Рысь - Урс Маннхарт

10

На карте эта дорога, круто забирающая вверх посреди Кандертальской долины, была обозначена как пешая тропа. Юлиус Лен слышал от Геллерта, что недавно ее заасфальтировали. После того как ему четырежды пришлось разворачиваться и ехать в обратном направлении, Лен уловил первые сигналы Тито. Они поступали с противоположного края долины, со стороны озера Эшинзе, от подножия Блюэмлисальпа. У Лена, уже начинавшего бояться, что и сегодня придется вернуться ни с чем, отлегло от сердца. Если Тито был здесь и вчера, то понятно, почему он весь день напрасно искал его. Не зная о недавно заасфальтированной дорожке и поневоле проводя пеленгацию со дна долины, Лен и не мог рассчитывать на успех.

Однако другое задание по-прежнему тяготило душу. Лену поручили проверить следующую информацию: оберландский фермер позвонил на станцию и сообщил Геллерту, что неподалеку от озера Блаузе видел сгорбленную, медленно ступавшую рысь с растрепанной и осыпающейся шерстью. Одним словом, рысь с подозрением на чесотку. Других булавок, помимо булавки Тито, в окрестностях Блаузе не было, но даже больная чесоткой рысь все же могла преодолеть примерно двенадцать километров до Эшинзе в одну ночь.

За завтраком Лен узнал от Штальдера, что это не первая рысь, заболевшая смертельно опасной чесоткой. В одной из своих многочисленных книг Штальдер показал Лену целое собрание фотографий классических симптомов чесотки у рысей — паноптикум ужасных, обезображенных существ. Геллерту, мысленно уже пребывавшему на докладе, который он должен был читать вечером в университете, было неспокойно. Он боялся, что Тито придется пристрелить, чтобы предотвратить распространение чесотки. Штальдер признался, что было бы не так уж и плохо, если б с Тито что-то стряслось. Тогда широкая общественность узнала бы, что рыси — это не только милые зверьки на сайте, но и хищники, которым ежедневно приходится бороться за выживание.

Через полтора часа Юлиус Лен поднялся к озеру Эшинзе, по серебристой поверхности которого плавали льдинки, и пошел в лес, прислушиваясь к сигналам Тито. Когда он в очередной раз повернул, поднимаясь вверх по тропинке, сигналы резко усилились. Лен поднял глаза и, схватившись за бинокль, стал всматриваться в просветы между деревьями. Сначала он увидел лишь тень. Маленькое пятнышко, которое не относилось ни к лесу, ни к скалам, едва двигалось и всего на несколько сантиметров беззвучно выглядывало из тени, отбрасываемой заснеженными скалами, ветками и кустами: Тито.

Расстояние до зверя Лен оценил в шестьдесят — максимум, семьдесят метров. В бинокль ему было прекрасно видно ошейник Тито. Ни морда рыси, ни ее шкура, которую Лен хорошо разглядел, не походили на фотографии в книге Штальдера. Тито повернул голову в направлении Лена и замер. Если не считать чириканья птиц из подлеска, вокруг царила полная тишина. Тито медленно моргнул, словно кивая Лену в знак согласия.

Не выпуская Тито из виду, Лен осторожно снял со спины рюкзак, отстегнул карабин и достал фотоаппарат. Посетители сайта «Про Натуры» первым делом увидят именно эту фотографию. Он взглянул на дисплей, установил бленду, а когда снова поднял глаза, Тито спрятал морду в тень — так, что Лен даже не сразу заметил его. Пока Лен следил в объектив за маленькой, призрачной рысью и ждал, когда Тито снова выглянет на свет — потому что только тогда его можно будет различить на фотографии, — в кармане куртки зазвонил телефон. Лен поспешно выключил его. Подняв глаза, он лишь на мгновение увидел удаляющуюся спину Тито и его хвост с черным кончиком. Рысь скрылась среди скал, подлеска, снега и еловых ветвей. Двигался Тито довольно элегантно, шкура выглядела гладкой и мягкой. Однако Лен не был уверен, что не обнаружил бы признаков чесотки, если б пристальней рассмотрел рысь.

Лен тихо выругался по-французски. Опустил фотоаппарат и стал рассматривать в бинокль тот участок леса, где исчез Тито.

Немного потоптавшись на тропинке, чтобы выбрать более удачную позицию, Лен долго стоял и смотрел в бинокль. Утратив надежду еще раз увидеть Тито, он сфотографировал густую, прерываемую скалами растительность, чтобы показать на сайте, в какой местности сегодня встретился Тито.

В расстроенных чувствах Лен включил телефон, увидел на дисплее номер станции и перезвонил.

Штальдер снял трубку и поинтересовался, как обстоят дела с Тито. Лен рассказал, что совсем недавно отыскал его, и, насколько можно судить, самец выглядит здоровым. О том, что Штальдер не дал ему сделать снимок, Лен предпочел умолчать.

Штальдер обрадовался, сказал, что ему хорошо бы поспешить и еще запеленговать Рену, а потом не позже четырех вернуться в Вайсенбах. Егерь Шпиттелер нашел в начале Иффигтальской долины задранную дичь. Судя по координатам, это жертва Милы. Быть может, последний шанс надеть этой самке новый ошейник. Геллерт помочь не сможет, у него вечером доклад, а до Скафиди он пока не дозвонился, так что был бы рад рассчитывать на него, Лена, во время поимки рыси. Лен сказал, что поторопится.

Проверяя сигналы с помощью антенны, Лену пришлось значительно повысить точность настройки приемника. Он понял, что Тито быстро уносит ноги. Поэтому Лен еще поднялся по тропинке, потом сошел с нее и начал искать то место, где видел рысь. Вскоре он обнаружил на снегу следы и пошел по ним в обратном направлении. Чуть погодя, он увидел впадинку величиной с таз для стирки, а в ней — лежащего Тито. Лен наклонился над примятым снегом, нашел клочки шерсти и почувствовал сильный запах. В нескольких шагах от дневного лежбища он наткнулся на рысий кал — продолговатый, с ворсинками, серо-коричневый и вонючий. Лену припомнилась морозилка, бланк для анализа кала и вся эта развеселая наука. Он отвернулся, прошел несколько шагов, возвратился и упаковал кал в пластиковый мешочек. Пусть он вернется домой без фотографии, зато со свежими испражнениями. Анализы наверняка покажут, здоров ли Тито. Штальдер и Геллерт обрадуются. Лен достал карандаш и поставил на карте точку, обозначающую это место, повторно проверил сигналы — они совсем ослабли — и наконец отправился в те края, где обитала самка Рена.

Спустя три часа Лен отметил на карте четвертую пеленгацию Рены и приготовился идти в Сьерн-Пика — долину близ Ружмона, где согласно этим первоначальным пеленгациям должна была находиться рысь. Припарковавшись на краю узкой покатой дороги, он повесил на шею приемник, закинул за плечи рюкзак и отправился в путь. Не успел он пройти нескольких шагов, как послышался шум мотора, Лен обернулся — позади него на мотороллере ехал сухопарый старик с наполовину заросшим седой бородой лицом. На удивление криво и как-то по-женски оседлал он своего стального коня, едва справлявшегося с крутыми подъемами. На нем была серая войлочная шляпа, старомодный пиджачок, а под мышкой — палка.

Лен отошел к краю дороги, чтобы пропустить старика, но, когда увидел, что бородач выруливает прямо на него, остановился. Не сводя с Лена глаз, старик заглушил мотор и оперся на палку.

— Рёлли, — буркнул он, — Ханс Рёлли.

Протянул Лену подрагивающую руку.

— Есть почта для меня?

Старческий голос звучал тихо и утомленно, слова едва слетали с его уст. В глубоких глазницах гнездились крохотные глазки. Лен ожидал французского «бонжура» и краткой беседы, поскольку для длинной ему не хватало языковых навыков. За эти недели он выучил только несколько бранных словечек, «lynx» и «chamois».[12]

— Рад познакомиться, — несколько раздраженно ответил Лен и пожал руку, не называя своего имени. Он не с почты, просто ездит на желтом автомобиле. Старик прикусил язык. Лен заметил, как тщательно он рассматривает антенну в его руках. На Лена уставилась пара стеклянно-прозрачных глаз. В эту секунду могло произойти что угодно.

— Красиво здесь наверху, не правда ли?

— Да, — откликнулся Лен, не зная, понял ли старик, что перед ним не почтальон.

— Приятно видеть молодых людей, которые ценят нашу природу.

Ханс Рёлли снял шляпу и разгладил слежавшиеся под ней, сильные и седые как лунь кудри, снова надел головной убор, ткнул палкой сначала в долину, потом в крестьянский дом.

— Вот здесь я живу, в первом доме отсюда.

До этого Лен не замечал крестьянского двора. Это был единственный дом в непосредственной близости, в одной или двух минутах ходьбы. Располагался он в ложбинке склона и был окружен мощными соснами.

— Там я вырос, там меня родили шестьдесят семь лет назад, у тех сосен я играл, у их корней, посреди этого редкостного смешения корней и камней, на которое вам непременно стоит взглянуть, играл и находил расщелины, уводившие глубже, чем вы можете себе представить. Надо бы там как-нибудь побурить. Геологам, конечно, многое удалось в этом веке — респект, респект, — но все же еще есть, над чем поработать.