Случайная жертва - Алла Холод

– Да ни за чем, – вздохнула Ксения, – просто хотелось понять, напряжется Наталья Борисовна, когда рядом с Робертом окажется посторонняя эффектная дамочка, или нет.

– И что же? Напряглась? – спросил Сережа, бросая в сторону котенка пушистый меховой мячик с мышкиной мордой.

– Напряглась, еле высидела в кабинете, пока они у него совещались. Тайка постаралась, расфуфырилась в пух и прах, – довольно хихикнула Ксения.

Сережа тоже усмехнулся.

– И зачем тебе эта самодеятельность? Ведь эти наблюдения тебе ровным счетом ничего не дают, разве нет?

– Ты прав, не дают, хотя и какие-то семена сомнений и подозрений все же…

– Чахлые твои семена, – оборвал ее Сергей, – ты смотри, что творит кот! Фантик, ты вообще кот или собака?

Котенок тем временем схватил брошенную ему мышку, немного потерзал ее и принес в зубах Сергею: на, мол, кидай снова. Сережа зашвырнул игрушку подальше, котенок ускакал, размахивая обширным хвостом.

– Сказать тебе честно кое-что? – Сережа повернулся лицом к подруге и не смог не отметить, что глаза у нее грустные, а уголки губ опущены книзу, несмотря на то что Фантик изгалялся как мог и делал все, чтобы это выражение на ее лице не появилось.

– Я знаю, что ты скажешь, – ответила Ксюша, – ты скажешь, что завтрашнее мероприятие нам ничего не даст. Что точное местоположение каждого участника банкета во время убийства мы все равно не установим, а те самые наблюдения, ради которых я тебя просила все это затеять, нам ничего не дадут. И вообще, что все это гроша выеденного не стоит.

– Может, яйца выеденного? Или гроша ломаного?

– Нет! Именно гроша выеденного!

– Ладно, гроша так гроша, – легко согласился Сережа, – но если ты не споришь, значит, сама понимаешь, что это пустая трата времени. Зачем тогда это все? Я, честно говоря, думал, что у тебя есть какой-то план.

Ксюша поднялась с дивана, пошла в обеденную зону, которую они по старинке называли кухней, хотя она при перепланировке давно была совмещена с гостиной, налила им обоим по рюмочке сухого хереса.

– Впустую мы время не потратим, – заметила она, – я на это, во всяком случае, надеюсь.

– Ты, как всегда, озабочена психологией, – протянул Сергей, – ну что ж, я не против. Хотя меня, честно скажу, больше заинтересовали бы какие-то вещественные улики.

– Но ведь их пока нет. А геометрия там вполне может быть.

– Какая еще геометрия?

– Треугольники, какая же еще? – стала разъяснять Ксюша. – Во-первых, треугольник, включающий в себя Наташу, ее мужа и Роберта. Второй – это Роберт, его жена Елена и опять та же Наташа.

– Ну что ж, наблюдай, лично меня беспокоит другой вопрос. Ботинки Романа.

– А разве по ним остались вопросы? – удивилась Ксения.

– Еще какие! И ты сама не можешь этого не понимать, – посерьезнел Сергей, машинально бросая Фантику растрепанную мышиную морду, – ведь если он сам не залезал в это дупло и сам не оставил там подметку, то за него это сделал кто-то другой. Кто? Вот в чем вопрос.

– А ты не спрашивал его: не заметил ли он в тот роковой день, когда возвращался домой, что с ботинком что-то не так?

– Спрашивал, но что он может ответить? У него убили любимую девушку, невесту. Неужели ему было до каких-то там набоек на ботинках? Я даже себя попытался поставить на его место, – продолжил Сережа, но тут же осекся, – ну, я имел в виду… Смог бы я думать о такой ерунде, если бы, не дай бог, с тобой что-то случилось?

– Не смог бы?

– Не ерничай, это не смешно. На человека обрушилось горе, если убийца не он, то ни на что такое он просто не обратил бы внимания.

– И что получается?

– Получается, что подброшенная набойка либо входила в первоначальный замысел преступника, что теперь вызывает сомнение, либо убийца менял план на ходу, быстро, не особенно раздумывая. Понимая, что ошибся с жертвой и ключевая улика должна указывать не на того человека, на которого он хотел указать изначально.

– Да, похоже на то, – задумчиво протянула Ксения, – а в квартиру, где живет Жолудев, кто-то еще имел доступ?

– Роман утверждает, что нет. Что никаких запасных ключей они не делали и, соответственно, никому их не оставляли. Так что разгадка где-то рядом с ботинками, я это чувствую.

Ксения совсем сникла.

– Выходит, я зря трачу твое время?

– Нет, не зря, – сжалился Сергей, – я надеюсь, мы все равно проведем его с пользой. Надо только запоминать, что они будут говорить. Два уха – хорошо, четыре – лучше.

– Ты думаешь, что одним ухом я услышала бы в два раза меньше, чем двумя?

Сережа не нашелся что ответить, что-то буркнул и пошел наливать себе херес. Ксюше в отместку не предложил.

Глава 4

«Эх, Аллочка, Аллочка, неужели я в тебе ошибся? Я не могу в это поверить, во все что угодно, только не в это», – думал Аркадий Борисович, глядя на унылый пейзаж, мелькающий за окном.

Он был без водителя, поэтому старался быть внимательным, Аллочка посапывала на заднем сиденье. Смотреть в зеркало на нее, мирно спящую, ему в данный момент не хотелось.

Аркадий не любил ездить в родной город на машине, даже если это был его любимый «Мерседес». Самолет – вот единственный вид междугороднего сообщения, который он уважал. Самолет – это скорость, это мощь, он поднимает тебя над обыденностью в самом прямом смысле этого слова.

Аркадий никогда не боялся летать. Если самолет разобьется, это будет достойная смерть, считал он. Быстрая и красивая. Такая смерть позволит избежать мучительных старческих болезней, унизительных немощей, маразма, от которого никто не застрахован. Такую смерть можно было бы считать возвышенной. Но самолеты стали недоступны, со времени начала СВО аэропорт родного города был закрыт, приходилось ездить на машине, возможность передвижения на поезде Аркадий даже не рассматривал. «Мерседес», конечно, быстрее и комфортнее вагона, но вид из окна в обоих вариантах примерно одинаков. Мимо проносились островки голых рощиц, деревца тянули тощие ветки к небу, будто моля спасти их от вечной унылости. Однотипные коробки придорожных харчевен, к которым не нужно было и приближаться, чтобы представить себе запах отвратительной кухни, прогорклого масла и грязных тряпок. Печальные деревеньки, где на глаза попадаются одни только любопытные собаки, и даже рядом с самодельными «витринами», на которых выставлены банки с грибами и разносолами, не сидят, как обычно, сельские торговки. Уныние, тоска, серый, тусклый пейзаж. От его созерцания хотелось заснуть и уже не просыпаться.

Сейчас Аркадий всеми силами пытался абстрагироваться от однообразного зрелища,