Мой безумный Новый год - Наталия Веленская

Так спокойно, Штейнке, спокойно. Не ржём, и прячем подальше самодовольную ухмылочку. Мужика ведь можно понять. Потому что фасон «голое платье» может довести до белого каления даже святого.

Платье молочно коричневого цвета, с лёгкой ноткой персикового оттенка. При определённом освещении оно удивительно гармонировало с кожей, почти сливалось, создавая эффект, что на мне совершенно ничего нет. Платье также было до середины икры, с глубоким разрезом спереди посередине. Но фишка была не в этом — а в двух разрезах по бокам, у рёбер, которые плавно перетекали в область спины, открывая её и оставляя кусочек ткани, закрепленный сверху наподобие короткого топа на широких бретелях. Или женского бюстгалтера. Вишенкой на торте был материал, из которого сделано платье: мягкая экокожа, которая отдавала лёгким блеском и добавляла нотку сексуальности в образ. Хотя учитывая разрезы, какую к черту нотку? Целый аккорд, звучный такой, эффектный.

Кручусь перед зеркалом, томно вздыхаю, изо всех сил стараясь сдерживать смех в голосе:

— Эх. Даже не знаю, вот что выбрать… Как говорится, подлецу все к лицу, — не выдержала и всё-таки хохотнула, подарив Ковальчуку свою лукавую улыбку.

Но того не проймешь — сидит хмурый, насупив брови. Но после мох слов Рома наконец поднял глаза от экрана ноутбука и посмотрел на меня.

— Интересное, однако, у тебя самомнение, — пробурчал он, встретившись со мной взглядом. И потом снова уткнулся в монитор.

— А что? — вопросительно поднимаю правую бровь. — Разве не заслуженно?

Не дожидаясь ответа, беру с кровати последнее платье. Не помню, что за бренд. Покупала года два назад, в начале нашего романа с Костей. Но что-то мне так и не довелось его никуда надеть. А зря. Ещё стоя в ванной и глядя на себя в небольшое зеркало над раковиной, понимаю, что это оно. То, что идеально сейчас подходит под моё внутреннее состояние. Уверенность на грани с самоуверенностью, в меру закрытость, чувственность, сексуальность и дерзость, но при этом без грамма пошлости, острые углы покроя, намекающие на то, что обладательница данного наряда не так уж и проста, и лишний раз к ней лучше не соваться.

Пройдя в комнату, по взгляду Ромы я поняла, что выбор я сделала верный. На секунду даже пожалела, что зря затеяла все это показное нервомотство. Мне ведь он вчера прямым текстом сказал, что не железный… Ладно, где наша не пропадала.

Чёрное платье заканчивалось чуть ниже колена, с ассиметричным глубоким разрезом по одной ноге. Сзади оно было удлиненное, и от этого эффекта ноги казались бесконечными. Чуть присборенное в районе талии, оно облегало, как вторая кожа. Глубокий v-образный вырез, длинные рукава и чуть увеличенная линия плеча, благодаря чему талия смотрелась ещё тоньше, а все формы более выразительными. К такому наряду надевать даже самые изящные ботильоны было бы полнейшим кощунством.

Я достала из шкафа свои чёрные замшевые лодочки на тонкой шпильке. Идеально!

— Ты в этом собираешься идти? — чуть хрипло поинтересовался Рома.

— Ага, — ослепительно улыбнулась я своему отражению в зеркале и повернулась к писателю.

Мне нравится, как он смотрит, ничего не могу с собой поделать. Вот сейчас сфоткать бы себя в платье и его выражение лица, и вот такой коллаж выслать товарищу Захарову. Пускай помучается немного на досуге от ревности, ну так чисто для профилактики и в качестве компенсации за все мои убитые нервные клетки. Какие бы свободные отношения у нас не были, я знаю, что его всегда злило, когда на меня обращали внимание другие мужчины. А про свои другие мимолётные связи я предпочитала ему особо не рассказывать.

Всё-таки правы мои девчонки — странные у нас с Костей отношения. Очень странные.

— Будь осторожна в таком наряде, — хмуро отозвался Ковальчук. Смотрит на меня внимательно так, а взгляд полыхает. — Тут тебе не культурная столица.

— Че-пу-ха! — я закатываю глаза. Тоже мне нашёлся усатый нянь. — Всё со мной будет прекрасно. Я вообще-то музыку туда иду слушать, вина выпить, расслабиться, а не приключения искать.

Хотя, сказать по правде, секса хотелось. И даже очень. Но раз уж я приехала к Захарову, то буду верно и преданно ждать начала нашего уикенда. Старею, наверное, не иначе.

— Если они тебя сами найдут, пообещай, что позвонишь мне, — Ковальчук в отличие от меня был серьёзен, как никогда.

— Торжественно клянусь, — поднимаю вверх правую руку и кладу на грудь в область сердца.

Рома тяжело вздыхает, криво усмехается и снова утыкается в экран. Наверное, не поверил.

[1] Карл Лагерфельд — известный модельер.

Глава 18

Развратное платье один, развратное платье два и супер мега бля**кое платье — три. Вот что мне решили продемонстрировать сегодня вечером, перетряхнув всё содержимое чемодана, которое явно предназначалось для ублажения её любовничка.

Потому что ни один мужик в здравом уме и твёрдой памяти не разрешит своей женщине переступить порог номера в таких нарядах!

Чтобы всякие мудаки откровенно пускали слюни на твою женщину, рисуя в своем воображении непристойные картины, как и где они бы задрали это дизайнерское творение или вообще разодрали его на куски, чтобы беспрепятственно получить доступ ко всему её телу… Так всё! Мне надо срочно остыть. Правда совершенно непонятно как — то ли под холодный душ бросаться, то ли выбегать на мороз и снова обращаться к спасительной пачке сигарет, то ли вообще с разбегу прыгать в сугроб с головой. Не удивлюсь, если после сего действия, все окружающие сразу же заметят, как у меня пар из ушей валит от злости.

А ведь Лера вообще ни разу немоя женщина! И никаких прав я на неё не имею. Как, впрочем, не имею права желать её незамедлительного возвращения в номер, чтобы запереть в четырёх стенах и как последний эгоист единолично созерцать её в этом развратном чёрном платье. Но уж очень хотелось. И откровенно говоря, не только созерцать…

Дико, буквально до трясучки.

Несколько подходов отжиманий ни хрена не помогли. Холодный душ тоже оказался бессилен. Я просто метался по номеру, как какой-то обезумевший зверь, пытаясь гнать о себя мучительные мысли.

Ну не ходят в таком виде просто слушать музыку и пить вино! За дурака она меня что ли держит?! А может Лера вообще из тех женщин, кто не особо разборчив в связях? Знал я в былой писательской жизни таких столичных дамочек, знающих себе цену… Быть может, если рандеву с её любовником накрылось медным тазом, то она быстро сориентировалась на местности и пошла искать