Безудержная любовь (ЛП) - Харлоу Мелани

Ари улыбнулась. — Похоже, она будет действительно веселой няней.

— Ты знала, что вон там на стене висит фотография нашего дяди? — Аделаида указала на черно-белый снимок головы Дэша, который был подписан: "Всем, кто вернулся домой к Мо, Дэш Бакли". — Он телезвезда.

Улыбка сползла с ее лица, когда Ари взглянула на стену позади себя. — Да. Я знаю твоего дядю.

— Он тебе не нравится?

— Дэшиел Бакли нравится всем. Он сам мне это сказал. — Ари схватила чек и мою кредитную карточку. — Я разберусь с этим вместо тебя.

Я кивнул, задаваясь вопросом, не произошло ли что-то между лучшей подругой Мэйбл и Дэшем в какой-то момент. — Спасибо.

— Так где же нам следует искать? — спросил Оуэн, когда мы стояли на тротуаре возле "Мо".

Прикрыв глаза от солнца, я оглядел квартал направо и налево. По воскресеньям в центре города всегда было оживленно, и Мейн-стрит была запружена людьми, которые входили и выходили из магазинов и ресторанов или прогуливались по направлению к гавани с чашками кофе.

Я вспомнил, как Вероника вчера заметила, что она его еще не видела, и как ей хотелось хотя бы попробовать немного сливочной помадки, прежде чем она уедет из города. — Пойдемте со мной, — сказал я детям. — У меня есть идея.

Они последовали за мной в ближайшую кондитерскую, где я позволил каждому выбрать по маленькому кусочку — шоколадно-арахисовое для Оуэна и шоколадно-мятное для Аделаиды. Для Вероники я купил обычную ванильную помадку, жалея, что нет какого-нибудь способа посыпать ее.

Пока дети поглощали свое неожиданное лакомство — обычно я не разрешал им есть десерт в десять утра, — мы дошли до угла и свернули на Спринг-стрит, которая спускалась к гавани.

Перейдя Бэйвью-роуд, мы остановились у подножия Уотерфронт-парка, который был забит семьями, устраивающими пикники, выгуливающими собак, бегунами и парочками, растянувшимися на одеялах в тени огромного клена. За линзами моих солнцезащитных очков-авиаторов мои глаза сканировали толпу. Была ли она здесь?

— Я вижу ее! — крикнул Оуэн, указывая на дамбу.

— Где?

— Вон там — сидит на камнях.

Я проследил за направлением его пальца и заметил развевающиеся на ветру светлые волосы. Мой пульс участился. — Ладно. Я не хочу, чтобы вы двое подходили к воде. Вы можете постоять здесь, пожалуйста? Под этим деревом?

— Я думаю, нам тоже следует поговорить с ней, — сказала Аделаида. — Что, если ты снова обидишь ее?

— Тогда она не будет нашей няней, и мы все время будем с тобой, — добавил Оуэн.

— Я не собираюсь снова ранить ее чувства, — нетерпеливо сказал я. — А теперь оставайтесь здесь.

Они застонали, но я поднял одну руку. — Послушайте, я только что купил вам, ребята, сливочную помадку после завтрака. Дайте мне передохнуть.

Они обменялись взглядом, который послужил знаком согласия, и плюхнулись рядом с деревом. — Хорошо, — сказала Аделаида, — Но не испорти всё.

— Спасибо за вотум доверия13. — повернувшись, я глубоко вздохнул и подошел к набережной.

Вероника сидела на одном из больших валунов и смотрела на залив, обхватив колени руками. Я осторожно подошел к ней и опустился на большой плоский камень рядом с ней.

У воды было ветрено, так что она, возможно, и не услышала моего приближения, но когда она даже не взглянула на меня после того, как я сел, то понял, что меня игнорируют.

— Привет, — сказал я.

Она не ответила. Просто поправила солнцезащитные очки на носу. Они были круглыми и слишком большими, как у кинозвезды несколько десятилетий назад… На самом деле, она могла бы быть похожей на картину, сидя у воды в своем шикарном наряде, пока солнце сверкало на её золотых волосах. Мое сердце забилось быстрее.

— Ты в порядке? — спросил я.

— В порядке.

Я поправил шляпу и посмотрел на парусники и прогулочные катера в гавани. Справа от нас находилась пристань для яхт Pier Inn Marina, а на террасе ресторана сидели люди, наслаждаясь поздним завтраком под огромными полосатыми зонтиками. Слева от нас открывался беспрепятственный вид на воду, открывающийся из гигантских домов вдоль Бэйвью-роуд. Лайтхаус — Пойнт изгибался в бухту сразу за пристанью для яхт, где у каждого дома был свой причал, уставленный водными игрушками-лодками, гидроциклами, гигантскими внутренними трубами, шлюпками. На конце полуострова стоял сам маяк, выглядевший почти таким же, каким он был построен в 1884 году — кирпичи, выкрашенные в белый цвет, окна со всех четырех сторон, двухэтажное кирпичное жилище смотрителя рядом с ним.

В Гавани Вишневого дерева все менялось медленно. И у нас был комитет по сохранению истории, которому нравилось сохранять каждый камень, дерево и кирпич такими, какими они были всегда в течение последних ста пятидесяти лет. Людям нравилось жаловаться на это всякий раз, когда они хотели модернизировать свой дом или бизнес, но я в некотором роде понимал это. Я тоже сопротивлялся переменам.

И у меня было чувство, что женщина рядом со мной может все изменить.

Я отбросил этот страх в сторону и сосредоточился на текущей задаче. — Ты пропустила завтрак.

— Я больше не голодна.

— Тогда ты, вероятно, не захочешь ту помадку, которую я тебе принес.

Она посмотрела на пакет, который я ей протягивал. — Что это за вкус?

— Ванильный. У них не было никакой посыпки — я спросил.

Она не рассмеялась. — Нет, спасибо.

— Да ладно тебе, Вероника. Я пытаюсь извиниться.

— Ты?

— Да.

— Просто обычно извинение звучит как “Мне очень жаль”, а не просто "Я принес тебе немного сливочной помадки.

— Мне жаль.

Теперь она сдвинула очки на макушку и посмотрела мне в глаза. — За что?

— За то, что заставил тебя чувствовать себя плохо из-за прошлой ночи. Правда в том, что я действительно чувствую себя виноватым за то, что воспользовался тобой в момент уязвимости, но я поцеловал тебя не поэтому.

Очевидно, сочтя меня искренним, она водрузила очки на переносицу. — Спасибо. Я принимаю твои извинения. — она протянула мне одну руку. — И твою помадку.

Почувствовав облегчение, я отдал ей сумку.

Она сунула руку внутрь, достала ломтик и откусила кусочек. — Ммм. Хочешь немного?

Я начал было отказываться, но она подняла его, чтобы я откусил кусочек прямо с ее пальцев. Когда она таяла у меня во рту, я подумал: вот какой она была бы на вкус прямо сейчас, если бы я поцеловал ее — сливочной, маслянистой, сладкой. Мои внутренности скрутило, как штопор. — Спасибо.

— Итак, какой твой любимый вкус помадки? — спросила она.

— Я не ем много сладкого.

— Но ты должен иногда потакать своим желаниям.

— Не часто. Я довольно дисциплинирован.

Она откусила еще кусочек сливочной помадки. — А чем ты занимаешься для развлечения?

— Я делаю мебель.

— Но это все еще работа, — отметила она. — Я имела в виду, в твое свободное время.

— Я провожу все свое свободное время со своими детьми.

— Ты ничего не делаешь только для себя? Типа, чтобы выпустить пар?

— Я бегаю, если у меня есть время. Раньше у меня был мотоцикл, но я продал его, когда родились близнецы.

— Боже. Ты все — работа, никаких развлечений.

— Кто это сказал обо мне? — раздраженно спросил я. — Мэйбл?

— На самом деле, это была Ари.

Я закатил глаза. — Разница та же. Она как ещё одна младшая сестра, о которой я никогда не просил.

— Тебе повезло. Жаль, что у меня нет младшей сестры. — Вероника вздохнула и снова сосредоточила свое внимание на заливе, прежде чем подставить лицо солнцу. — Здесь так красиво.

Я восхищался изгибом ее шеи. — Тогда останься на лето.

— Я не уверен, что мне следует это делать, Остин.

— Почему нет? Ты получила предложение получше с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

— Нет, — призналась она. — Но я не хочу быть там, где меня не хотят видеть.