Прорвемся, опера! Книга 3 (СИ) - Киров Никита

А сегодня у меня первый рабочий день после «возвращения» с реабилитации, и начальство уже потирало руки, ожидая, как разделается со мной.

— Васька, — с подозрением произнёс Руслан Сафин, глядя на него исподлобья. — Тут бухгалтерши бегали, тебя искали. Обещали ноги из жопы вырвать.

— А за что? — удивился Устинов.

— А кто-то им в кабинет мышь посадил, а когда они все убежали, зашёл и съел у них печенье.

— Ну, чё с них взять, дуры? — Василий Иванович отмахнулся. — Придумают тоже. А-а-а, вспомнил! Это же реклама такая по ящику была! Там парень бабам в комнату посадил мышь, а когда они убежали, всё у них сожрал.

— Ну смотри сам, — Сафин покачал головой и вышел.

— И чё тут смотреть? — Устинов посмотрел ему вслед. — Чудной он какой-то сегодня. Толя, — он повернулся к нему и протянул печеньку. — А ты же не женился ещё?

— Нет, — с удивлением произнёс Толя.

— Так дают? — Василий Иванович громко заржал. — Тогда не подойдёшь. О, Андрюха! Вот, унеси сыну своему питомца.

Пока вошедший в кабинет Якут с недоумением смотрел на друга, Устинов подошёл к висящей на стене куртке и осторожно достал из кармана маленькую белую мышь.

— А то у нас же все неженатики, один ты семейный.

— Хорошо, благодарю, — Якут бережно посадил мышку в руки и осмотрел на свету. — Отдам тогда сегодня. Там, короче, — он поднял голову и оглядел нас, — Пегасов ходит, собирает всех на собрание. И тебя в первую очередь спрашивал, — Филиппов глянул на меня. — Я сказал, что тебя не видел, но… сам понимаешь, всё равно найдёт.

— А чё прятаться? — проговорил я. — Пошли. Это при всех они хотят меня прополоскать?

Похоже, так и было. Тем более, вчера в очередной раз приезжал Суходольский из главка и портил руководству кровь, вот начальство и решило устроить показательную порку.

Но чего тянуть? Надо идти.

Когда мы пришли в актовый зал, он уже был забит почти полностью, загнали туда всех, кто только нашёлся в ГОВД. На сцене стоял довольный Пегасов, мрачный Шухов и как всегда красный Федорчук. Снова давление. Прям при всём параде.

— Васильев, — с хитрым видом проговорил Шухов, заметив меня. — Ну чего ты там встал? Иди-ка сюда, говорить с тобой будем, как ты на «реабилитации» ездишь.

— Ни пуха, — пожелал мне Толик.

Я поднялся на сцену и оглядел всех. Отец уехал в область, так что с РУОП никого не было, зато все наши на месте, как и большая часть УГРО. Все смотрели на меня.

— Ну иди сюда, — подозвал меня Федорчук и переглянулся с остальными. — Чё ты там встал, как неродной?

— Так вот я, на месте же, — я удивился и сделал ещё пару шагов к ним.

— Ладно. Тогда вот…

Начальник ГОВД откашлялся, отпил воды из стакана, стоящего на столе в президиуме. Вышел из-за стола, спустился с приступка, держа в широкой руке что-то небольшое.

Я не сразу понял, что это, но тут начальник кадров, который тоже сидел в президиуме, стал торжественно зачитывать приказ по личному составу, и там прозвучала моя фамилия. Но я не слушал, потому что уже разглядел то, что протягивал мне с довольной лыбой начальник ГОВД. И от этого по телу разбежались мурашки. Много раз я проходил эту процедуру, но всегда радовался, как ребенок.

— Держи, Васильев, — сказал Федорчук и… вручил мне погоны с тремя звёздочками. — Накрывай поляну, товарищ старший лейтенант, отмечать твоё внеочередное звание.

— Служу России! — отчеканил я, приняв старлейские погоны.

В зале раздались аплодисменты.

Глава 10

Несколько недель спустя

5 ноября 1996

В кабинете у нас стало тесно после того, как неделю назад сюда поставили новый стол, уже не протолкнуться. Я повесил кожанку в шкаф, перед этим стряхнув снежинки с мехового воротника, и пошёл на своё место. Едва протиснулся между столами Якута и Устинова, поздоровавшись с ними по пути, похлопал по плечу Толика, который возился с видиком, стоящим перед ним, и сел за стол.

— Ну что там опять в мире творится? — тихо спросил Василий Иванович, услышав музыкальную заставку на радио.

— Много новостей слушаешь, Васька, — пробурчал Якут, что-то записывая на листе бумаги. — Расстраиваешься потом.

— А как тут не расстроиться, Андрюха? Столько всего происходит!

— Так ты когда расстроишься — бухаешь как не в себя! Хорош уже.

В новостях рассказали о том, что в Америке проходят выборы президента, выбирают между идущим на второй срок Биллом Клинтоном и сенатором Бобом Доулом, а следом пришло срочное известие, что Борису Ельцину уже проведена операция на сердце. Его обязанности исполнял Черномырдин.

А закончился выпуск напоминанием о новом указе, по которому с этого года седьмого ноября будет отмечаться День согласия и примирения, а не годовщина Октябрьской революции. Впрочем, это всё ещё выходной день, на 4 ноября, как я помнил, праздник перенесут нескоро.

— Вот так, — расстроенным тоном произнёс Устинов, прослушав выпуск до конца, — не приходя в сознание после операции президент Ельцин приступил к исполнению рабочих обязанностей. Эх, а я отметить так хотел…

А хорошо, что я услышал новости, а то всё гадал, когда случится одна вещь. Зато теперь вспомнил всё точно. Я уселся поудобнее на затёртый венский стул, повернулся к календарю, висящему на стене, и обвёл ручкой дату — 20 ноября 1996 года. Именно тогда мы нашли первую жертву Верхнереченского Душителя.

Да, тогда всё и случилось, как раз получку давали, и в новостях как раз говорили про недавние выборы и операцию Ельцина на сердце, вот цепочка в голове и сложилась.

Нужно вспомнить как можно больше. Точно, сам маньяк и серийный убийца как раз должен был откинуться с зоны, где он сидел за изнасилование, петухом. Надо бы к нему наведаться в ближайшие дни…

— И никакого праздника, — с намёком сказал Устинов, повернувшись к только что вошедшему в кабинет новичку. — Да же, Витька? Слыхал новость? Седьмое ноября отменили!

— А? — Орлов замер на пороге. — Да не, не слышал.

— Вот, понимаешь, Витька, — Василий Иванович хитро посмотрел на Якута и курящего у окна Сафина, — праздник раньше праздновали, а сейчас его больше нет. Хор-р-роший такой праздник был, обычно в этот день душа так и просит. Но раз его нет, мы же сами всё организовать можем, да?

Пока Орлов пучил глаза, не понимая, что от него хочет старый опер, Устинов продолжил:

— Ну ты чё, ты же умный парень. Вот до Нового года ещё долго, а Дед Мороз уже здесь.

— А, проставиться надо? — догадался Орлов. — Так это мы с радостью, вечерком…

— Вот это разговор! — Устинов поднялся и потянулся, потирая спину. — А то мы с мужиками думаем, будто ты с нами работать не хочешь.

Витя Орлов все эти дни ходил как в тумане, явно не понимал, что делать, но в работу понемногу втягивался. Взяли его именно к нам в отделение, потому что у тяжей людей не хватало сильно, тем более, что Устинов и Филиппов в любой момент могут уйти на пенсию по выслуге.

Взяли Орлова опером, на звание в представление направили, первое офицерское всегда через Москву присваивать нужно. Обкатается пару месяцев и станет полноценным опером. А пока он ходил хвостиком за нами и постигал нашу мудрёную работу. Но вникал хорошо, старался. Я сам, глядя на него, уже с трудом вспоминал, что когда-то, в первую жизнь, он был бандитом и матёрым главой ОПГ. Вот как всё изменилось.

Его парни тоже не стали бандитами и чьей-то пехотой, быками, а устраивались на работу: кто в локомотивное депо, кто в частную охрану, как раз открылась пара фирм, пару человек даже взяли в ППС. Так что ОПГ «Орловские» уже не появится.

Зато старые банды никуда не делись, все три основные группировки живут и здравствуют, и им в городе по-прежнему тесно.

— Готово, — Толик закрыл крышку видика, затянул болтики отвёрткой и поправил чёлку. — Провозился долго. Чё, проверим, как кажет?

— Давай! — Устинов оживился. — Витька, ты парень крепкий, давай сходим на третий этаж. Там в старом отделении Толика телевизор изъятый стоит, себе поставим пока.