Интенсивная терапия. Истории о врачах, пациентах и о том, как их изменила пандемия - Гэвин Фрэнсис

полиции приходилось бороться с подозреваемым и сдерживать его, рискуя быть обкашлянными в лицо. Все говорили о том, что медицинские работники, которые интубировали пациентов, осматривали ротовую полость и проводили эндоскопии, подвергались наибольшему риску заражения. Никто, однако, не обсуждал риск, которому подвергались полицейские во время борьбы с подозреваемыми в попытках надеть на них наручники. Кроме того, в полицейских участках сотрудники часто пользовались общими столами, что тоже повышало риск передачи вируса. Нам всем требовались надежные маски. Миллионы масок…

К 15 апреля число подтвержденных случаев коронавируса в мире превысило два миллиона, и все понимали, что к концу месяца оно достигнет уже трех. Исследования показали, что глобальная экономика уже сократилась на 3 %. Выбросы углерода уменьшились на 8 %, впервые достигнув уровня, к которому, по оценкам экспертов, нужно было стремиться ежегодно, чтобы достигать международных целей. Сообщалось, что из Дели были видны Гималаи, а в каналах Венеции вода стала прозрачной. Однако наслаждаться свежим воздухом и чистой водой было некому. Мои друзья, жившие в туристических городах, сказали, как здорово было видеть свой город без посторонних, но эта ситуация имела и существенные минусы: местная экономика разваливалась, а альтернативных методов решения проблем не было.

Королевский колледж врачей Эдинбурга организовал серию семинаров, и я зарегистрировался, чтобы послушать Питера Хорнби, профессора Оксфордского университета и эксперта по новым инфекционным болезням и глобальному здравоохранению. Он рассказал об одном из первых исследований препаратов от COVID-19 – RECOVERY. В нем сравнивались гидроксихлорохин, антибиотик азитромицин, два противовирусных препарата и стероиды – все это препараты, снижающие интенсивность иммунной реакции. Ученые частично опирались на китайские исследования, проведенные в начале вспышки в Ухане. Их результаты свидетельствовали о потенциальной эффективности противовирусных препаратов. Внимание общественности было приковано к гидроксихлорохину, однако результаты его использования были неутешительными.

В Ломбардии, где заболеваемость постепенно пошла на спад, родителей моей жены снабдили хирургическими масками, чтобы снизить риск попадания вируса в дыхательные пути. Все жители Италии должны были носить хотя бы какую-нибудь маску, чтобы минимизировать распространение вируса теми, кто инфицирован. К концу апреля такое же распоряжение было дано в Шотландии, и люди стали шить маски дома.

Клер Гордон, врач коронавирусной больницы, написала отчет, который распространился среди врачей общей практики во второй половине апреля. Она отметила, насколько многообразным и непредсказуемым может быть вирус. Из-за своей многогранности и опасности новый коронавирус был значительно агрессивнее любых других вирусных инфекций, которые я привык лечить. «Повышение температуры, наблюдаемое при коронавирусе, поражает своей продолжительностью, – написала Гордон, выразив то, что так нас удивляло. – Парацетамол практически не помогает». Проблемы с дыханием часто незаметны, пока пациенты не были активны. Когда они пытались двигаться, сразу замечали, что им не хватает воздуха. Перед выпиской Гордон проверяла содержание кислорода в крови пациентов во время хождения по палате. Те, у кого оно снижалось при минимальных физических нагрузках, должны были остаться в больнице.

У многих пожилых людей, как и у мисс Макиннес, единственным признаком инфекции была затуманенность сознания, в то время как молодые люди часто жаловались на мышечную боль или поразительную усталость. Доктор Гордон предположила, что пожилые пациенты просто «меньше удивляются, когда чувствуют себя так, словно их переехал автобус».

У пациентов с коронавирусом были настолько сильные головные боли, что Гордон приходилось направлять их на томографию, чтобы исключить кровоизлияние.

У многих людей из симптомов были только тошнота и потеря аппетита, а у 30 % пациентов пропадали обоняние и вкус. Потеря чувствительности кожи и мышечная слабость совпадали с симптомами заболевания спинного мозга, и у некоторых пациентов страдали сердечная мышца и коронарные артерии. «Вы, вероятно, уже заметили, что результаты теста не всегда надежны, – писала доктор Гордон. – Мы вынуждены руководствоваться интуицией и клинической вероятностью, полагаясь на все вышесказанное». У врачей были основания полагать, что вирус влиял на свертываемость крови в организме, поскольку у пациентов неожиданно образовывались огромные тромбы. У некоторых моих больных коронавирусом, не нуждавшихся в госпитализации из-за кашля или одышки, появлялась странная сыпь, которая свидетельствовала об изменении притока крови к коже. Я понимал, что многие наши предположения об этом заболевании и методах его лечения через некоторые время покажутся смехотворными. Ослепленные собственным невежеством, мы пытались бороться с вирусом.

В то же время было очевидно, что строгий локдаун эффективен в замедлении распространения вируса. Число пациентов в отделении интенсивной терапии значительно сократилось по сравнению с пиковыми показателями середины апреля. Больница разослала врачам общей практики благодарственные письма, в которых говорилось, что у нас хорошо получается уберегать людей. Однако нам становилось все сложнее противостоять негодованию пациентов, связанному с отменой плановых обследований, которые обычно проводились в больницах. Теперь никто не проводил колоноскопии, экстракорпоральные оплодотворения или ультразвуковые исследования. Даже в онкологических отделениях осуществлялись только жизненно необходимые процедуры, и многие привычные лабораторные тесты были отменены, чтобы нарастить темпы тестирования на коронавирус.

Хотя режим самоизоляции замедлил распространение коронавируса, он стал причиной тихой эпидемии отчаяния.

Паника и тревожность – мрачные спутники вируса. В жизнь людей прокралась вторая пандемия.

С каждой неделей росло число пациентов, чье психическое здоровье, страдавшее и до пандемии, теперь было в свободном падении. Женщина с резкими перепадами настроения, которой я много лет при личных встречах рекомендовал долгие прогулки, групповые занятия и техники отвлечения внимания, теперь звонила мне практически каждый день, и я назначил ей новые седативные препараты, чтобы успокоить ее бурлящий разум. Другой пациент, который имел самые тонкие связи с реальностью и пребывал в собственном мире, теперь страдал сильной паранойей и страшными галлюцинациями. У него больше не было якоря в виде семьи, сотрудников службы поддержки и эрготерапевтов[24]. При этом психиатрические лечебницы, рассчитанные на долгое пребывание, продолжали массово выпускать своих пациентов в общество «ради их собственной безопасности».

Травмы, полученные людьми в возрасте старше 50 лет в состоянии алкогольного опьянения, как и в результате нападения, становились все более распространенными. В нашем районе города несколько человек уже покончили с собой из-за банкротства, закрытия бизнеса и распада брака. С 23 марта по 12 апреля в Великобритании было задокументировано 16 смертей, вызванных домашним насилием. Это в три раза больше, чем было зафиксировано за тот же период в прошлые годы. Знакомый полицейский сказал мне, что на горячие линии стало поступать на 30–40 % больше звонков на тему домашнего насилия. Консультационные службы для детей и молодежи тоже стали получать больше звонков. Была создана горячая линия для сотрудников Национальной службы здравоохранения – она была призвана оказывать помощь медицинским работникам, которые сами стали жертвами домашнего насилия или заподозрили, что ему подверглись их пациенты. Просматривая результаты анализов крови своих пациентов, я заметил, что у многих была воспалена печень из-за злоупотребления алкоголем.

Для