Формула власти - Александр Скрягин

За спиной майора мощно заколебал воздух гудок электровоза.

Поезд влетел под виадук и, мелькая шершавыми спинами вагонов, помчался на Запад, в Москву.

– Ефим? А я думаю, кто это здесь стоит? – услышал майор за своей спиной. Он оглянулся. По доскам виадука к нему шла преподавательница музыки Ева Станиславовна Туровская. На ней была натянувшаяся на груди белая блузка, а над круглыми коленами колыхалась легкая вишневая юбка.

«Да, повезло в жизни Адаму Туровскому. – подумал майор. – Была бы Ева Станиславовна помоложе… Хотя, если нас поставят рядом, еще не известно, кому больше годков припишут …»

Был, был между преподавательницей музыки и Ефимом один случай, к которому он до сего дня не знал, как относиться.

Произошел он не без участия Володи Городовикова. Да, скорее всего, коварный друг все и подстроил.

Праздновали день рождения у Гали Стороженко.

Тогда она еще жила не в доме руководителей Института, а в одноэтажном домике родителей, через два дома от Вики Контрибутова.

Через пару часов веселье начало постепенно угасать. Ефиму пришла в голову идея украсть хозяйку дома, и на часок уединиться в его квартире. Она находилась неподалеку – в служебной Институтской гостинице сразу по другую сторону виадука.

– Фима! – нашел его на кухне Городовиков. – А я тебя ищу. Вот попробуй, Алька выгнала яблоновку и настояла на черной смородине! Нектар!

Ефим вообще к алкоголю относился без поклонения. Состояния оглушения, наступающего после третьей рюмки, не любил. И старался останавливаться на второй.

В тот вечер он уже выполнил свою норму и на предложение отреагировал равнодушно.

– Ну, попробуй! – настаивал Володя. – Ты еще такую никогда не пил. Попробуешь, отберешь у меня бутылку и убежишь! Слово коменданта!

– Да, отстань! Мне уже хватит! – отмахнулся Мимикьянов.

– Если выпьешь со мной, я тебе что-то скажу!

– Чего такое ты мне скажешь? Что заявление в ЗАГС подал?

– Типун тебе на язык! – вытаращил глаза комендант. – Что ты такое говоришь. Городовиков – свободная птица! Я тебе другое скажу! Ты будешь рад, точно! Еще меня благодарить станешь! Бутылку французского кальвадоса мне купишь, хоть по сравнению с алькиной яблоновкой он – дрянь и дрянь!

– Правильно! Потому что весь французский кальвадос Вася Штирбу в старых железнодорожных мастерских делает.

– А все равно, если я тебе что-то скажу, ты будешь потом меня благодарить!

– Ну, давай свой нектар! – только чтобы отвязаться от захмелевшего друга, согласился Ефим.

Он попытался ограничиться половиной рюмки, но Городовиков настоял, чтобы он выпил до дна.

Яблоновка, настоенная на черной смородине, в самом деле, оказалась неплоха, что Ефим и подтвердил, хотя на его вкус она все-таки была крепковата.

– Ну, говори, что ты там такое приятное хотел мне сообщить? – обратился он к коменданту.

– Тебя Галя на веранде, что во двор выходит, ожидает. Очень меня просила тебя найти и прислать.

– А! – сменил гнев на милость Ефим. – Это совсем другое дело! Я пошел.

– Вот, я же говорил, еще благодарить меня будешь! – крикнул ему вдогонку Владимир Иванович. – Про кальвадос не забудь!

Женщина, действительно, была на веранде. Свет здесь не горел и было совсем темно. Она стояла к нему спиной. Ее плечи покрывал большой платок. Абрис ее фигуры слабо вырисовывался на фоне застекленной стены.

Уютно пахло огуречным рассолом и волнующе – женскими духами.

Из-за деревянной стены доносились веселые голоса и записанные на лазерный диск беспокойные цыганские песни.

Ефим подошел и обнял женщину за плечи.

Она слегка откинулась назад и прижалась к нему спиной.

– Галя. – сказал Ефим, целуя женщину в висок. – Пойдем ко мне. На часок. Все равно гости уже в таком состоянии, что ничего не заметят, а? К разъезду вернемся.

Уже обнимая женщину, он почувствовал, – что-то не так. Но, видимо, атакующая его мозг комендантская настойка, резко снизила способность соображения.

Он понял, что ошибся, только, когда женщина повернулась к нему лицом.

Рядом с ним стояла совсем не Галя Стороженко, а преподавательница музыки Ева Станиславовна Туровская.

Она осторожно высвободилась из его рук, погрозила указательным пальчиком, улыбнулась и, не сказав ни слова, ушла.

Не нашелся, что сказать в такой ситуации и Ефим.

Потом он долго сомневался, – то ли напомнить ей о том случае, то ли нет. В конце концов, решил не напоминать. Выглядел он в той истории пьяным дураком – это же надо! – женщину перепутать, хоть и в темноте! Лучше уж делать вид, что вообще ничего не было. Но сам-то он отчетливо помнил, – Ева Станиславовна не отстранилась, когда он ее обнял. Напротив, она явно прижалась к нему.

С тех пор прошло четыре года.

По доскам виадука к нему шла преподавательница музыки Ева Станиславовна Туровская. На ней была натянувшаяся на груди белая блузка, а над круглыми коленами колыхалась легкая вишневая юбка.

– На Колосовку любуешься? – спросила женщина.

– Любуюсь. – кивнул майор.

– Знаешь, Фима, я сейчас о тебе думала.

– Обо мне? – удивился Ефим.

– Да. Помнишь, что я тебе днем говорила?

– Помню.

– Так вот, когда я к виадуку подходила, я снова тот необычный звук услышала. Ну, как когда-то рядом с вашим институтом. И сильный такой! Мне кажется, его источник где-то совсем близко.

– Да? – насторожился майор.

– Когда я по ступеньками поднималась, он очень громко звучал, прямо, как труба!

– А сейчас звучит? – пытаясь взять хоть какой-то след, спросил Мимикьянов.

– Сейчас пропал. – виновато ответила женщина.

– Совсем? – теряя надежду, уточнил майор.

– Совсем. – сожалеющее пожала плечами Туровская.

Ефим задумался.

– Елена Станиславовна, а вы можете сказать, откуда шел этот звук? Хотя бы, примерно?

– Откуда? – ушла в себя женщина. – Ну, совсем точно сказать не могу… Но источник был примерно там. – она указала полной рукой в сторону железнодорожного тупика.

На одном из его путей стоял резервный пожарный поезд.

– Вас проводить, Ева Станиславовна? – галантно спросил майор женщину.

– Нет-нет, что вы, Ефим! Я иду в «Дагомыс», это же рядом! – показала она рукой на грозное здание Института. – Да я же чувствую, у вас какая-то цель, и вам надо куда-то идти… Я права?

– Правы. Ничего от вас не скроешь! – подтвердил Ефим.

– Вот и идите! А меня проводите в следующий раз… Договорились?

– Да, Ева Станиславовна. – с облегчением кивнул он. Визит к Контрибутову он, действительно, откладывать не хотел. Прямо, загорелось, увидеть его и побеседовать. Хотя никакого плана предстоящего разговора в голове и не было.

Туровская махнула сливочной рукой и молодой походкой поплыла к спуску, обращенному к вокзальному перрону.

Майор повернулся и пошагал по доскам настила в другую сторону. К станционному тупику.

Тропинка, ведущая туда, петляла между штабелями шпал, тополиными кустами и зарослями полыни.

Пространство вокруг красного поезда было расчищено от растительности и посыпано голубоватым гравием. Рельсы, на которых стояли красный состав, тоже были красными, но от ржавчины. По ним давно никто не ездил. Ефим обошел вокруг недлинного поезда – цистерна для воды, платформа с кран-балкой и пассажирский вагон, предназначенный для личного состава пожарной команды.

Майор подошел к пассажирскому вагону, влез на поставленный у тамбура деревянный ящик и нажал ручку вагонной двери.

Дверь была закрыта. Ефим не жалея сил, подергал ручку. Без результата. Он постучал в дверь кулаком.

Ответа все равно не последовало.

Постучал сильнее.

Тишина.

– Эй! Контрибутов! Можно тебя на минуту? – неожиданно услышал он у себя за спиной.

Майор повернул голову.

На голубом гравии стояли четверо мужчин.

Майор их узнал. Это были те крепкие незнакомцы, с которыми он столкнулся утром на вокзале. Среди них стоял и ухажер, отлученный им от Али Тиц.

16. Опасно искать Контрибутова

– А говорил, участковый! – раздвинул в улыбке серые губы ухажер. – Шутник ты, инженер, оказывается!..

– Хорошая шутка полезна для здоровья. – отозвался Ефим без радости в голосе.

Ефим Мимикьянов не считал себя трусливым человеком. Он был силен физически, очень хорошо подготовлен и не только мог успешно отразить самое серьезное нападение, но и преподать любому наглецу хороший урок. Когда-то даже и любил это делать. Но в этот вечер перспектива столкновения с четырьма накаченными лбами, его совсем не обрадовала.

«Годы, наверное…» – вздохнул он про себя.

– Разговор есть. – веско произнес стоящий впереди остальных. Судя по уверенным манерам, он был в этой группе старшим не только по возрасту, но и по положению. У него был серовато-песочный цвет лица, черные глаза-шильца и короткие, побитые сединой волосы. Что-то мелькнуло в голове у майора по поводу его внешности, но расшифровать намек подсознания он не смог.