Прикосновение ненависти - Дж. Л. Бек

собираются раздавить меня — здесь нет даже щели, через которую можно было бы сбежать.

Вдох. Выдох.

Это должно прекратиться. Одно дело, когда беспокойство подкрадывается ко мне, когда я одна, где меня никто не заметит и не сможет воспользоваться ситуацией, если мне станет дурно. Почему бы мне не написать "жертва" на своей заднице, потеряв сознание посреди многолюдной студенческой вечеринки?

Ты же Росси, черт возьми. Возьми себя в руки.

Если бы только это было так просто. Если бы только у меня была сила моего брата. Сила, которой, как всегда говорил Рен, я обладала.

Паника начинает разрастаться в моей груди, и я оглядываюсь по сторонам, тусклое освещение и бесконечная толкотня мешают разглядеть Тессу. Куда она пошла? Я зову ее по имени, но чертова музыка мгновенно заглушает звук. Она стучит у меня в голове, угрожая расколоть череп надвое.

Это как кошмарный сон, от которого я не могу проснуться. Куда бы я ни повернулась, там еще больше тел, больше людей, которые пьют, смеются, танцуют, развлекаются и обжимаются. Они нависают надо мной, как упыри с пустыми лицами, которых почти не видно в темноте.

— Тесса… — Я задыхаюсь, изо всех сил пытаясь вдохнуть достаточно воздуха через сжатое горло, чтобы не упасть в обморок и меня не затоптали. — Рен…

Мне нужен воздух. Свежий воздух. Сейчас. Ничто в мире не имеет значения больше, чем выбраться из этого дома. Спасение снаружи, и это единственная надежда, за которую я могу цепляться, когда толкаюсь локтями в попытке вырваться из тесных объятий костюмированных тел, удерживающих меня на месте.

— Осторожно! — кричит девушка мне в лицо, когда я бью ее по ребрам. Я бы извинилась, но черт побери ее. Я умираю. Мне нужно выбраться отсюда.

Кто-то сильно толкает меня сзади, и моя паника переходит в полный ужас. Мне едва удается удержаться на ногах и избежать того, чтобы меня не затоптали, как, несомненно, произойдет с моим перегруженным работой мозгом.

Единственная причина, по которой я не падаю на колени, — это очень высокое, очень сильное тело, к которому я прижимаюсь. Тело в черной футболке и джинсах. Он поглощает мой вес, даже не дрогнув.

Не то чтобы у меня было время расслабиться, прижавшись к широкой, крепкой груди, поскольку пара больших рук обхватывает мои бицепсы и сжимает крепче, чем необходимо. Властно крепко. Ну и дерьмо. Это огонь.

Я вскидываю голову и готова поблагодарить того, кто это был, в надежде, что меня отпустят, но тот факт, что я смотрю в маску животного, а не на обычное человеческое лицо, только усиливает дурное предчувствие и страх. Требуется мгновение, чтобы определить, что это волк с заостренными ушами и искусственным мехом. Глаза черные, из-за чего невозможно разглядеть глаза человека под ними.

— Мне нужно идти. — Я не знаю, слышит он меня или нет. Я не слышу себя из-за какофонии, независимо от того, сколько силы вкладываю в свой крик. Утром я не смогу говорить, и уверена, что какое-то время буду оглохшей.

Мы с братом бывали на концертах, которые не были такими громкими.

Хватка незнакомца усиливается, и он начинает пробираться сквозь толпу гораздо легче, чем я, толкая меня перед собой, как лезвие снегоочистителя, оттесняя в ту сторону, откуда я только что пришла, пока не зажимает меня в темном углу комнаты.

— Что ты делаешь? — Я кричу, но звук заглушается прежде, чем он достигает цели. Он собирается делать со мной все, что захочет.

И никто даже не обращает внимания. Тела снова смыкаются, как только мы их минуем. Тяжело осознавать, что всем наплевать. Даже Тесса нас не заметила — я ничего не вижу из-за него и не знаю, где она. Паника захлестывает меня.

Я не вижу ее, а значит, и она меня тоже. Этот парень слишком большой, загораживает меня от всех остальных.

У меня внутри все переворачивается, тело трясется, и я почти уверена, что это то, что называют борьбой или бегством, но ощущение такое, как будто у меня сердечный приступ. Моя грудь. Она так болит. Я умираю?

— Я не могу… — Мне не хватает дыхания, чтобы сказать этому парню, что я не могу дышать. Я никогда не чувствовала такой беспомощности. Слабый толчок, которым я его одариваю, ничего не дает, но заставляет его наклоняться ближе, прижимаясь ко мне до тех пор, вплоть до невозможности двигаться.

Он собирается причинить мне боль, и никто об этом не узнает. Никто не услышит меня, если я закричу — чего я не могу сделать, так как мне едва хватает воздуха в легких, чтобы оставаться в сознании. Его фигура всепоглощающая. Все советы по самообороне, которые я когда-либо слышала, проносятся у меня в голове одновременно, но это бесполезно, потому что я не могу пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы ударить ногой по его ноге или заехать локтем в нос.

Его гребаный волчий нос.

— Я… я… — В последнем отчаянном усилии слова вырываются дрожащим голосом. — Мне страшно.

Из-за маски не видно его глаз, не говоря уже о темноте вокруг нас. Все, что я вижу, — это две черные дыры, которые нервируют меня сильнее, чем когда-либо.

Он вообще слышал меня?

Внезапно его хватка ослабевает.

Он все еще прижимает меня к себе, но вместо того, чтобы сжать мои руки так, словно хочет сломать их, он просто держит их неподвижно. Его прикосновения, осмелюсь сказать, нежные.

Видимо, я нахожусь в бреду, придумываю все в своей голове, потому что мне нужно зацепиться хоть за какую-то крупицу надежды. Его грудь медленно расширяется в том, что кажется глубоким вдохом, прежде чем он так же медленно выдыхает.

Он говорит мне успокоиться? Демонстрирует, как это сделать? Так темно, что я едва могу его разглядеть.

Что-то во мне тянется к этой идее и хватается за нее. Он хочет мне помочь. Он пытается успокоить меня, совсем как сделал бы Рен.

Должно быть, я сошла с ума. Иначе почему у меня сжимается грудь в тот момент, когда эта дикая мысль ярко вспыхивает в голове? Одна мысль о нем — это булавка, которая лопает пузырь, заставляя меня дрожать, когда я начинаю дышать глубже, чем раньше.

Кирпичная стена в волчьей маске медленно кивает, не произнося ни слова, а может, и произносит, откуда мне знать. Ничего не слышу из-за шума вечеринки. Я даже не могу прочитать по его губам из-за маски.

Он мог бы воспользоваться мной, но не сделал этого. Теперь я понимаю, что он всего лишь пытался