Дервиши в мусульманском мире - Петр Алексеевич Позднев

особенной славой и почетом пользуется орден накшбандия, в Индии и Персии – нигмет – уллаги и хайдари, в Турецкой империи – кадирийя, рифайя, джельветти, хальветти, сагади и главным образом мевлеви176, в Египте, по словам Лейна, – рифайя, кадири, бедави и дэсукки, – каждый из них с своими ветвями177.

Туркестанские дервиши делятся на те же ордена, или «сулюки» (пути) и находятся в связи с указанными выше главными орденами. В Русском Туркестане преимущественно распространены два ордена: накшбандя (календери) и кадирийя. ІІри этом календери, или накшбандия, считаются хуфиями, так как основатель ордена календери Накшбанд был хуфия, т. е. совершал зикр про себя, тайно, а кадирийя считаются джагриями, потому что они совершают свой зикр громко, вслух, отчего и самый зикр их называется джагр. Показания самаркандских дервишей о времени появления перечисленных выше орденов вполне согласны с тем, как обозначено выше – в тексте и сносках. Относительно же появления их в Туркестане, и в частности в Самарканде, дервиши говорят, что первым из хуфия в Самарканде сделался известен Хазрети Джуванан Зинда (Аббас) с 57 года хиджры, в честь которого с давних пор в этом городе высится мечеть Шах-Зинда (живого царя). Дервиши накшбанди в Самарканде появились со времени Ходжи Софа, последователя Багаваддина, сто девяносто восемь лет по счету хиджры назад тому. Кадирийя появились в Туркестане в 723 году хиджры со времени Пира Ходжи Джухана, а джагриями они стали называться со времени Ходжаи-Ахмета-Ясави, ученика и современника последнего.

Если изучение дервишества в том виде, в каком он проявляется в магометанских государствах, важно в научном отношении, то знакомство с кавказским мюридизмом, кроме этого, интересно для нас, русских, и в том отношении, что история мюридизма на Кавказе проливает много света и на политические отношения жителей его к России. Сильное распространение дервишества на Кавказе совпадает с восстанием кавказских горцев против русских и окончательным усмирением последними Чечни и Дагестана. Но, конечно, цель настоящего сочинения в отношении мюридизма на Кавказе – не изображение отношений его последователей-горцев к России, а историческое происхождение дервишества на Кавказе, т. е. откуда и когда оно проникло сюда? Затем, кто стоял здесь во главе его последователей, и в какой форме оно проявлялось у них?

Таким образом, первый вопрос, который стоит теперь на очереди, заключается в том, откуда и когда дервишество проникло на Кавказ? Когда религиозная борьба кавказских горцев с Россией почти совсем оканчивалась, один западный ученый, Баденштедт, приступая к ее изображению, писал между прочим: «Странно, что нисколько не занимаются этою новою ветвью религии (мюридизмом), привившейся к дряхлому дереву ислама. Нам непрестанно рассказывают о подвигах горцев, но никогда – о побуждении, которое воодушевляет их; существующие историки, подобно путешественникам, идут беглым шагом по берегу реки, но поднимаясь до отдаленного источника, из которого она берет свое начало. Все, что различные писатели говорили об этой замечательной эпохе в Дагестане, сводится к следующим немногим словам: Шамиль есть основатель новой секты; его единомышленники называются мюридами; они носят, в знак отличия, белые шапки, между тем как другие, сражающиеся за независимость, носят темные, голубые или желтые, окаймленные мехом. Что же касается значения, какое скрывает под собою белая шапка, то об этом ничего не говорят»178. Такой приступ сделал Баденштедт перед выяснением происхождения и характера мюридизма как религиозного учения на Кавказе. Но прежде чем переходить к этим пунктам, он приводит одно место из записок русского генерала Пассека, где изображаются характер мюридизма и его возникновение на Кавказе с целью показать, как недостаточны были сведения об этом явлении до труда г. Баденштедта.

Охарактеризовав довольно верно, со слов мюридов, сущность их учения, Пассек говорит затем: «Различные толкования пророческих догматов мусульманскими философами с ранних пор породили, – как это, без сомнения, случается со всякою развивающеюся религиею, – секты, или школы, не согласные между собою. Муллы-владетели не замедлили воспользоваться верою Мухаммеда для своих политических планов. Это политическое влияние особенно отразилось на изъяснении морали, или тариката. Последний, имея в своей основе правила Корана, принял другую форму, которая доставила ему прежде всего, и в особенности в Персии, силу и авторитет. Мы разумеем вообще под тарикатом мораль мусульман, держащихся новой секты, с ее политическими тенденциями»179. Этим Пассек хотел сказать, что источником и основанием для руководителей кавказского мюридизма служит, разумеется, кроме их личных наклонностей и планов, один только Коран. Мысль эта ясно выражается и в дальнейших словах Пассека, приводимых Баденштедтом. Таким образом, по мнению Пассека, тарикат, имея своим источником Коран, возник на Кавказе под именем «мюридизма» самостоятельно, под влиянием лишь политических интересов магометанских мулл.

Высказанное Баденштедтом в приведенных словах, разумеется, относится только ко времени, предшествовавшему его труду, который был издан в начале пятидесятых годов. Разумеется также, что он при этом имел в виду и русских ученых, а может быть, и их одних только. Но если до Баденштедта русские не обратили внимания на мюридизм как на религиозное учение, зато после него у нас явилось несколько прекрасных исследований о мюридизме. Так, нам уже известно, что в 1857 году г. Ханыков писал о мюридах и мюридизме; Мирза Казем-Бек писал «о мюридах и шиитах» в 1859 году; Руновский писал в 1862 году «о мюридизме и газавате в Дагестане» и пр. Всеми этими лицами мюридизм рассматривается именно как религиозное учение: каждый автор высказывает, между прочим, взгляды и на происхождение его на Кавказе. Взгляд г. Руновского, или вернее Шамиля, – так как первый является в упомянутой статье лишь простым передатчиком того, что говорит второй, – несколько подходит к мнению г. Пассека именно в том, будто мюридизм возник из ислама. По Шамилю, тарикат есть результат буквального выполнения требований шариата180, а этот последний есть не что иное, как свод гражданских законов, основанных на Коране. Но Шамиль в то же время и отличается во взгляде от Пассека. Он утверждает, что мюридизм вовсе не сам собою возник на Кавказе, а был занесен сюда из Багдада одним из учеников дервишского шейха Хамида Сулеймана в царствование императора Александра I181.

Иначе смотрят на это дело гг. Ханыков и Казем-Бек. Оба они в своих взглядах примыкают к г. Баденштедту, а этот последний, признав взгляд Пассека ошибочным и поверхностным, утверждает, что источником, из которого черпал основные элементы своего нового «учения» руководитель кавказского мюридизма, по всей справедливости надо считать суфизм182. На вопрос, как оно проникло на Кавказ, Баденштедт отвечает отлично от Шамиля. Он утверждает, что первым распространителем дервишества на Кавказе был один бухарец, по имени Кази Мухаммед, ученик дагестанского