Мельничиха из Тихого Омута 2 (СИ) - Лакомка Ната

— Никогда не знаешь, кто притаится поблизости, — ехидно заметила она. — Всё, не обсуждается! Ты идёшь к Квакмайерам.

— Что это вы так усиленно пытаетесь выставить меня из дома? — я подозрительно посмотрела на неё. — Может, ведьма у нас — вы? И может, у вас сегодня шабаш, а я — лишний свидетель?

— Сумасшедшая! — выпалила Жонкелия, шарахнувшись от меня.

Я только посмеялась, глядя, как она помчалась на мельницу вперёд меня. Но на самом деле мне было совсем не смешно. Сегодня ведьмочки должны были прилететь в нашу голубятню, и сегодня я должна буду запомнить их все и выяснить, чем они там занимаются.

— Почистила твою юбку! — крикнула Жонкелия с крыльца, и я только закатила глаза, понимая, что старуха от меня не отвяжется.

В любом случае, я могу посидеть на деревенском празднике часа два, а потом вернуться и успеть на голубятню. Да, так и надо сделать…

— Хорошо, пойду, — обрадовала я Жонкелию, заходя в кухню. — Поставьте воды, надо вымыть голову, а то я вся в пыли.

— Куда-то собрались? — в кухню вплыла госпожа Анна — невообразимо нарядная, с надушенным платочком — красота да и только. Правда, причёска у неё была немного кособокой — наверное, не справилась без горничной.

— На девичник, — ответила я ей в тон — вежливо-вежливо.

— Как интересно! — восхитилась она. — В деревне будет свадьба?

— Вас не приглашали, — отрезала я. — Говорят, две вдовы на празднике — плохая примета. Так что сидите дома.

— Почему бы тебе не взять госпожу с собой? — тут же встряла Жонкелия, хотя встревать её не просили. — Квакмайеры будут рады.

— С каких это пор, мамашенька, вы приглашаете гостей на чужие праздники? — спросила я со значением, но старуха сделала вид, что намёк не поняла.

— Какие глупости! — возмутилась она. — Свадьба — праздник для всех. Там знаешь сколько притащутся без приглашения? Возьми с собой госпожу Анну. И ей веселее, и возвращаться ночью будет не страшно.

— А мне и так не страшно, — заверила я её. — Госпожа Анна останется на мельнице и в девять вечера отправиться баиньки.

— Ну какая вы злюка, хозяюшка, — донна Анна сложила губы бантиком, изображая милую невинность. — Что вам стоит взять меня на праздник? Я ужас как люблю деревенские гулянья!

— Вот ни за что не подумала бы, — огрызнулась я. — Но это ничего не меняет. Или я иду одна, или идите без меня.

— Упрямая, как осёл, — буркнула Жонкелия и занялась котелками и сковородками. — Делай, как знаешь.

В этот раз я одержала маленькую победу, и наша настырная гостья, несмотря на все уговоры и мольбы, осталась дома. А я вымыла волосы, высушила, расчесала, надела свою синюю юбку и красный корсаж, и велела работникам запрячь Лексуса, а потом отбыла с мельницы, едва не напевая.

Кое-кто хотел жить на мельнице — вот пусть и живёт. А ко мне в подруги набиваться не надо.

Лексус бодро трусил по дороге, стараясь ухватить яблоко, которое я держала над его мордой, голубок поблизости не наблюдалось, и настроение у меня было боевое. Ничего, вот разберёмся с ведьмами, а потом и от донны Анны избавимся. Я бы даже не возражала, если бы моргелюты её притопили немного. Ну… так, не до смерти, а просто попугать. Я же не кровожадная, я же добрая. Зачем мне желать смерти другому?

Но на душе всё равно скребло, и я уговаривала себя, что посижу с деревенскими пару часов, не больше, а потом уеду. Немного поскучаю — и уеду. Потому что есть более важные дела, чем сидеть с деревенскими девами. Что они там делают на девичниках? Гадают, наверное. Или песни поют хором. Скукотища-а-а…

Дом Квакмайеров был украшен лентами и цветами. Хозяйка — госпожа Мадлен — встретила меня во дворе, сказала, что сама привяжет моего осла и даст ему сена, а Сюзетт проводила меня в дом, где уже было не продохнуть от девиц всех возрастов и калибров.

Невеста сидела во главе стола — пунцовая от счастья и волнения, и я подошла поздравить её, приложившись к розовой упругой щечке. В качестве подарка я привезла отрез ткани и свежий хлеб, который испекла специально к сегодняшнему дню. Меня усадили за стол, на котором чего только не было — и колбаса всех сортов, и мясные рулеты, и каша трех видов — ячменная, пшеничная и овсяная, здесь же красовались зажаренные до хрустящей корочки цыплята, пироги с мясом, пироги с яблоками, пироги с потрохами, морковью и яйцом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я вспомнила, как мы с мамашей Жо в первые недели моего пребывания в этом мире уплетали омлет и не слишком жаловались, а теперь… такое изобилие, но есть не хочется.

Всё ж я погрызла крылышко цыплёнка, съела половинку пирожка с яблоками и мёдом, чтобы никого не обижать, а девицы уже устроили весёлую возню, запевая одну песню за другой.

Я высматривала в толпе знакомых — Модести, Хизер и их подружек, которые веселились так, словно и правда были невинными девицами, а не ведьмами. Модести звала в хоровод и меня, но я отказалась. Я успела набегаться за день, так что сейчас стаптывать ноги в танцах совсем не хотелось.

Песни, которые затевали девицы, были весёлые — про достаток и семейную любовь, и невеста разрумянивалась всё сильнее, а когда принесли перебродивший грушевый сидр, кое-кто пустился в пляс — только пол затрясся.

Из музыки были свирель, барабан и скрипка на три струны с удивительно противным звучанием, но народу нравилось, и я делала вид, что мне тоже нравится — улыбалась во все стороны и хлопала, когда заканчивалась очередная песня.

В разгар праздника внесли большущий сладкий пирог — с сахарными завитками, только что из печи, и все бросились добывать себе кусочек. Сидеть остались только несколько старух и я вместе с ними.

— Что же вы, хозяюшка? — ко мне подлетела Сюзетт и обняла за талию. — Вам обязательно надо взять кусочек!

— Спасибо, но я наелась, — вежливо отказалась я. — Всё очень вкусно и так много…

— А пирог не для еды, — хихикнула Сюзетт и понизила голос, зашептав мне на ухо: — Возьмите кусочек, но не ешьте, а унесите домой и положите под подушку, тогда во сне к вам придёт тот, кто уготован вам судьбой!

— Большой заказ на бумагу, — пробормотала я, пытаясь отстраниться, потому что от девицы очень уж сильно пахло сидром.

— Да что же вы шарахаетесь ото всех, будто боитесь? — Сюзетт смотрела на меня совсем не пьяными глазами и чуть улыбалась — совсем немного, уголками губ. Наверное, знала, что так её широковатый рот выглядит в лучшем свете. — Посмотрите, всем весело, — продолжала она, — и только вы сидите с похоронным видом.

Эти слова услышала Мадлен Квакмайер, которая как раз проходила мимо с кувшином яблочного компота.

— Ты с ума сошла, Сюзетт?! — напустилась она на дочку. — Перед свадьбой о похоронах не говорят! Дурная примета!

— Простите, матушка, сболтнула лишнее, — защебетала Сюзетт. — Давайте я помогу вам, — она взяла кувшин у матери и отнесла его на стол.

Похоронный вид… Да ладно! Я тут так усиленно улыбалась, что даже щёки заболели. Какой похоронный вид? Это в красном корсаже, что ли? Вот уж насмешила!

Девицы затеяли новую игру — взялись за руки парами, выстроились друг за другом и забегали «ручейком». Что-то такое я припомнила из детсадовских развлечений. Но им нравилось, потому что они весело смеялись, а потом запели песню про красавицу Дженет, которая отправилась в эльфийский лес за цветами, а вернулась совсем не девушкой.

Песня была с намёками-полунамёками, и сопровождалась такой беготнёй, что когда музыка затихла, гостьи запросили пить и расселись по лавкам, обмахиваясь руками и платками.

Все шумели, смеялись, сидр лился рекой, и в это время кто-то запел — без музыки, не слишком громко, и слова у песни были странные, не в рифму, будто придумывались на ходу:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145}) — Озеро синее, озеро глубокое, По берегу черные курочки кружат, Золотые зёрнышки клюют, крыльями машут. А на дне утопленники лежат, Что видели, что слышали — уже ничего не скажут.