Созвездие Льва, или Тайна старинного канделябра - Диана Кирсанова

Перед отъездом царь навестил его и, смеясь, приказал считать дракона, который изуродовал внешность шулера, царским подарком – «дабы неповадно было впредь шельмам за столы картежные садиться и о тяжелой руке моей завсегда помнить».

– Это все, что пока известно о втором канделябре, вывезенном Петром из Франции, – закончил Женя, который к середине рассказа заметно воспрял и избавился от застенчивости. – Можно только предположить, что Родиону Аряскину не доставляло удовольствия каждый день видеть перед собой дракона, так помявшего ему личность. И скорее всего бывший царский приближенный постарался избавиться от канделябра при первой же возможности. Наверное, передарил кому-нибудь там же, в Германии, или продал.

– А тот канделябр, который остался у Петра Первого?

– О, о нем известно гораздо больше. Некоторое время он стоял в кабинете Петра в Петергофе, затем, уже в екатерининские времена, попал в Зимний дворец и сейчас пылится где-то в запасниках Эрмитажа.

– Это точно?

– Думаю, да. Я делал запрос – мне ответили, что да, все правильно, бронзовый канделябр XVII века, отлитый по эскизу Джованни Баттиста Тьеполо, значится в музейном фонде Петербурга. Особой ценности не представляет, так что широкая публика вряд ли его увидит.

– А почему вы делали такой запрос? Почему вас заинтересовал именно этот дракон?

– Меня вообще заинтересовала история этой поездки Петра по Европе. Я решил, что эта тема станет моей дипломной работой. А если бы мне удалось при этом отследить историю и всех ее экспонатов, то очень может быть, что такую работу мне засчитали бы не только как диплом, но и как первый шаг на пути к званию кандидата наук…

– Ясно. А теперь: вы ведь простите, что я задаю так много вопросов, правда? Честное слово, на это есть свои причины, и я вам тоже потом кое-что расскажу… А теперь вы объясните мне, что именно имела в виду ваша начальница, когда говорила о странной истории, которая случилась с журналом «Русский антиквар»? Его что, украли?

Женя сделал какой-то неопределенный жест плечами и сильно побледнел.

– Это… Это просто какой-то мифический случай. Этот журнал… Он сгорел.

– То есть? Его подожгли?

– Нет. Он сгорел сам по себе, ночью в запертом ящике, куда мы кладем заказанную литературу. Знаете, как бывает? Читатель приходит, заказывает какую-нибудь книгу и журнал, целый день с нею работает вот там, в зале за столом, а потом подходит время идти домой или еще куда – в общем, нужно прерывать работу. А тратить время на поиски нужной литературы, снова и снова выписывая ее из каталога и дожидаясь, пока библиотекарь поднимет ее из хранилища, не хочется. А выносить книги и журналы за пределы читального зала нельзя. Тогда он подходит к нам и просить отложить ему книгу до завтра. В этом случае мы запираем все, что ему нужно, в специальный ящик, и на следующий день читатель просто предъявляет свой документ и снова получает книги уже из этого ящика…

– Ясно, ясно, я поняла это все с самого начала. – Не в силах сдерживать свое нетерпение, Вероника снова схватила парня за руку. – Дальше, что дальше?

– Четыре дня назад к нам пришла женщина, она попросила журнал «Русский антиквар» за 1872 год…

Жека запомнил эту читательницу по двум причинам: во-первых, Елена Дмитриевна, так звали заведующую залом редкой книги (ту самую, к которой обращалась Вероника), отлучилась на какое-то короткое совещание и на месте выдачи книг оставила вместо себя Жеку, который сильно робел в новой для себя роли и невольно вглядывался в каждого, кто с ним разговаривал. А во-вторых, женщина попросила именно «Русский антиквар», то есть журнал, с которым Женя и сам наметил для себя поработать именно в этот день. В номере за 1872 год была помещена статья о канделябрах, которые были чем-то знамениты в России, и студент не без оснований рассчитывал отыскать в ней что-нибудь важное для своей будущей диссертации.

– Как она выглядела? Эта читательница?

– Ну как – обыкновенно… – По лицу робкого юноши было видно, что вопросы о женщинах вгоняют его в невольный страх и трепет. – Среднего роста, волосы светлые: немного с сединой, вот здесь и здесь…. – он покрутил руками вокруг висков и около лба. – Прически особой не было, просто заколоты на затылке… Одета… Одета, я не помню как, вроде бы синий костюм. На каблуках. В руках папка в кожаной обложке, как у многих, там наверняка бумага и ручка, с сумками же сюда заходить запрещено…

– А особые приметы? Глаза, нос, подбородок? Может быть, украшения?

– Да не помню я… – тоскливо произнес Жека. – Какие глаза. Ну зачем мне ее глаза… А украшения? Ну, кажется, было что-то. Какие-то белые бусы. Несколько раз обмотаны вокруг шеи, ну то есть не то чтобы обмотаны, а красиво так уложены: на отвороте блузки… И все, больше я ничего не помню!

«Сходится! Боже мой, сходится! – лихорадочно думала Вероника. – Светлые волосы с сединой, жемчужная нитка бус, среднего возраста и среднего роста! Это наверняка та самая женщина, которую мы с Адой нашли в квартире антиквара!»

– Так, а дальше? – тормошила она студента.

– Ну, она оставила мне свой читательский билет, взяла журнал, села с ним в самый дальний угол зала… Просидела часа, может, полтора, я два раза мимо проходил к каталогам, видел – сидит, листает… Потом принесла мне его обратно, попросила отложить. Завтра, говорит, вернусь поработать. Я взял, фамилию ее записал на отдельном бланке и все вместе в ящик положил… Специальный такой ящик, я рассказывал… А утром…

На этом месте глаза Жеки вдруг расширились, он снова нервно потер руки, словно счищая с них налипшие грязь и сор.

– Утром я специально пришел пораньше, хотел посмотреть журнал, хотя бы просто пролистать, пока она не пришла и не забрала. Но… в ящике… там его не было! Журнала – не было! И бланка тоже с фамилией… Ничего не было!

– И куда?.. – Вероника хотела спросить: «И куда же он делся?», но тут Жека сам перебил ее – впервые с начала разговора:

– Я же говорю – сгорел! Кучка золы! Выдвигаю ящик – горстка пепла и больше ничего! Вопиющий случай в истории библиотеки! Никто ничего не может понять!

– И больше ничего?..

– Ничего, больше ничего не пропало и не сгорело! – крикнул Женя так громко, что на них с осуждением оглянулись другие посетители. – Более того, и это вообще самое удивительное, не пострадал даже сам ящик! Ни следов копоти или взлома, ни дыма, никакого намека на то, что пожар, скажем, начался, а потом внезапно прекратился! Да что там, даже пусть не пожар, просто поджог – нет! Совершенно непонятная история: положили журнал в ящик, а утром достали из того же ящика горстку пепла. И кругом все в порядке. Фантастика!

– Да уж, фантастика… – пробормотала Вероника.

Она задумчиво смотрела на возбужденного Жеку, на белом лице которого теперь полыхали пунцовые пятна, и вспоминала кадры из очень старого фильма… детектива… нет, фильма про шпионов, именно так…

Там жуткий тип с кривой ухмылкой, в черном плаще и шляпе, надвинутой на самые глаза, опрыскивал бумагу какой-то жидкостью из маленького пузырька, а затем, сложив вдвое, складывал в конверт и отправлял по адресу. А отправитель потом получил письмо, которое сразу после прочтения рассыпалось у него в руках в черную золу.

Так ли это произошло здесь, в читальном зале главной библиотеки страны, или нет, но ясно одно – в этой истории не обошлось без вот этих вот или подобных шпионских штучек. С применением химикатов. Жека говорит, что женщина унесла журнал в самый конец читального зала, а уж что она там с ним делала: может быть, опрыскивала специальным раствором, кто видел? Да и кому было интересно за этим наблюдать?

– Это все, что я знаю, – продолжал тем временем практикант. – Если, конечно, не считать того, что в тот же день разразился большой скандал. Такие случаи в нашей библиотеке – настоящие ЧП, тем более что, если быть совсем точным, ничего подобного здесь до сих пор отродясь не происходило. Все забегали, сам директор приходил смотреть, стали искать следы вчерашней читательницы – но ничего не нашли. Она как в воду канула! А читательский билет оказался фальшивым, на чужое имя. Вызывали, конечно, милицию, но они, – тут Жека очень выразительно развел руками и пожал плечами, как бы передразнивая реакцию милиционеров, – сказали, что случай, конечно, загадочный, но мелкий. Всего лишь один-единственный журнал позапрошлого века – не бог весть какое культурное достояние сгорело. И уехали.

– Так, так. И больше ничего?

– Нет, я все рассказал. Теперь ваша очередь.

– Моя что? Ах да! – Вероника на минуту задумалась: рассказать ему все или не рассказать? Но разве это честно – вытянуть у бедного студента всю информацию до самой последней капли, а взамен ничего не дать? «Расскажу!» – решила она.

И рассказала.

Нечего и говорить, что Жека слушал ее с открытым ртом. Пунцовые пятна, горевшие на его лице, расплывались и сливались в один багровый нездоровый румянец – какой проступает от волнения на щеках и лбу очень светлокожих и нервных людей. Пару раз мальчик хлопнул белесыми ресницами, один раз шмыгнул носом.