Ребята с Вербной реки - Стеван Булайич

— Иду… Чтоб тебе никогда не напиться!

Тоненькая тень мелькнула у шатра, девочка громко зевнула и побрела к ручью. Мича потянул Раку за рукав:

— За мной! Поймаем её и расспросим.

Маша пересекла полянку, пробралась через перелесок и подошла к ручью. Глубоко вздохнув, девочка наклонилась, зачерпнула воды и только собралась распрямиться, как две руки сомкнулись вокруг её талии.

— Ой!

— Тс-с-с! — зашипел Мича и закрыл ей рот ладонью. Он чувствовал, как она дрожит.

— Ой, умру со страха… — бормотала девочка.

— Крджа с вами? — неожиданно и резко спросил Мича.

Маша вздрогнула, и Мича понял, что его вопрос попал в цель. Но девочка словно воды в рот набрала.

— Говори! — повторил Мича. — Смотри, соврёшь — хуже будет. Милиция недалеко.

— Не смею я сказать, ей-богу, не смею, — со слезами в голосе зашептала Маша. — Если скажу, отчим меня в порошок сотрёт!

— Ничего, ничего… — успокаивал её Мича. — Скажи правду, мы за тебя заступимся!

Из темноты, держа в руках винтовку, показался Пирго. Подойдя поближе, он прямо-таки пронзил перепуганную девочку взглядом, которому позавидовал бы сам Старина Новак[3].

— Ну, ну, говори, — прогудел он, стараясь говорить глухим басом.

Маша пожала плечами и в отчаянии села на землю.

— Только я шёпотом, — сказала она. — Ой, если меня старик увидит…

Из сбивчивого рассказа Маши черноногие узнали, что Крджа идёт вместе с цыганами. Он появился около полудня и потребовал, чтобы старый цыган спрятал его в телеге и провёз через село, за это он даст большие деньги. Старшина цыган, отчим Маши, согласился и сейчас торгуется с Крджей, сколько тот заплатит, когда дело будет сделано.

— Да где же он? Мы его не видели! — заметил Мича.

Девочка тряхнула головой:

— Видели, видели, клянусь жизнью! Вон он в шатре сидит в платье нашей Ти́мки, а красный платок ему сам отчим дал.

— Переоделся… — шепнул Пирго.

В этот момент послышался раздражённый голос старого цыгана:

— Эй, Маша, берёзовой каши захотела. Давай сюда воду, лопни твои глаза!

Девочка помчалась со всех ног. Когда она вошла в шатёр, Мича отвёл черноногих подальше от опушки, сообщил им всё, что удалось узнать и приказал:

— Всем, кроме Циги, караулить лагерь! Ты, Циго, беги и ищи милицию!

Сказано — сделано. Черноногие залегли в засаде, притаились в траве и листьях, а Мича и Пирго подобрались к шатру метров на сто. Пирго поглаживает ствол своей верной винтовочки и про себя заклинает её не подвести, когда придёт час расплаты с разбойником Крджой. Рядом с ним Мича. Он весь дрожит от волнения — найдёт Циго милицейский патруль или не найдёт? Чуть подальше лежит на животе Боца. До чего же он голоден! Вдобавок и спать невыносимо хочется. Он глядит на цыганский котёл, где доваривается вкусная ароматная похлёбка. Огненный круг делается всё шире, растёт, пламенеет. Как светло кругом… Запах похлёбки перебивает все запахи, заполняет, заливает всё вокруг! Боца голодно щёлкает зубами и просыпается.

Он задремал.

Хорошо бы, Мича ничего не заметил… Правда, темно, может, он и не видел… Боца встряхивает головой, складывает руки на груди и твёрдо решает, что больше он не заснёт.

Он часовой! Бдительный воин и Охотник на Ягуаров. «Смотри в оба!» — приказывает сам себе Боца.

Он медленно поворачивает голову и ищет глазами Мустанга. Что-то тёмное неясно виднеется у шатра. Это Мустанг. Один глаз печально поблёскивает, отражая свет костра. Устал, изголодался, бедняга, не меньше, чем его хозяин. Однако ни темнота, ни жажда, ни голод не мешают Боце следовать за своим верным конём.

«Зарезать тебя собираются! — мысленно обращается Боца к своему Мустангу… — Хотят продать твою шкуру на опанки! Э, нет, не бывать этому, пока я жив!»

— Мустангушка ты мой, лошадушка моя верная, — тихо бормочет Боца, и ему кажется, что он обнимает тощую шею коня. — Дай я тебя поглажу… так… Дай я тебе шею почешу… вот так… Ты это любишь, я знаю… Дай-ка я тебя в лоб поцелую… успокойся, успокойся… не мотай головой…

Боцина голова склонилась на грудь, и Охотник на Ягуаров оказался в царстве снов, где исполняются любые желания. Ему снились горы пирожных и ручьи малинового сока, среди берегов из вкусной кукурузной каши, желтеющих как песчаные барханы в пустыне Каракум. Наелся Охотник на Ягуаров шоколадных пирожных — целую верхушку горы отъел, вскочил на Мустанга и пустился вскачь по барханам из кукурузной каши. После пирожных он просто презирает, даже во сне, это простое жёлтое кушанье!

Мчится Мустанг словно на крыльях. Молнией несётся верный конь! Оглянулся Боца и видит — исполнилась его давнишняя мечта: и вправду стал крылатым его конь, прямо как Ябучило, конь воеводы Момчила[4], земли копытом не касается, облетает одним махом весь белый свет!

Прервав эту безумную гонку, откуда-то, словно с неба, раздался выстрел. Боца открыл глаза и понял, что он на земле.

— Крджа сбежал! Держи его! — завопил Пирго и звучно щёлкнул затвором винтовки.

Над горами занималась заря… По крутому склону, вдоль шумящего ручья, бежит цыганка, и её красный платок развевается на ветру. За ней несутся черноногие.

Боца вскочил, покачнулся спросонок и побежал за товарищами. Позади что-то гортанно кричал старый цыган и нестройно орали разбуженные ребятишки.

XXII

Черноногие преследовали вора по пятам. Но вот красный платок исчез в густом орешнике, куда юркнул и ручей, чтобы вновь появиться только у самой дороги. Ребята рассыпались цепью и нырнули в это плотное зелёное море.

Они больше не видели друг друга и только перекликались:

— Рако, держись правее!

— Заходи слева, Дойчин!

— Пирго, давай в середину, в середину!

Вспархивали испуганные дрозды. При каждом таком шорохе мальчишки думали, что наконец-то настигли Крджу. Но беглеца не было видно. Только по треску веток и хриплому дыханию они чувствовали, что он где-то недалеко.

И вдруг загремел голос Пирго:

— Сдавайся, если тебе жизнь дорога!

Вместо ответа на такой страшный ультиматум в орешнике послышался ещё более громкий треск и свистящее дыхание беглеца.

Первые лучи солнца осветили кустарник, заблестели на покрытых росой листьях и, как жёлтое лезвие, рассекли дорогу. В этот момент, далеко у поворота, показались три милиционера. За ними бежал Циго и кричал:

— Ребята-а-а! Где вы? Тут милиция!

От радости Пирго выпалил из винтовки. Мича завопил:

— Сюда! Он здесь, в орешнике!

Милиционеры свернули с дороги в кустарник. С другой стороны заходил ребячий отряд. Не прошло и пяти минут, как недалеко от Мичи замелькал красный платок беглеца. Он пытался свернуть налево, к ручью, но налетел прямо на командира патруля, остановился, схватился руками за голову и запричитал:

— Ох, горе мне, несчастная я, несчастная! Ох, Крджа, разрази тебя господь! Теперь меня на виселицу, а ребятишки сиротами останутся!

Черноногие в изумлении остановились. Перед ними стояла цыганка Тимка и причитала так, что сердце разрывалось.

— Я по воду пошла, а они за мною… Бах-бах… Из ружья палят, точно я заяц или зверь какой! — завыла цыганка и схватила милиционера за рукав: — Спасай, брат командир!

— Да что тут происходит? — спросил командир.

— Провёл нас Крджа! — едва сумел произнести Мича. — Пока мы за цыганкой гонялись, он убежал в другую сторону.

— А он был с цыганами?

— Был, это точно.

— Ну, тогда не уйдёт, — сказал командир и обернулся к одному из милиционеров: — Си́ма, давай скорей в машину! Сообщи в ближайшее отделение, чтобы блокировали все выходы из гор. Сообщи, что вор переоделся цыганкой. И живей возвращайся назад. Надо будет обыскать все сёла на горе.

— Слушаюсь!

Через полчаса «джип» взбирался в гору. В нём сидели два милиционера и Циго. Третий милиционер присоединился к ребятам. Испуганный старый цыган показал им, куда побежал Крджа. В уверенности, что они, наконец, захватят Крджу, ребята шли упорным шагом охотников, преследующих зверя, и чем ближе они подходили к сёлам, тем энергичнее становился их шаг. Впрочем, была тут и причина поважнее: сумка милиционера Симы, ещё утром доверху набитая продовольствием, теперь была пуста. Её содержимое переселилось в желудки изголодавшихся черноногих.

— Я чувствую, как во мне прибавляются новые калории, — говорил Пирго, дожёвывая на ходу здоровый кусище хлеба с салом.

— У меня словно крылья растут, — поддакнул вечный молчальник Дойчин.

В колонне не хватало только Боцы. Он отстал на добрых полкилометра. В одной руке у него был кусок хлеба, а в другой уздечка. За ним по склону горы, медленно перебирая стариковскими ногами, плёлся Мустанг.

…Крджа чувствовал за спиною погоню. Уже добравшись до перевала, откуда видны были сёла в долине, он обернулся. Далеко внизу он увидел дорогу и на ней мальчишек с милиционером. При виде их комок подкатил к горлу Крджи.