Мой безумный Новый год - Наталия Веленская

Я чуть не крякнул от смеха. Красиво завуалировала, ничего не сказать. Только вот приглашать её в номер, даже в то время пока Лера будет на концерте довольно рискованно. Откуда я знаю, когда вернётся моя соседка? И как я, чёрт возьми, объясню этой Алине наличие женских вещей у себя в номере?!

— Если только договориться с ней на завтра или послезавтра…

— Я думаю, у меня всё-таки будет более комфортно. Только мне сегодня предстоят важные онлайн-переговоры с издательством, — вдохновенно начал врать я, — И… вероятнее всего продолжим и завтра в первой половине дня. Но около шести вечера, я должен быть свободен, как птица в полете, — вот так, вроде бы всё очень логично и складно. А главное, что моя соседка уже должна уехать к тому времени. — Номер 417.

* * *

Воспользовавшись отсутствием моего соседа, я решила устроить собственный музыкальный концерт. Хаотично проводя феном по своим волосам, я от души пританцовывала на месте и напевала прямо в гудящего товарища слова из последнего шлягера Лободы. Настроение улучшалось с каждой минутой. Всё-таки я по жизни была больше интровертом, чем экстравертом. И потому мне было важно хоть ненадолго оставаться в одиночестве. Так я восполняла ресурс своих жизненных сил. А это было чертовски важно, чтобы не сорваться и не поубивать всех вокруг колючим взглядом, острым словом или тяжёлым предметом, который мог попасться мне под руку.

И ведь неизвестно, что ждёт меня завтра. Захаров такой Захаров. И хотя оптимизма во мне сейчас определённо больше, чем с утра, не стоит списывать со счетов его фееричную способность к разгильдяйству.

Удивительно, почему такие люди, как Костя, становятся руководителями? И причём довольно неплохими. Парадокс жизни, не иначе.

Я выключила музыку и провела рукой по чуть вьющимся блестящим волосам, довольная результатами своей любимой укладки. Лёгкая небрежность, как будто, так и было создано природой, а не с помощью укладочных средств и десяти минут работы феном.

Да, мне определённо нравится быть полноправной хозяйкой номера. Пожалуй, надо ещё немного растянуть удовольствие и заказать ужин прямо сюда. А товарищ писатель пускай топает на ужин в гордом одиночестве. Не думаю, что он сильно расстроится отсутствию моей неотразимой персоны.

В голове всплыло последнее сообщение от Насти по поводу его книг:

«Нет, не дичь. Я никогда не читала ничего настолько реалистичного. Пугающе реалистичного. Как будто ты заглянул за стенку к соседям и наблюдаешь за их жизнью в режиме нон-стоп. И ещё поселился у них в голове. А в какой-то момент ты узнаешь себя в одном из этих соседей… причём в самом стрёмном, который тебе никогда и не нравился. И это жесть! Ты очень надеешься, что ошибся, что тебе показалось, что это совсем не про тебя, но нет. В какой-нибудь момент тебя окончательно добьют».

«И кстати насчёт хэппи-энда. Если ты ждёшь его в классическом понимании, то забудь».

Вот чего я точно никогда не ждала и не любила, так это типичные любовные романы с приторно-сладким концом. Поэтому после рецензии Насти мне ещё больше стало любопытно познакомиться с творчеством моего соседа.

Но это потом. Сначала, на повестке дня примерка платьев. Далее немного перекусить в номере, пока я буду параллельно наносить себе мейк. И потом лёгкой джазовой походкой отправиться покорять мир. Хотя почему джазовой? Сегодня вообще-то вечер-то соул-блюза.

Я отобрала три наряда, чтобы понять, какое из них соответствует моему настроению и мероприятию. Первое на очереди платье было от одного известного питерского дизайнера. Определённо мой фаворит — насыщенного красного благородного оттенка, с ассиметричным подолом до середины икры, на тонких бретелях и чуть присборенное на груди. Талия была подчёркнута небрежным поясом на запах. В нем я смотрелась ещё более миниатюрной, чем есть на самом деле. В меру закрытое, в меру открытое. Плюс Захаров всегда говорил, что когда я надеваю красное, то свожу его с ума. Как и десятки мужчин вокруг.

Я повернулась спиной к зеркалу, чтобы получше рассмотреть себя сзади.

— Вау! — раздался на весь номер восхищенный голос Ромы.

Глава 17

А вот и товарищ писатель вернулся.

Что-то он быстро. За песнями Лободы, судя по всему, время летит незаметно. Я улыбнулась через плечо и ему и своему отражению в зеркале.

— Очень красиво, — добавляет он, закидывая на вешалку у двери свою куртку. От него пахнет сигаретами и морозным воздухом, которые перемешаны с чуть еле слышным ароматом его парфюма.

Ковальчук осматривает меня с ног до головы с искренним восхищением.

Я чувствую, что вот-вот начну краснеть в тон своему платью. Удивительное и практически незнакомое мне чувство, поэтому отворачиваюсь от него, подхожу к кровати и беру следующий наряд.

Я не настолько глупа, чтобы не замечать его заинтересованно раздевающего взгляда.

Или я ему действительно нравлюсь, как женщина, или я ни черта не понимаю в мужчинах. И значит, всё что мне показалось тогда после душа — просто плод моей разыгравшейся фантазии.

Которая точно скоро пойдет в разнос, если товарищ Захаров не соизволит явиться завтра в назначенное время!

— Ты в нём пойдешь? Не замёрзнешь?

Я пожимаю плечами. А то он со своим писательским словарным запасом и знанием жизни не в курсе, что красота требует жертв.

— Пока не решила. Нужно примерить ещё вот эти два, — киваю на то, что в руках, и показываю рукой на третье платье, которое лежит на кровати и ждёт своего часа.

Глаза Романа чуть расширяются. Да-да, дорогой соседушка, ты всё понял правильно, дефилировать я тут буду прямо перед тобой. Ничего не могу с собой поделать, люблю вот так дразнить мужиков. Особенно когда знаю, что мне за это ничего не будет.

— Кхм, ясно, — буркнул Рома и уселся на диване с ноутом. Начал усиленно делать вид, что занят важным делом.

А я тем временем проследовала в ванную вместе с творением несравненного Лагерфельда[1]. И пускай это коллекция прошлых лет, Карл будет всегда великолепен и актуален. Захаров был прав — я действительно очень давно не выбиралась в отпуск, вот и скопилось куча вечерних платьев в шкафу, как у мамы в Простоквашино.

Надеваю наряд, оглядываю себя с ног до головы. Мне нравится, очень нравится. Вангую — Ковальчук будет в шоке. Но кто он такой, чтобы мне что-то запретить?

Распахиваю дверь и медленно подхожу к зеркалу. Рома по-прежнему делает вид, что не заинтересован в происходящем и не смотрит в мою сторону, только лишь усиленно клацает мышкой. А сам уже сидит