Человек рождается дважды. Книга 3 - Виктор Вяткин

— В километрах семидесяти ниже поселка Нера должна быть поисковая партия. Начальник — мой давнишний кореш. Я возьму у него продовольствие. Он Ещё не может знать о моих делишках, — громко сказал Расманов, а сам подумал: «Пусть надеются, подлецы, а там посмотрим».

Никто не обратил внимания на Его слова. Сон одолевал Расманова. А ведь такой возможности бежать могло больше не представиться. Бежать, бежать! Он щипал себя, подкладывал под бок острые камни, но земля плыла то вверх, то вниз. Измучился за эти дни. Он закрылся воротником своего модного полупальто и увидел себя в кабинете Агаева. Тот жал Ему руку и говорил, улыбаясь:

— Твои заслуги несравнимы с проступком. Да и что такое проступок? Условность. Закон — это мы! Не горюй, ну не вышел из тебя хозяйственник, вернёшься на оперативную работу. Ты сделал такое, что не сумел бы другой. А за операцию по поимке беглецов…

Расманов хотел ответить признательным рукопожатием, но не было сил пошевелиться. Тогда он рванулся и почувствовал резкую боль в локте. Он испуганно поднял голову, оглЯделся. Парень с винтовкой свалился на бок и храпел. Винтовка лежала в стороне. Беглецы сбились в кучу головами к кусту и Едва виднелись в сгустившейся темноте.

Кажется, повезло. Дрыхнут, прислушался он, боясь пошевельнуться и даже дышать. Бежать, и немедленно. Но страх сковывал тело. А Если бросятся догонять? Взять винтовку, тогда сами рванут, как горные бараны, побоятся привлечь внимание выстрелами. Он как бы во сне перекатился с боку на бок, приближаясь к дежурному. Вот уже рядом чернеет ствол винтовки. Ага. Рука нащупала холодный металл. Ещё немного, а там подняться и вниз кубарем.

Он только сполз в расщелину и, стараясь не дышать, поднялся на ноги, как тяжёлая рука толкнула Его в грудь. Расманов отпрянул и вскинул винтовку. Волк тихо засмеялся.

— Куда торопишься, шашлычок? Ну-ну, стреляй. Патроны у меня в кармане.

Расманов щёлкнул затвором — и верно, пусто. Оглянулся, ниже стоял Урмузов. И вдруг Волк рявкнул:

— Стой!

Расманов хотел упасть на колени, но что-то тяжёлое обрушилось на голову. Он Ещё успел крикнуть:

— Простите, не буду! — И тут же грохнулся на камни.

— Ну вот и протянем несколько дней. Иди, поднимай парней! Бежать хотел, тут всё по закону. Важно, чтобы не спугнуть остальных, — тихо проговорил Волк.

Прииск «Комсомолец» первым закончил годовой план по золоту, и по этому поводу в столовой был банкет. Зал был маленьким, поэтому пригласили только руководителей управления, начальников приисков и участков. По существу, это был мальчишник. Только несколько женщин в кружевных чепчиках и белых фартуках обслуживали гостей.

Говорили больше по необходимости, предпочитая пить. Столы ломились от закусок и вин. Начальник Дальстроя прислал две машины подарков для прииска. В углу стояла ёлка, украшенная самодельными игрушками, бусами, цепочками. Под ёлкой — столик руководителей Дальстроя. Рядом сидело управленческое начальство. За двумя рядами столов расположилась администрация «Комсомольца» и гости с других приисков.

Лица раскраснелись, смелее зазвучали голоса. Для тоста поднялся Никишов.

— Дальстрой достиг невиданных успехов. Ни одна страна мира не добывает столько золота в день. Победа куётся здесь. Я даю стране… — начал он и говорил долго.

Все стояли с поднятыми бокалами в затёкших руках, ждали. Осепьян не выдержал, выпил украдкой и принялся разглядывать ёлочные украшения. Есть же мастера. Под ёлкой дед-мороз протягивал на подносе фрукты. А вот маленький жёлтый полуботинок с белым рантом, глазками и шнурком, искусно завязанным бантом. Из него выглядывает хохочущий негритёнок. Неужели из хлеба?

— …А теперь я должен огорчить вас, — сказал Никишов. Осепьян поднял голову. — Товарища Агаева я у вас забираю. У Дальстроя серьёзные планы по развитию Чукотки.

Агаев с достоинством покачивал головой. Ну как же. Заместитель начальника Дальстроя? Это почти заместитель министра.

В самый разгар веселья открылась дверь, и вошла женщина.

— Хороши же вы, мужчины! Сами гуляют, а нас под замок? Да что же это такое? Иван Фёдорович, хотя бы вы заступились. — Она решительно сбросила шубку.

Все растерянно глядели на красивую молодую женщину в модных туфлях и вечернем платье.

— Скажите вы нашим мужчинам, — продолжала говорить она тем же капризно-милым тоном, поглядывая на генерала, — что без женщин и вино не вино, и радость не радость. Вы как старший офицер в конце концов прикажите.

Начальник прииска наконец нашёлся и, выйдя, представил:

— Наш начальник промприбора Мидасова Шура. Самая обаятельная женщина прииска.

— О-оо? — засмеялась она. — Вы начинаете делать комплименты. Но только вы не в моём вкусе.

Сараев замялся. Никишов встал и галантно пригласил Её к столу.

— Иван Фёдорович, вы тут один скучаете? Давайте я вас развеселю… — И зазвучал Её смех в шуме и говоре людей.

Тосты, шампанское. Через несколько минут она запросто болтала с грозным генералом, хохотала и шутила. Никишов улыбался, поглаживая усы, говорил тост за тостом.

— Танцевать! Танцевать! — вскочила Шурочка и тут же завела неведомо откуда появившийся патефон. — Дамы приглашают кавалеров! — Она подбежала к Никишову. — Вставайте! Я сегодня ухаживаю за вами, и вы мой кавалер.

Генерал даже вспотел. Он, как видно, никогда не танцевал.

— Стар, слаб! — разводил он руками.

— Офицеры не бывают старыми, тем более старшие, — хохотала она. — Пошли, я вас всё равно расшевелю. — И, взяв Его руку, почти насильно вывела из-за стола.

Он неумело топтался, вытирал платком шею, руки, смеялся и, наклоняясь к своей даме, что-то Ей шептал.

А потом пили уже что попало. Говорили все разом.

Снимали бутылки с ёлки, щёлкали пробками, и на скатертях темнели винные лужи.

Приход Шурочки развязал всем Языки. Мужчины, посмеиваясь, судачили, как это они сразу не догадались пригласить Мидасову.

Кто-то, открывая шампанское, как бы случайно попал пробкой в лампу. Она с треском лопнула, осыпав всех осколками. Шурочка, вскрикнув, бросилась к генералу. Теперь комната освещалась только ёлочной гирляндой.

Осепьян поднялся, вынул часы и показал на стрелку сотрудникам управления, приехавшим с ним на машине! Встали Ещё трое и тихо направились к выходу.

— Нет, нет, Ещё рано! Иван Фёдорович, да распорядитесь. Мы Ещё будем танцевать, — крикнула уже властно Шурочка. Но стали собираться и другие.

— Может, пройдём ко мне? Посидим, — предложил генерал, не глядя ни на кого.

— Конечно, конечно! Пойдёмте! — захлопотала Шурочка.

Когда Осепьян разыскал свою одежду и вышел к машине, к дому дирекции поднималось только трое. Агаев, Шурочка и Никишов.

У Нексикана «эмку» Осепьяна обогнала машина Агаева.

— Провод нашли. Девятимиллиметровый трос обещал Сергей Егорович. Арматуру тоже отыскали. Но это серьёзные строительные работы, — Осепьян вскочил, распахнул дверь и открыл форточку. Завеса табачного дыма поползла в приёмную. — Я за линию, но ты учти, генерал распорядился вести зимнюю промывку до последнего дня года. Чёрт знает зачем! План выполнен, золото будет дороже золота, да сколько Ещё людей ляжет.

— А как относится к этому политуправление? — спросил Юрий.

— Да ведь тут всё в одном кулаке! Никишов теперь в такой силе — и не подступись. Сергей Егорович советует написать в ЦК.

— А почему не сам?

— Он тоже напишет. Тут важно мнение горняков. — Осепьян закурил папиросу и швырнул спичку в форточку.

Из кабинета начальника управления доносился голос Агаева. Он собирался уезжать в Магадан.

— Кто, кто говорит? Генерал-лейтенант Журавлёв? Какой он депутат Верховного Совета, Если прислали Его к нам директором совхоза? Слушайте вы, станция! Тут главный — я. Разъединить и дать мне Никишова.

Юрий прикрыл дверь. За окном снежная пыль. Небо как бы легло на землю, и всё смешалось в молочной хмари.

— В морозы станция может встать, форсунки и кольца забивает парафин. Ждать нельзя, — задумчиво сказал Юрий.

— Ну смотри, смотри. Да ты знаешь, какую кадру отзывает генерал в Магадан? — засмеялся Осепьян, садясь за стол.

— Кого?

— Мидасову. Уж не срамился бы, старый чёрт. Назначена начальником Магаданского лагеря.

— Пусть.

— Пойми, дорогой. Ведь государственный муж!.. До чего же мы докатились.

— Да, как сложились дела у Киримова? — вспомнил Юрий.

— Пять лет за экономическую контрреволюцию. А как я просил за него генерала…

У крыльца конторы на бревне сидело трое мужчин. В стороне стоял стрелок. Вокруг толпа.

— Да неужто так друг друга и Ели?

— Больше месяца бродили по тайге. Самолётами только и разыскали. Жрали друг друга, гады. Отстреливались до последнего патрона. Вон их сколько осталось.