Артистка, блин! - Екатерина Вильмонт

— Все, хватит дифирамбов! — засмеялся Бурмистров. — Ты умница, вот с тобой и легко работать… Ой, по‑моему, наш ужин становится ареной взаимных восхвалений, а это скучно. Расскажи лучше, откуда ты знаешь Стаса?

Варя рассказала. Она почувствовала, что Дима и впрямь может стать ей другом.

— Понятно… Ох, Варюха, нахлебаешься ты с ним. Но, с другой стороны, актрисе такие похлебки только на пользу… Но ни в коем случае не приноси себя в жертву, не бросай работу ради его таланта…

— О чем ты? Я даже подумать не могу! Бросить работу! Я так ею счастлива!

— Ну и хорошо! А к Катьке Вершининой съезди обязательно!

Стас рвался в Москву. И хотя он, как всегда, весь отдавался работе, но в редкие свободные минуты закрывал глаза и видел нежную улыбку Варежки. Чарующе‑чеширскую, как он сам для себя сформулировал. Он все время повторял про себя: чарующе‑чеширская улыбка. Я влюбился в ее чарующе‑чеширскую улыбку. Ему казалось это сравнение удивительно вкусным, он то и дело катал его на языке, оно было терпким, прохладным.

— Стасик, ты чего так улыбаешься? — спросил кто‑то из группы.

— Собаку потрясную видел вчера, — широко улыбнулся Стас. — Хочу теперь такую же завести. Мечта, а не собака!

— Что за порода?

— А черт ее знает, я забыл…

— Красивая?

— Ага! Супер!

В этот момент у него зазвонил мобильник. На дисплее высветилось «Варежка».

— Алло! — заорал он. — Это ты?

— Я, у меня перерыв…

— У меня тоже!

— Стас, мне звонила Вершинина, я сегодня с ней встречаюсь, спасибо тебе.

— О чем ты говоришь? Это чепуха… Я так скучаю! А ты?

— И я!

— Я рассказал про тебя маме.

У Вари душа ушла в пятки.

— Когда ты вернешься?

— Послезавтра, а в четверг начинаю съемки у вас. Я перечитал сценарий, мы там с тобой целуемся.

— Я помню.

— А мы даже не репетировали…

— Стас, — чуть укоризненно засмеялась Варя.

— Ну, я думаю у нас получится… Все, Варежка, меня зовут! Пока!

— Пока!

— Ну что, со Стасом болтала? — спросил Дима.

— С чего ты взял?

— Светишься вся. Ой, девка, гляди, как бы глупостей не натворить.

— С таким другом, как ты, я гарантирована от всяких глупостей. Ты не допустишь!

— Ишь, нашла себе няньку!

— Ребята, — подошла к ним Нина Мурадян. — Вы сегодня идете на тусовку по случаю вручения театральных премий!

— Здрасьте, приехали! Я туда и так иду, но не с Варей!

— Пойдешь с Варей, никуда не денешься.

— А я сегодня не могу! — заявила Варя, поняв, что Диме это не с руки.

— Ребята, вы меня без ножа режете! Я обещала!

— Нина, ты сперва бы нас спросила! — весьма сурово ответил Дима. — Пиар пиаром, но не в последний момент! Короче, я категорически отказываюсь!

— И я! — подвякнула Варя. — И я категорически!

— Без ножа режете! Мы же договаривались…

— Нин, давай сразу наперед условимся — без внезапностей. Нам надо быть к этому готовыми.

— Дим, ты точно туда пойдешь?

— Точно, а что?

— Варь, а может, мы тебя туда с Максом отправим? — С Максом? Ни за что!

— Да нет, мы бы сделали пару фоток с Димкой и запустили бы инфу, а?

— Если тебе так не терпится, давай мы с Варей послезавтра пойдем куда‑нибудь поужинать в интимной обстановке, а ваш папарацци нас снимет. И волки будут сыты, и овцы более или менее целы, начинать лучше с малого!

— Варя, ты согласна? — возликовала Нина.

— Согласна, — кивнула Варя.

— Ну и ладненько!

— Хорошая она баба, — заметил Дима. — С ней практически всегда можно договориться. А тебе отдельное спасибо за поддержку.

— Дим, но ты предупреди свою девушку, а то она же будет страдать…

— А ты предупреди Стаса, а то он еще полезет со мной драться, а у него рука тяжелая, — засмеялся Дима.

— Не буду я никого предупреждать… Пусть ревнует!

— Вот вы, бабы, какой гнусный народ! О моей девушке заботишься, а о своем хахале нет? И зря!

— Да я шучу! У меня, кстати, в Германии тоже хахаль есть!

— Вот как? А его теперь побоку?

— Дим, что ты меня мучаешь? Может, ничего у нас со Стасом не будет…

— Будет, будет!

— Почему ты так уверен?

— Ой, блин!

Стас вернулся в Москву поездом. У Белорусского вокзала старушка продавала ландыши.

— Почем, бабуль?

Старушка подняла на него глаза.

— Ой, сынок, это ты?

— Да вроде я, — улыбнулся он.

— Ой, вот как улыбнулся‑то, сразу видать — ты! Сынок, тебе по десятке отдам!

— А другим почем продаете?

— А другим по тридцатке!

— Я, бабуль, все возьму, сколько у вас?

— Ой, сынок, и вправду все возьмешь? А то тут менты шныряют, мне бы поскорее. Вот гляди, тут двадцать букетиков осталось…

— Вот вам, бабушка, шестьсот рублей, и я побегу.

— Сыночек, ты что?

— Берите, бабушка, у меня еще есть, вам нужнее.

Он сунул пакет с ландышами в сумку.

— Благослови тебя Господь, сыночек!

— Спасибо, это мне сейчас очень пригодится!

Стас решил забежать к матери, родители жили поблизости от вокзала, на Второй Брестской.

— Сташек! Ты откуда? — обрадовалась мать.

— С вокзала, вот решил забежать. И кое‑что принес!

— Что же ты принес? — улыбнулась Марина Георгиевна.

Он открыл сумку.

— Господи, прелесть какая! — всплеснула руками мама.

— Мамуль, тебе половину!

— А вторую Варежке?

— Угу!

— Ты поешь?

— Кофе выпью. Ну и бутербродик бы сжевал.

— А потом к ней?

— На студию.

— А ландыши?

— Там отдам.

— Тогда вот что сделаем. Я свои сейчас поставлю, а ее завернем в марлечку и в мокрую газету.

— Мам, но в сумке же все промокнет.

— А ты сумку тут оставь! Зачем она тебе на студии? А я тебе отцовскую черную дам.

— Спасибо, мамочка! — Он ткнулся носом матери в грудь. — Ты у меня самая золотая мамулька на свете!

— Лишь бы тебе было хорошо, Сташенька…

— Я постараюсь, мама!

— Только не дари ей ландыши в газете, пожалуйста! — Вот хорошо, что сказала! — засмеялся он.

— Что ж я, тебя не знаю, — она погладила сына по голове. — И все‑таки тебе надо отдохнуть, хоть недельку. Стэлла звонила, спрашивала, когда приедешь.

— Привет ей большущий! Съезжу к ней как‑нибудь, хоть на три денечка вырвусь.

Стэлла была кузиной Марины Георгиевны и уже сорок пять лет жила в Амстердаме. Они очень дружили со Стасом. Она безмерно гордилась двоюродным племянником.

— А поезжай к ней с Варежкой…

— Мам, ну рано еще об этом говорить… Мы с ней еще даже не поцеловались ни разу!