Чудная Деревня. Книга первая. Начало - Татьяна Анатольевна Нурова

пробить, ни отворить ее никому. Ни какой болезни не добраться. Ни слову или взгляду злому или завистливому. Закрепляю. Запечатываю своей волей.

Помочь или сказать, правильно или нет, я сделала, было некому. Любава оберегов не делала, сила у нее ведь была небольшая. И она хоть и называла себя знахаркой, по своей природе была скорее сильной травницей. Даже сейчас я часто думала о том, что во многих случаях я могла бы лечить без отваров и зелий, голой силой, что обычной знахарке не доступно. Но пока я только училась и придерживала свои мысли при себе.

Когда гости уехали, мы облегченно вздохнули. Ох и душные же они. Любава показала мне толстую пачку денег.

– Отец ребенка заплатил. Я еще столько за работу никогда не получала. Да и не бралась никогда за такое. Это все твой талант и мое воспитание,– заключила она.

Ей было и приятно и страшно.

Осенью мы простились с лесным Хозяином на зиму. Все лето мы, уходя в лес, брали для лесного Хозяина хлеб, и хоть показывался нам он не часто. Но я заметила, что за чем, бы мы ни шли, нам всегда открывалась тропинка в нужное место. Даже хворост попадался толстыми короткими ветками, как нарубленный, обычно на выходе из леса. А сегодня Любава сказала, что Хозяин нам покажется последний раз в этом году. Хлопот у него много перед зимней спячкой. Поэтому кроме хлеба Любава приготовила ему конфет разных и сахар рафинад.

Хоть он и скрывает, – засмеялась она, – а любит сладкое, надо его побаловать, он мне всегда помогает, а ты учись, да запоминай. Со временем без меня в лес ходить будешь, и лесной Хозяин тебе тоже помогать будет.

Когда мы вышли на полянку, лесной Хозяин Архип Пантелеевич нас уже ждал. Он сидел на пеньке и хитро с ожиданием поглядывал на нас. Видно знал, что Любава принесет ему конфет. Кроме хлеба и конфет, Любава еще набрала разных баранок и сушек, уложила все в большую корзину. Увидев, сколько Любава принесла ему, раз улыбался, и, просмотрев все свертки, явно остался доволен.

Архип Пантелеевич, ухватив корзину, с чувством сказал.– Хорошая девка ты Любава, и смену такую же себе растишь. Твоя ученица мне тоже понравилась, все лето я за ней наблюдал. Любы вы мне обе и я вам подарок сделал.

Лесной Хозяин пошарил рукой за пеньком и вытащил почти такую же корзину с орехами – лещиной.

– Будете зиму грызть орешки, да меня вспоминать. Орешки все крупные, ровные, сладкие. После обмена любезностями Архип Пантелеевич спросил нас, будем ли мы ставить елку на Новый год.

Любава вопросительно глянула на меня, я сразу отказалась.

– Жалко елку рубить, сказала я ему, – Лучше возле дома елочку посадим и будем ее каждый год наряжать.

Хозяин довольно заулыбался.– Хорошо, что губить на забаву не хочешь.

И поклонившись нам, попрощался на зиму.

Придя из леса, мы увидели во дворе маленькую пушистую, замечательную елочку. Она плотно сидела в земле около крыльца как будто здесь всегда и росла. Подарок лесного Хозяина.

Осень дождливая и ветреная размыла дорогу в Баево, – а люди все равно к нам шли за помощью. В Баево даже услуга платная появилась – довезти на тракторе желающих попасть к нам. Пришлось нам с Любавой, срочно утеплять летний домик. Мы быстро вытащили все сено из домика, покрасили и законопатили окно. Щели в бревнах на стенах и потолке тоже проконопатили и все побелили. Полы покрасили, печку тоже побелили. Поставили две кровати железные старинные,– но еще крепкие, которые хранились у Любавы под террасой. Хорошо хоть за это лето дров натаскали с запасом. Топить то два дома и баню тяжеловато. А в наш дом чужих людей, Любава пускать не хотела. Я теперь только помогала Любаве при осмотре больных и варила им отвары, а она уже возилась с ними до выздоровления.

Постепенно, я знакомилась с обитателями деревни. Справа ближе всех к нам жил ведьмак Питирим. Питирим был старшим в нашей деревеньке. Не по возрасту, а по уважению. К нему шли все жители, если возникали, какие то проблемы. Дом у него был небольшой, но ладный. Перед домом открытая терраса. Двор, как и у нас, отсыпан щебенкой, чистый и пустой, без клумб. Цветы во дворе Питирим не переносил, а живую изгородь стриг как по линейке.

Дальше от него жила колдунья Агриппа. Она была похожа на сказочную бабу – Ягу и я ее немного побаивалась. Я всегда ее видела в темно серых мешковатых одеждах, с платком на голове, завязанном узлом на лбу. Скрюченная и высохшая как старое дерево она недовольно поглядывала на меня когда я проходила мимо. Я, при встрече с ней всегда с ней здоровалась, а она делала вид, что меня не замечает. Дом у Агриппы был просторным, и высоким. Окна и двери, украшенные потемневшим от времени, деревянным, затейливым кружевом. Двор был усыпан цветами, только узкая дорожка из камня петляла между клумбами. Клумбы необычные из ярких пятен одного цвета. Мне всегда хотелось подойти и рассмотреть поближе и дом и цветы, но хозяйку я побаивалась.

Дальше от нее жил кузнец Михей. Кузница у него была пристроена к небольшому дому. По размеру кузня была гораздо больше дома. У него единственного весь двор был завален железом, аккуратными кучами. Михей очень любил порядок. Чистота в кузне у него была идеальная, он там проводил времени гораздо больше, чем дома, там же в кузне он и гостей принимал. Любава готовила ему сухие сборы из трав, а я относила. Прямо от калитки в кузню шла тропинка, отсыпанная разноцветным щебнем, летом двери кузни были распахнуты настежь. Заходишь и удивляешься, чистота идеальная, все инструменты или развешаны на стенах или на полках. У входа уголок, где Михей и гостей принимал и готовил еду. Печка обычная небольшая, рядом стол со стульями и скамейками. Вся мебель кованная. Стулья и скамьи накрыты подушками из кусков кожи и меха. Михей еще и шьет хорошо. Зимой он всем желающим подшивает кожей валенки. Любава всегда хвалит его, говорит Михей на все руки мастер. Мужик он не большой, но кряжистый с широкими плечами и руками как лопатами. И лицо под стать. Тяжелое. Но при этом он очень добродушный. А какие красивые вещи он делал на заказ. Готовые изделия он выкладывал на длинный деревянный стол рядом с кухней и разрешал мне посмотреть на них. Ему было просто интересно, и он всегда