Сочинения Александра Пушкина. Статья вторая - Виссарион Белинский

Многие пьесы Жуковского, совершенно отжившие для нашего времени, все-таки имеют свой исторический интерес, и без них полное издание сочинений Жуковского не имело бы общего характера поэзии Жуковского. Таковы: Людмила, Алина и Альсим, Двенадцать спящих дев, Певец во стане русских воинов и пр. – Послания Жуковского заключают в себе, местами и отрывками, характеристические черты времени, в которое они писаны; сверх того, в них, как заметили мы выше, встречаются поэтические проблески и замечательные мысли. Особенно слабыми пьесами (иные по форме, иные по содержанию, иные по тому и другому) считаем мы следующие: Песнь барда над гробом славян-победителей, Певец в Кремле, Пиршество Александра или сила гармонии (из Драйдена), Гимн (подражание Томсону), Библия, Сон могольца, Эпимесид, Орел и голубка, Добрая мать, Сиротка, Подробный отчет о луне (какое-то странное resume[7] всего говоренного поэтом о луне в разных стихотворениях его), Алонзо, Доника, Ленора, Королева Урака, Баллада, в которой описывается, как одна старушка ехала на черном коне вдвоем, и кто сидел впереди, Две были и еще одна, Фридолин (прекрасный перевод странной по содержанию пьесы Шиллера), Сказка о Царе Берендее и Сказка о спящей царевне. Что касается до «Аббадонны» – это мастерский, превосходный перевод из самой натянутой, какая только была в свете, и совершенно забытой теперь поэмы.{45}

Мы бы опустили одну из самых характеристических черт поэзии Жуковского, если б не упомянули о дивном искусстве этого поэта живописать картины природы и влагать в них романтическую жизнь. Утро ли, полдень ли, вечер ли, ночь ли, вёдро ли, буря ли или пейзаж, – все это дышит в ярких картинах Жуковского какой-то таинственною, исполненною чудных сил жизнию… Примеры лучше всего объяснят нашу мысль касательно этого предмета:

Стоял среди цветущия равниныСтаринный Ирлингфор,И пышные с высот его картиныПовсюду видел взор.Авон, шумя под древними стенами,Их пеной орошал,И низкий брег с лесистыми холмамиВ струях его дрожал.Там пламенел брегов на тихом склонеЗакат сквозь редкий лес;И трепетал во дремлющем АвонеС звездами свод небес.Вдали, вблизи рассыпанные селаДымились по утрам;От резвых стад долина вся шумела,И вторил лес рогам.Спешил, с пути прохожий совратяся,На Ирлингфор взглянуть,И красотой его пленяся,{46}Он забывал свой путь.

Небо в Рейне дрожало,И луна из дымных тучНа ладью сквозь парус алейПроливала темный луч.И плывут они безмолвны;За кормой струя бежит;Тихо плещут в лодку волны.Парус вздулся и шумит.И на береге молчанье;И на месяце туман;Лора в робком ожиданье,В смутной думе Адельстан.

Владыко Морвены,Жил в дедовском замке могучий Ордал;Над озером стеныЗубчатые замок с холма возвышал;Прибрежны дубравыСклонялись к водам,И стлался кудрявыйКустарник по злачным окрестным холмам.Спокойствие сенейДубравных там часто лай псов нарушал;Рогатых оленейИ вепрей и ланей могучий ОрдалС отважными псамиГонял по холмам;И долы с холмами,Шумя, отвечали зовущим рогам.

. . . . . . . .

На темные сводыБагряным щитом покатилась луна;И озера водыСтруистым сияньем покрыла она;От замка, от сенейДубрав по брегамОгромные тенейЛегли великаны по гладким водам.

. . . . . . . .

Прохладою дышитТам ветер вечерний и в листьях шумит,И ветви колышет,И арфу лобзает… но арфа молчит.Творения радость,Настала весна —И в свежую младость,Красу и веселье земля убрана.И ярким сияньемХолмы осыпал вечереющий день;На землю с молчаньемСходила ночная росистая тень;Уж синие сводыБлистали в звездах,Сравнялися воды,И ветер улегся на спящих листах

И вот… настал последний день;Уж солнце за горою;И стелется вечерня теньПрозрачной пеленою;Уж сумрак… смерклось… вот лунаБлеснула из-за тучи;Легла на горы тишина;Утих и лес дремучий;Река сравнялась в берегах;Зажглись светила ночи;И сон глубокий на полях;И близок час полночи…. . . . . . .И все в ужасной тишине;Окрестность как могила:Вот… каркнул ворон на стене;Вот… стая псов завыла;И вдруг… протяжно полночь бьет;Нашли на небо тучи;Река надулась; бор ревет;И мчится прах летучий…Напрасно веет ветерокС душистыя долины;И свет луны сребрит потокСквозь темны лип вершины;И ласточка зари восходВстречает щебетаньем;И роща в тень свою зоветЛисточков трепетаньем;И шум бегущих с поля стадС пастушьими рогамиВечерний мрак животворят.Теряясь за холмами…

– —

Увы! уж и последний деньКрай неба озлащает;Сквозь темную дубравы сеньБлистанье проникает;Все тихо, весело, светло;Все негой сладкой дышит;Река прозрачна, как стекло;Едва, едва колышетЛистами легкий ветерок;В полях благоуханье;К цветку прилипнул мотылекИ пьет его дыханье…

Окрест сторона та прекрасна была:Река наравне с берегами,По зелени яркой лазурно теклаИ зелень поила струями;Живые дороги вились по полям;Меж нивами села блистали;Пестрели стада; отвечая рогам,Долины и холмы звучали;Святой монастырь на пригорке стоялЗа темною кленов оградой:Меж ними – в то время как вечер сиял —Багряной горел он громадой.

– —

Был вечер прекрасен, и тих, и душист;На горных вершинах сияло;Свод неба глубокий был темен и чист;Торжественно все утихало.. . . . . . . . .Попрежнему грустен, попрежнему дик(Уж годы прошли в покаянье),На место, где сердце он мучить привык,Он шел, погруженный в молчанье.Но вечер невольно беседовал с нимСвоей миротворной красою,И тихой земли усыпленьем святым,И звездных небес тишиною.И воздух его обнимал теплотой,И пил аромат он целебный,И в слух долетал издалёка поройОтшельников голос хвалебный.

И воцарилась всюду тишина;{47}Все спит… лишь изредка в далекой мгле промчитсяНевнятный глас… или колыхнется волна…Иль сонный лист зашевелится.Я на брегу один… окрестность вся молчит…Как привидение, в тумане предо мноюСемья младых берез недвижимо стоитНад усыпленною водою.Вхожу с волнением под их священный кров;Мой слух в сей тишине приветный голос слышит:Как бы эфирное там веет меж листов,Как бы невидимое дышит;Как бы сокрытая под юных древ корой,С сей очарованной мешаясь тишиною.Душа незримая подъемлет голос свойС моей беседовать душою.И некто урне сей, безмолвный, приседит,И, мнится, на меня вперил он томны очи;Без образа лицо, и зрак туманный слитС туманным мраком полуночи.Смотрю… и, мнится, все, что было жертвой лет,Опять в видении прекрасном воскресает;И все, что жизнь сулит, и все, чего в ней нет,С надеждой к сердцу прилетает…

Таких примеров мы могли бы выписать и еще больше, но думаем, что и этих слишком достаточно, чтоб показать, что изображаемая Жуковским природа – романтическая природа, дышащая таинственною жизнию души и сердца, исполненная высшего смысла и значения.

Стих Жуковского неизмеримо выше стиха всех предшествовавших ему поэтов: он исполнен мелодии и вместе с тем какой-то сжатой крепости и энергии. Такого стиха требовали содержание и дух поэзии Жуковского. И, несмотря на то, еще многого недоставало этому стиху, он еще далеко не совсем свободен, не совсем глубок. Содержание поэзии Жуковского было так односторонне, что стих его не мог отразить в себе все свойства и все богатство русского языка. Батюшков тоже не мало сделал для русского стиха; но, несмотря на соединенные заслуги этих двух поэтов, создание вполне поэтического и вполне художественного стиха предлежало Пушкину. Кроме односторонности содержания поэзии Жуковского, не должно еще забывать, что поэтическая деятельность его двойственна: в одной он является как романтик, самобытен и оригинален; в другой – под влиянием предшествовавших ему поэтов и, особенно, под влиянием идей Карамзина. Правда, он и в патриотические стихотворения, и в послания внес что-то свое, ему собственно, как романтику, принадлежащее; но стих в этих пьесах все-таки отзывается более или менее фактурою старых мастеров нашей поэзии. Попадаются в стихотворениях Жуковского стихи тяжелые и темные, как, например, эти: