Крепкий орешек - Родерик Торп

Это прозвучало очень по-женски: она давала мужчине понять, что в помощи не нуждается. У Лиленда появилась мысль.

— Теперь откройте дверь, — сказала она.

Со стороны холмов дул сильный, порывистый теплый ветер. Все небо очистилось.

— Ты не спросила меня, почему мне плевать на здание.

— Что ты говоришь, дедуля? Давай, топай!

— Не любите вы работать головой. Ну почему я не спустился вниз, чтобы выбраться из здания?

— Просто сгораю от любопытства. Выкладывайте все. Теперь вам остается только оправдываться.

— Детонаторы лежат с той стороны коробки, Урсула.

— Что? Меня не так зовут... — он бросился на нее, но она успела выстрелить, ранив его в левое бедро. Но он уже валился на нее, и, когда раздался второй выстрел, почувствовал, как ему обожгло руку. Она упала, сильно ударившись. Он боялся, что она выстрелит еще раз, поэтому откатился влево. Он ударил ее по лицу, но она все же попыталась поднять оружие. Он ударил ее вторично. Она больно укусила его за большой палец и хотела ударить коленом в пах. Здоровой рукой он схватил ее за волосы и ударил головой о крышу. Она открыла рот. Он ударил ее еще раз. Слава богу, хоть ноги у него не сломаны. Он ударил ее еще три раза и, когда она уже не сопротивлялась, вырвал из рук оружие, встал и выстрелил ей в правый глаз. Его трясло от ярости, облегчения и безумной радости победы. Он снова выстрелил.

Разрядив в нее всю обойму, он еще трижды нажал на курок и последнее, что помнил, это как сбросил ее тело с крыши, чтобы Тони знал, что у него еще есть порох в пороховницах. После этого Лиленд потерял сознание.

Он не знал, сколько времени пролежал без сознания. Часы показывали 3.38, но это ему ни о чем не говорило. Пуля задела бедро: на нем на расстоянии пяти дюймов друг от друга были видны две маленькие аккуратные дырочки в тех местах, где она вошла и вышла. Блеснула лужица крови размером с десертную тарелку. Он заполз за алюминиевую коробку и положил оружие Скезикса. Завязкой от вещмешка как жгутом перетянул рану. На улице раздалась оружейная стрельба.

Возможно, он был без сознания менее минуты. На этот раз он ничем не выдаст своего затянувшегося здесь присутствия. Ему подумалось с тоской, что эти люди не знают усталости. У них наверняка был амфетамин, кроме того, они могли найти кокаин Эллиса. Тупицы — они стоили друг друга. Ему хорошо были видны двери, что вели на лестницу и в лифтовую башню. Он наблюдал за обеими. Пока не было никаких неожиданностей.

— Ханна, — вдруг позвал кто-то.

По лестнице поднимался человек. Возможно, он слышал выстрелы. Этот будет восьмым. Дверь открывалась наружу, в сторону Лиленда.

— Ханна!

Дверь широко открылась, но никто не появился. Она начала закрываться, и Лиленд выстрелом захлопнул ее. Он ждал.

— Мы оставляем тебя здесь, пока, — крикнул Малыш Тони. — Но не волнуйся, когда рассветет, мы вернемся и убьем тебя. Я лично убью тебя — поверь, так будет лучше для тебя.

С улицы донесся грохот длинной автоматной очереди.

— Привет, Холленбек.

— Привет, дружище. Как вы?

— Я на крыше. Мне кажется, они закрыли дверь на замок. Меня ранило в ногу, но несерьезно. Ах да, еще одного вывел из строя.

— Шутите!

— Нет. Звали ее Ханна.

— У, черт!

— Это третья женщина. Я уже почти привык к этому. Что происходит у вас, внизу?

— На связь выходил наш немецкий ас и подробно изложил программу своих действий. Мы тут много чего наслушались, пока они говорили по рации, но о женщинах не было сказано ни слова. Это просто гадко, мерзко и отвратительно.

— Не будьте таким старомодным.

— Он сказал, что они ловят вас, и Робинсон попытался отвлечь их. Хотелось бы точно знать две вещи: во-первых, вы уверены насчет их числа? Мы приняли твердое решение готовиться к захвату здания.

— Я слышал, как они говорили об этом. Что это, на Робинсона нашло просветление?

— Теперь мы знаем, кто вы! Он по-прежнему кроет вас последними словами, но, по крайней мере, он — и все мы — уверены в вас. Вы знаете, что делаете. Во-вторых, немец обмолвился, что у вас есть жетон. Что это значит?

— Так, одна штука. Я прикрепил его, чтобы вы меня узнали.

— Им нужен этот жетон. Не снимайте его. Здесь находится заместитель начальника, он полностью проинструктирован и будет руководить операцией. Билли Гиббс говорит, что хочет рассказать о вас газетчикам. Не отключайтесь.

Он по-прежнему держал палец на кнопке и услышал, как Холленбек сказал:

— Он убил еще одного, седьмого.

— Сукин сын, — на мгновение рация умолкла. — Джо? Это Винс Крейн. Два года назад мы встречались в Новом Орлеане.

— Как вы? — Он был в Новом Орлеане на конференции два года назад, но не помнил Крейна в представительной делегации от Лос-Анджелеса.

— Нормально. Я думаю, что именно благодаря вам все пройдет отлично. Мне бы не хотелось встретиться нос к носу с этими двенадцатью. Послушайте, теперь пусть они поговорят. Держитесь по мере сил и возможностей. Мы все понимаем и, поверьте мне, действуем с должной осторожностью. Вы будете молодцом?

— Когда поедут за едой, закажите мне кофе и булочку.

Тот засмеялся.

— Об этом не волнуйтесь. Передаю рацию сержанту Пауэлу.

— Эй, напарник, — сказал Лиленд.

— Я польщен. Но вы нас надули. Есть новости. Я разговаривал с Кэти Лоуган. Она не помнит вас, совершенно не помнит.

— Это ты выдумал, парень.

— Нет, она наговорила о вас много хорошего. Но она знает о вас только то, что вы в каком-то здании воюете с какими-то мерзавцами. Кроме того, радио и телевидение уже в курсе и вещают на полную катушку. Они хотели бы передать ваш с Кэти разговор по рации. Вы стали популярной личностью.

— Мне не нужен цирк.

— Теперь уже поздно об этом говорить.

— Мы еще поговорим, потом, Пауэл.

— Зовите меня Эл.

— Джо. Итак, договорились? Потом.

— Конечно. Теперь будьте осторожны.

4.53, тихоокеанское поясное время

Он проснулся от боли. Еще не открыв глаза, он знал, где находится, но не сразу вспомнил, что произошло, поскольку память только начинала возвращаться к нему. Он не мог пошевелиться, настолько был весь изранен. Ныл даже большой палец в том месте, где Ханна укусила его. Похолодало, хотя скорее всего его организм просто перестал сопротивляться. Перед тем как заснуть, он прикинул, что потерял около пинты крови, — столько обычно сдают на донорских пунктах. Для него при данных обстоятельствах это — чертовски много. Небо по-прежнему было темным. До рассвета оставалось еще часа полтора.

Он решил попробовать встать. От мучительной боли в левой ступне хотелось расплакаться. Бедро горело. Когда-то в юности пуля всего лишь царапнула его, но ощущение было такое же. Он мог идти, но, чтобы добраться до противоположной стороны крыши, где раньше лежало тело Ханны, ему потребовалось пять минут. Он остановился — какого черта его потянуло к этому месту? Необходимо было рассчитать каждый шаг. Он достал рацию и, переждав мгновение, включил ее.

Что-то смутно беспокоило его. Полиция спрашивала его о численности банды. Почему? Ее удивило, как они оборонялись? Но эти ребятки обучались своему ремеслу в партизанских лагерях, разбросанных по всему Ближнему Востоку. И они умели ставить заградительный огонь не хуже морских пехотинцев. Эл мог и не знать этого, поскольку двадцать четыре часа в сутки занимался своей рутиной.

Лиленд решил только слушать. На двадцать шестой было тихо. На девятнадцатой женщина по-немецки повторяла какие-то слова и цифры. Девятая молчала. У полиции были свои рабочие частоты, но банда могла прослушивать их, если имела соответствующую аппаратуру.

Надо было готовиться к встрече с противником. Они явятся не раньше, чем через час, дождавшись, когда над горами взойдет солнце. Больше всего его угнетало отсутствие информации о Стеффи. Он не допускал мысли, что она умрет раньше него. Он пережил Карен и не представлял, как можно пройти через эту муку еще раз. Он не вынесет этого.

Он покачал головой. Через час его придут убивать, а он сокрушается, что так долго живет. Он приблизился к краю крыши, но из-за пораненных ног не смог забраться на вывеску, чтобы посмотреть на бульвар Уилшир. В очередной раз он подумал, правильно ли сделал, что не вышел в эфир, ведь у полиции могла быть для него информация.

Казалось, теперь по всему городу горело значительно больше огней. Он купил «Сессну-310» после развода. Он знал, что это его последний самолет, и мало пользовался им. В жизни всегда наступает такой момент, когда приходится расставаться с вещами. Последние шесть-семь лет жизни он всецело посвятил работе. Хорошей, интересной работе.

Он входил в состав группы, разработавшей первый генеральный курс, направленный на борьбу с терроризмом и угонами самолетов. Он создал систему обеспечения безопасности для одного из новых стадионов, которую с тех пор не раз копировали и которой строго придерживались. Он привык скрывать от людей, что именно он посоветовал владельцам магазинов заставить производителей мелких штучных товаров, например шариковых ручек, прикреплять их к большим картонкам, которые нельзя засунуть в карман. Люди настолько не любили связываться с картонными или пластиковыми упаковками, что не принимали никаких объяснений, хотя воровство в магазинах во всем мире расцвело таким пышным цветом, что всерьез угрожало розничной торговле.