Крепкий орешек - Родерик Торп

Пауза.

— Вы не хотите назвать себя?

— Не могу. Когда представится случай, я сброшу вам свой бумажник.

— Что вы еще можете сказать?

— Главарь банды — немец по имени Антон Грубер, иначе Антонио Рохас, или Кровавый Малыш Тони, объявлен к розыску в ФРГ. У него достаточно взрывчатки, чтобы сровнять здание с землей, что, по-видимому, он и сделает, если не получит то, что ему нужно. Но я забрал у них детонаторы.

— Выбросьте их.

— Сейчас не могу этого сделать и думаю, это неразумно. Пока он надеется поймать меня и выяснить, где детонаторы, он не пустит в ход свою последнюю карту — заложников.

— Вы говорите так, словно знаете что-то. Я хочу, чтобы вы выбросили детонаторы. Первейшая задача — по возможности, предотвратить несчастье.

— Это я и пытаюсь делать, если они не поймают меня. Я вот что хочу сказать. Они заблокировали лифты на тридцать втором этаже. Если вы начнете пробиваться, сверху или снизу, они начнут убивать женщин и детей. Позвоните своему начальству и спросите, хочется ли ему, чтобы на Рождество в городе расстреливали детей?

— Послушайте меня...

— Нет, это вы меня послушайте: я ранен, и по кровавому следу они ищут меня. Но я принял меры и больше следов не оставлю. Я хочу сам себя защищать и остаться в живых.

Он выключил рацию. Что-то он засиделся на одном месте. Надо было собраться и заново оценить сложившуюся ситуацию. Ему хотелось еще пообщаться с полицией.

Он хромал, но передвигаться мог. Это было похоже на хождение по хлебным булкам. Ощущение в левой ноге было такое, словно ее разрезали пополам. Он почувствует, если кровь опять начнет идти. Он поднимался по юго-восточной лестнице, ускорив шаг, чтобы быстрее проскочить тридцать четвертый этаж, потом пошел медленнее, с трудом преодолев следующие два этажа. Он очень устал, и ему требовался отдых.

Из всех самолетов, с которыми он имел дело после войны, лучшей была «Сессна-310». Во время войны он летал на различных моделях, начиная с учебных самолетов; затем — «Сандерболт», грозное чудовище, на котором было очень тяжело садиться, и «Мустанг», лучший из поршневых самолетов, обладавший неограниченными возможностями. Он чувствовал себя на седьмом небе от счастья, когда думал о самолетах и о том, что может летать. Однажды он прилетел на своей «Сессне» в конце рабочего дня, высадил коммивояжера и вырулил обратно на взлетно-посадочную полосу. Дежурный диспетчер пожелал ему счастливого полета — он знал, какое хорошее настроение было у Лиленда в тот день...

Тридцать шестой этаж был копией тридцать третьего и представлял собой ряд крошечных комнат, окруженных такими же миниатюрными офисами, которые давали ясное представление о месте их владельцев в иерархии компании — в крупных корпорациях каждый точно знает свое место.

Сейчас это не имело значения: повсюду виднелись изрешеченные пулями, сломанные панели и битое стекло. Он прошел на северную сторону, сел на пол, укрывшись за столом, и посмотрел вниз на бульвар Уилшир. За три квартала от него он увидел ослепительно яркую светящуюся точку. Над холмами появился вертолет; он покружил немного и направился на север, к долине Сан-Фернандо.

Лиленд ел шоколад «Млечный Путь». Сначала он уничтожил две плитки «ОТенри», оставив плитку «Марса» на потом. Он чувствовал себя ребенком в кинотеатре или молодым полицейским, который, сидя в патрульной машине, поедает шоколад для восстановления сил...

Набрав высоту в тысячу футов, он направил «Сессну» в сторону моря. Он летел над окраинными районами Нью-Джерси, охваченными депрессией и вследствие этого пришедшими в упадок. То там, то здесь он видел заброшенные и заросшие тиной бассейны, брошенные фургоны, станки, поблескивавшие на солнце металлом. Из его самолета, летевшего на высоте тысячи футов со скоростью сто пятьдесят миль в час, вся округа напоминала одну огромную свалку.

Миновав Нью-Джерси, он оказался над океаном. Удалившись от побережья на две мили, он снизился до пятисот футов, пролетев десять миль, — до пятидесяти футов. Скорость превышала двести узлов — так быстро он еще ни разу не летал за последние двадцать лет. Был ясный день. В высоком небе виднелось всего несколько далеких облаков. Солнце было у него за спиной, поэтому вода казалась черной и такой близкой, что вот-вот ударит в днище самолета. Он пролетел над спортивными и рыболовными судами и покачал крыльями. В этот момент они с «Сессной» составляли одно целое; она была его двойником, его вторым я, только это "я" было снабжено баками для горючего, расположенными на концах крыльев. Она была прекрасна и восхитительна, насколько это вообще было возможно для летательного аппарата, она была полностью оснащена аппаратурой для выполнения полетов вслепую, в том числе — одним из первых маленьких радаров, — все это наполняло его уверенностью, что он может все, даже невозможное.

В 30 милях от берега он заметил два грузовых судна на расстоянии пяти миль друг от друга, направлявшиеся в Амброз-Лайт. Используя их надпалубные сооружения в качестве ориентира, он выполнил «восьмерку»; когда команды высыпали на палубу, он покачал крыльями, набрал высоту, сделал «бочку», потом заглушил мотор и стал падать. Только у самой поверхности воды он вывел машину из штопора и между судами сделал полную петлю. Держа курс на материк, он видел, как люди на палубах махали ему...

Он нажал на кнопку.

— Ребята, вы слышите меня?

— Да, как вы? Что вы делали?

— Воспользовался случаем, чтобы посмотреть на улицу. Последние десять минут предавался воспоминаниям.

— Хорошо. Кое-кто из наших слышали, как вы раньше выходили в эфир. Вы — мужик, что надо. Мы полагаемся на вас. Как вы оцениваете ситуацию?

— Крышу легче оборонять, чем захватить. Они вооружены до зубов.

— У вас есть оружие?

Лиленд подумал о браунинге и о том, что Малыш Тони тоже слушает их разговор.

— Я остаюсь в игре, — ответил он.

— Как мы узнаем вас?

Лиленд улыбнулся.

— Я черный, хотя до начала этой заварухи был белым.

— Понял вас. Об этом поговорим потом. Что с рацией? Как она у вас оказалась?

Они не поняли, что это его трофей.

— Я раздобыл ее тем же путем, что и игрушку, которая называется автоматом Калашникова. Вам не кажется логичным предположить, что они настроены на нашу волну? Вы знаете, кто такой Малыш Тони?

— Обычно я все узнаю от Холленбека, но я только что возвратился домой и еще не видел его.

— Хорошо, — сказал Лиленд. — Он является представителем третьего поколения западногерманской фракции «Красная Армия». После смерти Андреса Бадера его люди ушли в глубокое подполье. Никто не знал, где они снова появятся, но ходили упорные слухи, что они замышляют крупное дело. И вот вам, пожалуйста.

Лиленда вдруг осенило, что начальник федерального управления полиции, летевший вместе с ним из Сент-Луиса, мог получить какую-нибудь сногсшибательную информацию, потому и направлялся в Лос-Анджелес. Если бы тогда Лиленд придал этому факту большее значение и сказал, кто он такой, то, может быть, всего этого и не было.

— Откуда вы все это знаете?

— Просто, как и Холленбек, я многое знаю. Послушайте, я нужен им, они ищут меня, поэтому не стоит долго оставаться в эфире.

— Хорошо. Мы еще дадим им прикурить.

Лиленд застыл на месте. Полиция так и не поняла всей сложности обстановки. Он был уверен, что Малыш Тони слышал их разговор. Лиленд приблизился к окну, и тут до него донесся слабый шум работающего лифта. Одного. Он не был уверен, что это не за ним. Нет, такая непродолжительная поездка, как эта, должна была иметь достойное завершение!

Они слышали их разговор! Они спускались вниз, готовые к схватке с полицией.

Лиленд нажал на кнопку:

— Наш разговор перехвачен. Они спускаются к вам.

— Понял, — ответил черный голос. — Большое спасибо.

Поскольку их оставалось всего семеро, им, пожалуй, будет не до него. Он встал. Ему нужна была палка или даже костыли. Он передвигался от одной двери к другой. Если он по-прежнему хочет помочь делу, то надо найти способ отвлечь банду на себя. Бессмысленно оставаться у окна. Если на улице завяжется бой, здесь его наверняка убьют. К тому же не следует забывать, что полицейские снайперы — на основе его же информации — могут получить указание стрелять по любой мишени, движущейся выше тридцать второго этажа.

Надо было как-то напомнить о себе, чтобы у банды не сложилось впечатление, что он серьезно ранен. Если они найдут его в нынешнем плачевном положении, когда он ранен и практически беззащитен, это будет означать конец. Но ему удастся продержаться продолжительное время, если он заставит их поверить в то, что по-прежнему им не по зубам.

Ему нужен был стул на роликах, электрическая машинка и пожарный топор. На этаже было тихо. Кровотечение остановилось, но боль усиливалась. Он взял шар, который сделал из пластиковой взрывчатки, и сформовал его заново, вложив в середину детонатор. Он положил его на сиденье стула, сверху осторожно поставил электрическую машинку и привязал ее к стулу электропроводом. Затем подтолкнул стул в направлении лифтов.