Беспокойные дали - Сергей Аксентьев

— Вот что, — увидев вошедшего дежурного, произнес начфак, — возьми список литературы, пойди в библиотеку и подбери мне книги. Да смотри, ничего не пропусти!

— Тяжело, наверное,— сочувственно осведомился Огурцов.

— Не то слово! — искренне отозвался Ахтырбаев, обрадованный тем, что хоть кто-то в этом аду ему сочувствует, — Каторга! А что делать? Ты же слышал, что на совещании потребовал начальник училища?

От волнения он пошевелил пальцами ног. Вода в тазу приятно забулькала.

— Тебе, что!— вздохнул Нурсултан Тагатович, — ты молодой. Всё у тебя впереди. А вот мне вот-вот пятьдесят, — ему явно хотелось выговориться, — и на хрена мне вся эта канитель? Но послужить ещё годков пять хочется. Вот и пишу.

–А что за тема? — кивнул Огурцов на россыпи исписанных корявым почерком листов.

— «Героизм комсомола Закавказья в боях на Малой Земле» — торжественно зачитал начфак.

— О-о! Тут важно охулки на руку не класть! — многозначительно протянул Огурцов, исподволь наблюдая за реакцией Ахтырбаева

— Что? Что? — не понял шеф.

— Это в том смысле, — ответствовал Огурцов, — что надо торопиться пока ветер дует в паруса!

Подождав пока начфак придет в исходное миролюбивое состояние, дежурный с многозначительной интонацией в голосе продолжил:

— Рассказывают, в хрущевские времена один мужик представил к защите диссертацию: «Некоторые проблемы районирования засухоустойчивых сортов кукурузы на приусадебных участках Мурманского Заполярья». Четыре года угрохал. А тут бац, и Никиту Сергеевича сняли!

–И что? — насторожился Нурсултан Тагатович.

Огурцов сделал вид, что не расслышал. Рассеянно взял со стола исписанный листок, углубился в чтение, как-то неопределенно покачивая головой.

— Ну и что же с мужиком-то, — настойчиво переспросил Ахтырбаев.

— С мужиком-то? — Не отрываясь от чтения бумаги, протянул Огурцов, — нормально с мужиком — помер!

— Это ты брось,— замахал на него начфак. — Какие-то дурацкие у тебя Огурцов, шуточки. Иди, лучше принеси книги, да службу правь, как положено, а то всё торчишь в комнате отдыха у вьетнамцев за телевизором.

После «судьбоносного» совещания все разговоры среди офицеров кафедры крутились не как раньше — вокруг женщин, автомобилей и приусадебных участков, а исключительно вокруг публикаций, апробаций и диссертаций. Кирилл Огурцов же к свалившейся научной напасти отнесся прагматично. В отличие от остальных, он начал не с темы и развернутого плана-проспекта диссертации, а с изучения «Положения о присуждении ученых степеней и званий» и справочника «Научного работника», из коих извлек массу полезной для себя информации. Так, например, он установил, что соискателю для работы над диссертацией положено еженедельно иметь один методический день. То есть читай — лишний выходной. Его нельзя загружать служебными обязанностями по субботам и воскресеньям. Это совсем здорово. Для апробации научных разработок соискатель имеет право на не менее чем две оплачиваемые командировки в год. Значит, если «подвизаться» в академии, то можно, кроме отпуска «на шару» минимум два раза смотаться в Ленинград. И ещё много чего в этих умных документах оказалось «положено» будущему ученому. Правда, все предоставлялось лишь «при успешном выполнении плана написания диссертации и положительном заключении кафедры о проделанной работе». Однако сие для Огурцова было несущественно, и потому он не стал утомлять свое внимание на этих деталях.

Следуя советам классика советской эстрады, Огурцов решил, что на данном этапе «главное запустить „дурочку“!», а дальше действовать по принципу корабельных штурманов: «упремся— разберемся!»

Окончательно «созрев», явился к Пятнице и с ходу озадачил шефа:

— Ренат Константинович, для согласования темы диссертации мне нужна научная командировка в ленинградскую военно-морскую академию.

— Что уж прямо — таки в ленинградскую, а может быть, подойдет что — нибудь поближе, например, Каспийская флотилия? — дипломатично начал оборону начальник кафедры.

— Флотилия — это мелко и несерьёзно, — отрезал Огурцов. — Я в академии под руководством профессора Брыльского писал дипломную работу на тему: «Стохастические процессы в трехкомпонентном акселерометре стратегической крылатой ракеты». Это даже не завтрашний, а послезавтрашний день ракетной техники.

Пятница иронически улыбнулся:

— Ну, зачем уж так далеко углубляться? Мы ведь не в НИИ, и кафедра — не проблемная научная лаборатория. И потом, дипломная работа и диссертация, как говорят в Одессе, «две большие разницы». У нас нет, и у вас тоже не будет тех возможностей, какие имеются в НИИ или академии. Мне кажется, уж если браться за научную работу здесь, в Баку, то следует исходить из двух основных соображений: решать конкретную и нужную для повышения боевой готовности флота научно-техническую задачу и углубить свои знания в той области, в которой вы сейчас работаете. Поверьте, важных и даже неотложных проблем сегодня на флоте более, чем достаточно. А глобальными вопросами ракетостроения пусть занимаются узкие специалисты. У них для этого есть всё.

— Как вы не понимаете, — горячился Огурцов, — я хочу заниматься крупным делом, а не флотской мелочевкой. Мелочевку пусть решают те, у кого от лекционного талмудизма высохли мозги.

— Вот это вы зря, — оборвал его начальник кафедры, — так пренебрежительно отзываться о коллегах, с которыми работаете всего чуть больше года, по меньшей мере, неучтиво. Вообще заносчивость и апломб не лучшие аргументы в научных делах…

Неловкое молчание прервал телефонный звонок.

— Через десять минут буду, — бросил в трубку Пятница и смерил насупившегося Огурцова долгим оценивающим взглядом:

–Я советую вам Кирилл Матвеевич запомнить одно очень толковое высказывание Теодора Рузвельта: «Делай, что можешь, с тем, что имеешь, и там, где ты есть». Надеюсь, вы не станете утверждать, что это сказал человек, у которого высохли мозги? А относительно вашей напористости с Ленинградом поступим так: к следующему заседанию кафедры вы подготовите небольшое сообщение, в котором изложите ваше видение предполагаемой работы: цель, задачи, актуальность, способы решения. Всё это доложите на совместном заседании нашей кафедры и коллег — прибористов. После обсуждения примем решение о командировке в военно-морскую академию.

— Я, конечно, выполню ваше указание, — заносчиво ответил Огурцов, — вот только сильно сомневаюсь, что найдутся специалисты, которые способны вникнуть в существо дела. Эта тема из разряда очень «закрытых» и я не уверен, что о ней вообще, что–нибудь, слышали.

— А вы не сомневайтесь! — отрезал Пятница, — Степень понимания будет зависеть от четкости и компетентности вашего доклада

…Доклад был пространным и бездоказательным. Чувствовалось, что выступающий владеет темой поверхностно. На вопросы отвечал путано и неконкретно, в основном упирая на совершенную секретность этого вопроса. В итоге никто не понял, что же предполагает разрабатывать Огурцов. Замороченные бесплодной дискуссией коллеги решили дать ему возможность съездить в академию, определиться там окончательно с темой и по возвращении заслушать вновь.

Однако ни потом, по возвращении из Ленинграда, ни год спустя ясности в научных делах Огурцова не прибавилось. На заседаниях кафедры, где ему приходилось отчитываться об очередной командировке, он забивал всем головы потоком околонаучных фраз, потрясал свитками машинных распечаток, требовал дополнительных научных консультаций в головных НИИ Москвы и Ленинграда, а по возвращении оттуда всё начиналось сначала…

Через два года вдруг выяснилось, что «научные командировки» Огурцов тратил на «пробивание» себе места в ЛенВМБ. А в академии, на кафедре, где пронырливый капитан 2 ранга пристроил себя соискателем, его практически не видели. Номинальный научный руководитель, уволился в запас и убыл из академии.

Огурцова наказали по строевой и партийной линиям, но дело было сделано пришел приказ о переводе оборотистого соискателя в Кронштадт, в школу техников Балтийского флота…

Вскоре после «дела Огурцова», убыл в родной НИИ и Ростислав Матвеевич Бутырин. Там изменилась конъюнктура в благоприятном для него направлении. Получив контр-адмирала, он был назначен на должность заместителя начальника НИИ по научной работе. Научный блицкриг на ниве просвещения не состоялся. В училище все облегченно вздохнули и занялись, наконец, учебным процессом. А те, кто действительно серьёзно работали над диссертациями, успешно защитились, каждый в своё время. 4

Как-то так получалось, что вот уже третий год подряд в середине декабря Платонов оказывался в столице. На этот раз в первопрестольную его привели дела научные. Вызвал как-то Пятница и повел такой разговор: