Чисто убийственное зло - Деби Глиори

Нот оторвался от наполовину обглоданной бараньей кости. Вся грудь и живот у него были закапаны жиром, что не делало его наружность более опрятной, а куски полупрожеванной баранины запутались в клочковатом мехе.

— Может, волк? — с надеждой пробормотал он. — Как вы думаете, волки вкусные?

— Пойду на разведку, — сказал Ффуп. — Вы, ребята, оставайтесь здесь и поддерживайте огонь. Я быстро.

Выйдя из-под навеса сосновых крон, он расправил крылья во всю ширь и, сделав пару мощных взмахов, исчез над верхушками деревьев.

Сэб огляделся. Ток распростерся возле огня, издавая громкий крокодилий храп, то и дело прерываемый отрыжкой от плотного обеда. Грифон подбросил в костер полешко и уставился на пламя.

— Напоминает мне детство, — вздохнул он, и его глаза затуманились от попытки вспомнить события четырехсотлетней давности. — Мы тогда делили насест с семьей Ффупа в Великом Лесу Каледонии… Папашу Ффупа сослали туда после небольших волнений, вызванных превышением квоты съедаемых им девушек… А у мамы Ффупа было сломано крыло… — Он сделал паузу, чтобы убедиться в безраздельном внимании йети, и продолжил: — Это было, когда Мальволио ди С’Энчантедино Борджиа выставил каких-то необязательных съемщиков из Стрега-Шлосса и устроил свою древнюю бабушку в винном погребе, а она, надо заметить, была совсем чокнутая, седые космы до коленей, звали ее Стрега-Нонна… останови меня, если уже слышал это раньше, хорошо?

Йети вежливо улыбнулся и сунул очередной кусок бараньей шкуры в лоснящуюся от жира пасть. Нот слышал эту историю не меньше тысячи раз, но в отсутствие их обожаемого замка вспомнить милый дом, хотя бы и в форме легенды, было весьма к месту. Нот уселся на кучу сосновых иголок, всем своим видом выражая горячее желание выслушать продолжение истории. Искры взмывали вверх и исчезали во тьме. Внезапно сквозь потрескивание дров донесся еще один вой, на этот раз более слабый.

Довольно продолжительное время спустя, когда Сэб уже добрался до самого интересного момента, а именно того, как Стрега-Нонна заштопала крыло мамы Ффупа с помощью комбинации магии и паутины, хлопанье кожистых крыльев возвестило о возвращении Ффупа. Дракон опустился на ковер из хвойных иголок и встал, возвышаясь над друзьями и медленно складывая крылья на спине. Его чешуя была в некотором беспорядке.

— Боги! Неужто уже так поздно? Мне и в голову не приходило, что меня так долго не было.

Звери рассматривали своего коллегу в некотором смущении. А Ффуп продолжал трещать, пребывая в неведении относительно вызванного им замешательства:

— Просто удивительно, как летит время, когда развлекаешься. Кто бы мог подумать? После всех этих попыток в течение долгих сотен лет казаться крутым мачо… вдруг, сегодняшней ночью, этой романтической зимней ночью… нечто показало мне мою истинную сущность… женскую сущность. Представьте себе, я — девушка… — Дракон запнулся на полуслове, завороженный слабым, но вполне отчетливым отдаленным воем.

— Ффуп? ФФУП! — Сэб обнял дракона и поднял его… нет — ее за подбородок, чтобы посмотреть в глаза.

— Ффуп? Ты… ты…

— ЧТО? — пискнул дракон, не привыкший быть в центре внимания и отчаянно старавшийся спрятать голову под крыло.

— Ты покраснела!

ПУТЕШЕСТВИЕ С ПОВИННОЙ ГОЛОВОЙ

У Титуса мерзли ноги. Поскольку он пожертвовал все имевшиеся у него носки на одежду клонам, пришлось надеть резиновые сапоги на босу ногу, отправляясь вместе с сестрой в ночное путешествие к родному дому. Титус чувствовал, что уже натер обе пятки.

— Перестань дуться, Титус, — сказала Пандора. — Я тебе помогла с клонами, как обещала; теперь твоя очередь помочь в поиске Тарантеллы.

За спиной у них Окенлохтермакти внезапно вспыхнул электрическими огнями. Они приветливо мигали во тьме, совсем, однако, не радуя Титуса и Пандору.

— Лифт, — простонала Пандора, осознав, к чему приведет восстановление энергоснабжения, — он же начнет работать.

— Поспешим, — буркнул Титус. — Чем скорее мы с этим покончим, тем скорее сможем заняться клонами.

Спотыкаясь и вскрикивая, то бегом, то шагом, они добрались до ворот Стрега-Шлосса. Вывеска, когда-то предупреждавшая прохожих, что они будут съедены на завтрак/превращены в лягушек/принуждены съесть брюссельскую капусту, теперь была полностью закрыта полицейским уведомлением, которое гласило:

Не обращая внимания на эту надпись, дети перелезли через калитку и на минутку остановились, упиваясь видом родного дома. Стрега-Шлосс стоял перед ними, четко выделяясь на фоне ночного неба, его голые балки торчали, словно скелет ископаемого животного.

— О, бедный дом, — прошептала Пандора, ужаснувшись масштабам разрушений.

Титус застонал в знак согласия.

— Они его никогда не починят. Это руины.

На пути к дому взгляд их то и дело натыкался на признаки упадка и разрушения. Ров Тока вышел из берегов, затопив грязью дворик, вымощенный розовым кварцем. Опрокинувшийся мусорный бак на колесиках исторг свое содержимое в кухонный палисадник, и рваные пластиковые пакеты облепили старую глицинию, треща и хлопая на ветру, который бил в южную стену дома.

Что-то случилось с канализацией… Когда Титус с Пандорой приподняли каменного грифона, который одновременно охранял входную дверь и служил удобным укрытием для ключа, носы их склоненных голов оказались в непосредственной близости от сточных вод.

— Пфуй! — Титус отпрыгнул назад, охваченный отвращением. — А я-то думал, что хуже запаха прогорклого гусиного мяса ничего не может быть… — Он натянул воротник свитера на нос и отпер дверь. Они пробрались сквозь кучу мокрых листьев, которые намел к двери ветер за их отсутствие, и наконец вернулись в свой дом.

Счастливым возвращением домой это трудно было назвать. Сквозь матовое стекло в окно первого этажа заглядывала луна, освещая заброшенный, пустынный и на взгляд детей тяжело раненный дом, у которого не было надежды на выздоровление. Воздух был сырой, застоявшийся, с оттенком могильного холода; он словно намекал, что здесь не стоит задерживаться надолго. Кроме того, дом вонял, словно в канализацию заползло какое-то существо, да там и сдохло.

Титус без особой надежды нажал на выключатель, но, к его удивлению, над головой вспыхнул свет.

— Ну что ж, Пан, куда направимся для начала?

— Попробуем на кухню. Мультитьюдина могла забиться в кладовку.

Вцепившись друг в друга для моральной поддержки, они прокрались на кухню. Оба втайне лелеяли слабую надежду на то, что удастся найти что-нибудь живое.

— Мультитьюдина?.. — прошептала Пандора, добравшись до выключателя.

Из глубин кухни донеслось раздраженное «Чччччч».

— Как на нее похоже, — проговорил знакомый голос. — Возвращается после затянувшегося отсутствия, и ее первые слова не: «О, Тарантелла, о, верная, умная, прекрасная Тарантелла, как я могла так поступить с тобой?» Ха. НЕТ. Или: «О, дорогая Тарантелла — кстати, прими запоздалые пожелания счастливого Рождества от обожающей тебя Пандоры». Ха. НЕТ. Или: «О, прости меня, неверную, бессердечную двуногую негодницу за то, что я…»

— Ладно, ладно — достаточно, — вздохнула Пандора. — Прости. Мне жаль. Очень.

— Нет, так не годится, — глядя на Пандору сквозь вентиляционное отверстие, Тарантелла сплела все восемь ног в мохнатую связку. — Продолжай. Усиль фактор искренности, повысь эмоциональную насыщенность и ПРОИЗНЕСИ ЭТО ТАК, БУДТО ТЫ И ВПРАВДУ ТАК ДУМАЕШЬ!

Пандора разрыдалась. Словно недостаточно вернуться в свой разрушенный дом! Надо еще для довершения эффекта выслушать лекцию невидимой паучихи.

— Но мне правда очень ЖАЛЬ! — рявкнула она. — ДОВОЛЬНА? Я так несчастна — ты даже не представляешь, как все ужасно… — От горя у нее подкосились ноги, пришлось опереться о плечо Титуса.

— Оууук. Только не надо слез, девочка. — Тарантелла проскользнула в вентиляционное отверстие и помахала волосатой ногой. — Ой, господи, я гляжу, ты и своего братца-арахнофоба притащила. Вот радость…

В резком электрическом свете Титус увидел, что вся кухня заплетена паутиной. Тарантелла пожала плечами.

— Девушке нужно чем-то себя занять, знаете ли. Попытаться защитить эту жалкую лачугу от сквозняков. Здесь было так мрачно. Можете себе представить… ни света, ни потрескивания поленьев, ни рождественской елки, ни…

— Султана, — донесся хриплый голос из кладовки.

— Санты, ты, тупица! — рявкнула Тарантелла и продолжила свои жалобы: — Тускло и безрадостно, ни тебе подарков, ни рождественских открыток, ни…