Моя Теодосия - Ани Сетон

Натали рассмеялась и послушно уселась за столик. Было приятно видеть, что Тео ведет себя как влюбленная, и притом со своим женихом…

Тео испытала секундный стыд, видя довольную улыбку Джозефа и хозяйскую манеру, с которой он взял ее под руку и повел по тенистой тропке. Но чувство, охватившее ее, пересилило стыд, жалость и все другие эмоции, которые она когда-либо испытывала.

Они прошлись немного, и, наконец, она рискнула. Всплеснув руками, она трагическим тоном воскликнула:

– О-о!

– Что такое, Тео? – озабоченно спросил Джозеф.

– Мое колечко с жемчужиной! Я потеряла его! Оно соскользнуло с пальца. О, Джозеф, сходи побыстрее и посмотри, нет ли его в экипаже. Пожалуйста… Со мной здесь ничего не случится, я пойду потихоньку к нашим. Пожалуйста, поспеши.

Джозеф ушел неуклюжей походкой.

Она стояла одна на тропинке у поворота, который скрывал ее от основной части сада. Звуки музыки доносились сквозь неподвижный воздух и смешивались с криком козодоя на лугах за садом. Над ее головой лучился фонарь в железном обруче, отбрасывая свет на мраморные вазы с геранью и ароматными белыми шипами бирючины. Они казались ей волшебными цветами, неописуемо прелестными.

Она тихо ждала, не чувствуя смятения, зная, что он подойдет. Но когда он оказался перед ней, такой высоченный, со своей черной шляпой в руке и напудренными волосами, блестящими в свете фонаря, она не могла вымолвить ни слова.

– Я не думал, что когда-нибудь, найду вас, – сказал он, и его голос прозвучал, как она и ожидала, немного сурово и вместе с тем удивленно. Она знала, что он имеет в виду, и понимала, что он говорит не об этой минуте.

– Что с нами произошло? – просто спросила она. – Я не понимаю. Когда я увидела вас там, в театре, я ощутила, будто всегда вас знала, знала, о чем вы думаете. Мне необходимо было поговорить с вами. Вы не считаете меня легкомысленной, раз я встретилась с вами здесь?

– Вы знаете, что вовсе нет.

Она взглянула на него и улыбнулась.

– Как все это странно, – мягко сказала она.

Он кивнул. Суровые складки у его рта исчезли, и теперь он казался ей молодым, почти таким же, как она сама.

– Я много-много раз видел вас до сегодняшнего вечера: в тлеющих углях лагерных костров, на снежных вершинах Аллегани. Возможно, не ваше лицо, но вас.

Заунывные причитания скрипок стали слышны сквозь деревья громче и настойчивее. Пара влюбленных прошла дальше и исчезла в конце тропинки.

– В дебрях девственной природы бывает масса времени для мечтаний, – добавил он, как будто она задала ему вопрос.

Девственная природа. Мысль о ней была чужда ей и все же прекрасна. Она медленно повторила:

– Девственная. А какое отношение вы имеете к ней?

Он поднял голову. Она увидела, как темнеют его глаза. «Она была моей любовницей, моей жизнью. Я принадлежу именно ей», – думал он, потом сделал шаг к Тео, но не коснулся ее.

– Я ничего не знаю о женщинах, – сказал он жестко. – Я даже не думаю о вас как о женщине… пока.

– А как о ком же? – прошептала она.

– Как о воплощенной мечте, осуществлении страстного желания.

Тео задумалась. Осуществление страстного желания… да. Этот момент, эта секунда – это счастье. Ничто не должно коснуться его, о нем нельзя думать, а то оно растворится.

– Вслушайтесь! – сказал он. – Что это за песня? Она прекрасна, она часть всего этого… и нас.

Она склонила голову и прислушалась. Это была новая популярная песня; она слыхала ее много раз, но эта песня ничего не значила для нее. А теперь, когда она стояла возле него, каждая грустная нота, исполняемая контральто, шла прямо в ее сердце.

Воды, пришедшие от моря, могут усилить прилив в реке,Могут пролиться пузырящимся родником или скользить по плодородным долинам;Хотя в поисках утраченного покоя они могут свободно скитаться по земле,Протекая, они шепчут, мечтая о родном доме.Мое сердце вдали от тебя, разлученное со своим единственным пристанищем,Трепещет, как тревожное море, запертое в моей больной груди.Ты одна можешь дать покой, оросив мои страждущие глаза соленой водой.Разрывающееся от любви, да найдет мое сердце успокоение в твоем.

Нежные ноты растаяли в воздухе под отдаленные хлопки аплодисментов.

– Да найдет мое сердце успокоение в твоем, – медленно повторил он. – Ты понимаешь это… моя дорогая?

Она посмотрела на него, и ее глаза заволокло слезами.

– Да, я понимаю, но… – она разрыдалась, вскрикнув от испуга. Она узнала позади легкие шаги еще до того, как услышала голос, дрожащий от гнева.

– Ничего себе, прелестнейшая сцена, – сказал Аарон. Он стоял рядом с окаменевшим лицом. – И кто же эта персона, с которой я нашел тебя флиртующей по закоулкам, как уличная девка?

Капитал побелел, как мраморная ваза позади него; рука его взметнулась к рукоятке шпаги, но он сказал ровным тоном:

– Я Меривезер Льюис из первого пехотного полка. – Он шагнул вперед и, повернувшись спиной к Аарону, как если бы того не существовало, мягко добавил, обращаясь к Тео: – Есть два человека, которые называют меня Мерни, люди, которые для меня значат многое. Будешь ли ты меня называть так же?

Она не решилась ответить, ее охватил страх при виде бешенства, отразившегося на лице отца.

– Отец… нет… пожалуйста… – Она услыхала свой истерический крик и закусила губу. Это была ошибка, не то. Нужно добиться взаимопонимания между этими двумя людьми. Аарон любит ее; она должна как-то убедить его.

Она собралась с духом и заставила себя усмехнуться почти естественно.

– У тебя нет причины, чтобы сердиться, папа, – быстро сказала она. – Капитан и я встретились здесь случайно. Он даже не знает моего имени…

– Ах так? В таком случае мне доставит удовольствие сообщить ему. Сэр, я – Аарон Бэрр, а это – моя дочь Теодосия. Она помолвлена с мистером Элстоном. Поэтому у нее есть два человека, которые будут счастливы отстаивать ее честь и доброе имя, которые она сама, по-видимому, ценит недостаточно.

Капитан Льюис поклонился.

– К вашим услугам, – холодно сказал он. – Но чести и доброму имени вашей дочери ничто не угрожает. Правда, я не знал, что она помолвлена, но все же, знай я это, – все равно искал бы любой возможности, чтобы поговорить с ней.

Аарон заметил, что Тео задохнулась, и увидел ее перепуганные глаза. Его ярость пропала. Ему стало совестно, что он позволил себе так разгневаться. Он давно уже понял, что в гневе нельзя быть хозяином положения. Пока преимущество было на стороне этого долговязого хладнокровного парня.

И тогда он совершил один из своих потрясающих поворотов, решив использовать всю мощь своей магической силы.