Полковая наша семья - Михаил Манакин

Когда подошло время атаки, Комиссаров первым поднялся в бой. На этот раз гвардейцы хутор захватили, нанеся врагу большой урон. Комсорг был ранен, но с передовой он не ушел.

После этих боев в нашей роте осталось всего... восемь человек. Нас вывели во второй эшелон. Дали пополнение, а вскоре - снова в бой.

Так и получилось, что рота в полку стала самой полнокровной единицей. В батальонах личного состава почти нет, а деревню Михалкове приказано взять.

Фронтовики знают, что значит наспех произведенное пополнение. Людей не знаешь, друг к другу они не притерлись, да и ко мне не привыкли, что очень важно для управления боем. В общем, количество решает еще не все. И мы, что называется, застряли перед этой деревней. Командир полка злится: "Манакин, вперед!" Я уже и не рад, что роту принял. Шесть раз поднимались в атаку. Дойдем до проволочных заграждений, резанут фашисты из пулеметов в упор, и мы отходим к опушке леса.

И как будто поняв мое состояние, к нам пришел капитан Е. И. Генералов. Я приготовился к нагоняю, а он вдруг:

- Брось, Михаил, переживать. Ты забыл даже, что сегодня 12 ноября твой день рождения. Может, отметим?

Он, конечно, просто хотел поднять моё настроение, а насчет "отмечания" шутил. Не до этого было. А вот беседа с ним во многом мне помогла. Посоветовал он собрать коммунистов, поговорить с парторгом, какие кому поручения дать. Одним словом, подсказал, что парторганизацию надо сколачивать. А она свое дело сделает, вокруг себя бойцов сплотит. Таким образом, я усвоил еще один командирский урок.

В роте приподнятое настроение. Выдали теплое обмундирование, полушубки. Вокруг царит оживление. Даже подумалось, как немного надо людям, чтобы забыть неудачу стольких атак. Но я ошибался" Думали и в роте, как вышибить фашистов из деревни.

- Пусть оставят нам шинелки, товарищ лейтенант, - обратился ко мне с необычной просьбой рядовой Панферов.

Я удивился, полушубки-то удобнее, теплее! А ветеран-автоматчик пояснил:

- Ведь что получается у нас в атаке: доберемся до ихней проволоки и запутаемся в ней, запал пропадет. А так мы - шинелки на проволоку, и на ту сторону.

- Огоньку бы артиллерийского минут на пять, пока мы до заграждений добежим, - добавил сержант Савенков.

Командир полка удовлетворил обе эти просьбы. В тот же день на коротком партийном собрании приняли, как всегда, лаконичное решение: "Деревню Михалково взять во чтобы то ни стало!" Рота автоматчиков шла в седьмую атаку. Под прикрытием огня артиллерии мы быстро достигли проволочных заграждений, преодолели их, ворвались в деревню, с ходу вышли на противоположную ее окраину, потеряв лишь двух человек. Противник отступил к высоте в полукилометре за деревней.

Мог ли я предполагать, что для меня затаила эта высота? Я только знал, что ее надо попытаться взять, иначе в деревне не удержаться. И лучше сейчас, не мешкая.

- Вперед, герои, за Родину! - рискуя сорвать голос, крикнул я.

Но в это мгновение передо мной разорвался снаряд. Тупой удар бросил меня на землю. В горячке хочу вскочить на ноги. Кажется, удалось. Но откуда такая резкая боль в бедре?! Пытаюсь удержаться на ногах, но все плывет вокруг, уходит сознание.

Расплывались очертания "фердинандов", что стреляли из мелколесья, чуть слышен был крик: "Командира ранило!"

Лишь потом мне рассказывали, что этот возглас перекрыл зычный клич Алексея Лапика: "Вперед, товарищи, бей гадов!" - и что ко мне подбежал санинструктор Гончар, взвалил меня на спину, донес к блиндажу.

Пришел в себя в полковом медицинском пункте. Словно в тумане, виделось миловидное лицо фельдшера Лели:

- Что, калужанин, плохо тебе? Держись, миленький, держись...

Боль по всему телу нестерпимая, острая.

- Дай стакан водки. Сегодня день моего рожде...

И опять меня покинуло сознание.

Плацдарм наша дивизия удержала, а затем расширила его. Лишь тогда в бой были введены свежие силы, а 12-ю гвардейскую отвели в тыл.

За форсирование Днепра звание. Героя Советского Союза было присвоено 57 воинам дивизии. Среди солдат, сержантов и офицеров нашего полка такой высокой чести удостоились 22 человека. Это командир полка гвардии подполковник Е. Н. Бзаров, командиры батальонов гвардии майоры Е. И. Генералов и А. П. Кузовников, командир батареи 76-мм пушек гвардии старший лейтенант В. И. Акимов, командир роты автоматчиков гвардии капитан А. М. Денисов, командир саперного взвода гвардии лейтенант Г. П. Загайнов, автоматчики А. И. Воронов, А. В. Лапик, разведчик В. Д. Черноморец...

Многие - посмертно. И среди этих многих большинство коммунистов. Да это и понятно. Они всегда поднимались навстречу вражескому огню первыми. Поднимались во имя правого дела, вели за собой остальных на смертный бой с врагом. Они навсегда вписали славную страницу в героическую летопись ленинской партии.

Все для победы

Очнулся я от пронзительной боли. Повозка, в которую нас положили, чтобы везти до эшелона, специально прибывшего на фронт за ранеными, накренилась, и все мы съехали на ее правую сторону.

- Очнулся, милай. Потерпи немного, - говорил усатый ездовой, перекладывая меня, совсем беспомощного, на прежнее место. - Тут командир полка приходил. Очень хотел сказать тебе что-то важное. Мне наказал передать, когда очнешься, чтобы выздоравливал и быстрей возвращался.

Усач полез в карман, долго там копался. Потом вытащил оттуда кисет и протянул мне:

- Это тебе велено вручить. Шефы прислали...

На красном батисте мне удалось прочитать слова: "Дорогому защитнику Родины от калужан".

Повозка тронулась. Низкие дождевые тучи нехотя поползли по небу. Стало холодно и сыро. Нестерпимо резало левое бедро, и коченели пальцы ног. Стараясь отогнать мысли о боли и холоде, я вспоминал свой последний бой, и все казалось, что вижу медленно поворачивавшуюся в мою сторону пушку "фердинанд", яркую вспышку выстрела. Да, нелепо все получилось. Мог же броситься на дно траншеи или упасть в этот момент... Что теперь будет со мной? Сохранят ли врачи ногу? Долго ли болтаться по госпиталям?..

Неожиданно на лицо упало несколько крупных капель дождя. "Ну вот, - с горечью подумалось, - даже от дождя спрятаться не могу". К душевной тревоге, вызванной неизвестностью, подмешивалось сознание собственной беспомощности. Трудно было примириться с тем, что всего лишь несколько часов назад я чувствовал под ногами землю - ходил, бежал в цепи атакующих, прыгал через траншею... Каждая мышца молодого и сильного тела была мне послушна. А вот теперь я беспомощен. Моя судьба, моя жизнь зависят от случайностей, от других людей. А я ничего не могу изменить, не могу вмешаться в обстоятельства...

- Этот дождь слепой, - взглянув на меня, протянул возница, - скоро кончится.