Операция «Отоньо». История одной акции ЦРУ - Олег Игнатьев

— Ну, ну, полно, Аражарир, не будьте скептиком. Я понимаю ваши сомнения, но какую выгоду может получить автор письма от связи со мной?

— Вы правы, сеньор президент. Однако лучше постараться выяснить, кто он такой, а уже потом завязать с ним переписку. Вы меня извините, что я осмеливаюсь давать вам советы, сеньор президент, но вы сами спросили, что я думаю об этом письме.

— Аражарир, вы моя верная помощница. С кем, как не с вами, мне обсуждать самые сложные вопросы. Кстати, вы обратили внимание, что он послал письмо на мой старый рио-де-жанейрский адрес, не зная, что я живу сейчас в Сан-Пауло. Может быть, стоит послать этому Мариу ди Карвалью пару строчек от вашего имени? Как личный секретарь президента «Независимого национального движения» вы сообщите Карвалью, что он может писать мне в Сан-Пауло.

Получив из Бразилии ответ, Карвалью был разочарован. Во-первых, это было не письмо, а всего лишь несколько строк, отпечатанных на машинке, в которых сообщался новый адрес «Независимого национального движения», и, во-вторых, подписаны они были не самим генералом, а какой-то секретаршей с типично бразильским именем Аражарир.

Однако Уолтерс, которому Карвалью сообщил новость, отнюдь не разделял пессимизма нового осведомителя. «Рим не сразу строился, дорогой сеньор Карвалью. Кто-то мне рассказывал, что у китайцев существует такая пословица: «Любая самая длинная дорога начинается с одного шага». Такой шаг сделан, и на том спасибо. Вы думаете, секретарша по своей инициативе писала ответ? Нет, такого не бывает. И если ваш подопечный, будем называть его так, бросил бы послание от португальского патриота, профессора доктора Мариу ди Карвалью в мусорный ящик, то зачем ему было бы сообщать вам новый адрес? Адрес посылают только для того, чтобы корреспонденты надписывали его на конвертах со своими посланиями и отправляли по месту назначения. Поняли, друг мой?

— Понял, сеньор.

Вернувшись из дальних странствий на север Бразилии, генерал еще некоторое время пожинал плоды, если говорить честно, не принадлежавшей ему славы, выступая с рассказами об эпопее с «Санта-Мариа» перед португальскими эмигрантами. Он даже прочитал несколько платных лекций для бразильских слушателей. Правда, местные газеты предпочитали брать интервью у капитана Энрике Галвао или у членов его группы. Однако, как это обычно бывает, очень быстро дело «Санта-Мариа» сначала перекочевало на внутренние полосы газет, а потом информации стали появляться где-то на задворках, в самых незаметных местах и, наконец, вообще исчезли, так как редакции считали, что читатель потерял к ним всякий интерес.

Аражарир Кампос аккуратно вырезала все сообщения, где упоминалось имя Делгадо, и каждое утро, приходя на работу, показывала генералу, сколько места отводится его персоне, в каком духе подают сообщения, и, щадя самолюбие Умберто Делгадо, не коллекционировала никаких вырезок, в которых упоминался капитан Энрике Галвао, так как сразу же можно было бы заметить, что «подчиненному» генерала уделяют больше места и внимания, чем «руководителю всей бразильской оппозиции».

Когда наступили будни, Умберто Делгадо наконец вспомнил о послании, полученном из Италии, и решил навести о Карвалью справки у своего старого знакомого, португальского профессора математики, обосновавшегося в Париже.

В послании к профессору генерал писал: «...Профессор Карвалью ди Арриага написал мне из Италии, предлагая свои услуги, а также делясь планами о проведении прямых действий. ...Я прошу сообщить мне ваши соображения по поводу предложения профессора Карвалью».

12 марта Аражарир вручила Умберто Делгадо письмо от профессора, в котором тот сообщал, что не только не знает Карвалью лично, но и никогда не слышал о нем. Далее следовала просьба «проявлять осторожность и не слишком доверять незнакомым людям, предлагающим свою помощь в организации каких-либо акций в Португалии»...

В тот момент, когда Мариу ди Карвалью сообщал Уолтерсу о полученной от Аражарир записке с новым адресом Умберто Делгадо, в Лиссабоне на третьем этаже здания ПИДЕ, где проводились допросы арестованных, инспектор Фалкао пытал попавшую в руки ПИДЕ молодую коммунистку Фернанду да Пайва Томаш.

Фернанду Томаш была родственницей писателя Томаша да Фонсеки и с начала пятидесятых годов находилась на нелегальном положении, выполняя задания партии в Лиссабонском округе.

В помещение, где пытали Фернанду, вошел приятель Фалкао — Роша Касаку. Фалкао не любил, когда ему мешали «работать», но с Касаку его связывали особые отношения, и он лишь недовольно пробурчал: «Что-нибудь важное? Я же сейчас занят».

— У меня к тебе короткий разговор, Жозе Аурелиу.

Фалкао приказал подчиненным продолжать допрос и нехотя последовал за Касаку. Пройдя в комнату отдыха, называвшуюся в ПИДЕ «залом общения», Касаку взял в буфете пару бутылок «Сагриш» и поставил их на столик перед сидящим с насупленным видом Фалкао.

— Ты же знаешь, я равнодушен к пиву, да и вообще во время работы не пью. Зачем ты вытащил меня в самый неподходящий момент? — сказал недовольно инспектор.

— Ну ладно, не злись, просто мне хотелось посоветоваться с тобой. Поговорить об Умберто Делгадо.

— Какое отношение я имею сейчас к этому беглому генералу? Вот когда его приволокут ко мне на третий этаж, тогда наступит моя очередь. А сейчас?

— Я просто хочу посоветоваться с тобой как с другом. Понимаешь? С того момента, как меня вышвырнули из Бразилии наши же коллеги, я не могу спокойно слышать это имя. Что мы с ним цацкаемся?

— А в чем заключалось твое задание? Ты ж мне ничего не рассказывал.

— Расскажу. «Сам» заявил: «Нужно кончать с этим Делгадо».

— Кто же тебе помешал это сделать?

— В том-то и дело, что не знаю. Может быть, главный шеф в силу каких-то обстоятельств изменил планы?

— И натравил на тебя бразильских коллег? Такого быть не может, Антониу. Ты же понимаешь.

— Вот-вот. Я пришел к такому же выводу.

— А тогда кому нужно было помешать тебе?

Роша Касаку, задумавшись, уставился в одну точку и, казалось, не слышал вопроса приятеля.

— Кто из руководства знал о твоем задании, кроме директора ПИДЕ и самого Салазара?

— Насколько я знаю, никто. Но пока все выяснится, хочу услышать твой совет: как думаешь, внести мне предложение предпринять еще одну попытку покончить с Умберто Делгадо?

— Стоит, хотя если эта попытка увенчается успехом, то ты лишишь меня возможности получить удовольствие от милой, задушевной беседы с этим Делгадо в самой уютной комнате третьего этажа. Но я готов на такие жертвы ради приятеля. Только в данном случае тебе не отделаться парой бутылок пива за совет и поддержку. Ты поставишь мне бутылку хорошего французского коньяка.

— Отлично. За хороший совет согласен потратиться на бутылку настоящего коньяка. Как говорят американцы: «Бизнес есть бизнес».

Касаку помолчал, а потом вдруг неожиданно добавил: «Проклятые американцы».

— Ты что, Антониу? С ума сошел? Так хаять наших лучших друзей!

— Я просто так, к слову пришлось.

— Ну, ну, я тебя что-то не узнаю, Антониу. Наверное, переутомился.

— Вот когда покончу с этим Делгадо, тогда уже отдохну вволю. Спасибо тебе, Жозе-Аурелиу, за добрый совет, видимо, действительно нужно еще раз поговорить с начальством.

— Давай. Желаю успеха. Мы здесь с тобой заболтались, а работа у меня стоит. Пойду-ка я к ребятам, может быть, что-нибудь интересное выудили из этой коммунистки.

— Видимо, крепкий попался орешек.

— Я никогда не теряю надежды расколоть их, — произнес Фалкао и, попрощавшись с Роша Касаку, направился на третий этаж.

Роша Касаку попросил еще бутылку пива и остался сидеть за столиком, обдумывая предстоящий разговор с начальством. Он мысленно обозвал себя болваном, вспомнив невольно вырвавшуюся у него в разговоре с Фалкао фразу, нелестно характеризующую американцев. Но в тот момент он просто не мог сдержать себя, когда вдруг как молния сверкнула мысль о том, что, кроме Салазара и Омеру Матуша, директора ПИДЕ, был еще третий, кто знал о его отъезде в Бразилию. Третий был Уильямс Биел, второй секретарь американского посольства.

Он собирался доложить о поездке Касаку своему начальству, и это самое начальство сообщило обо всем бразильцам. Если так, он зря злится на Биела. В самом деле: что из себя представляет какой-то агент в Лиссабоне для начальства в ЦРУ? Пешку. Одну из тысяч пешек, разбросанных по земному шару. А раз Биел пешка, то диапазон ее действий ограничен небольшим пространством. Биел исполнитель. Он не дергает за все ниточки, а только за ту, к которой привязан Роша Касаку и подобные ему португальцы, находящиеся на содержании ЦРУ или же просто получающие от него дополнительные источники к существованию. А раз Биел действовал в соответствии с планами своего начальства, то не стоит лезть в бутылку и отталкивать кормушку ЦРУ, посчитав себя обиженным и требуя от Биела сатисфакции за несколько полученных в Ресифи тумаков.