Матрёшка, или Побег из Москвы - Семен Ютов

Россией. Наверное, это из-за «железного занавеса» – запрещали выезжать, вот и мы никак не успокоимся, все компенсируем этот давний запрет. А если вдуматься, здесь у нас столько всего интересного: и древние города Золотого Кольца, и уникальная природа Карелии, Байкала, Кавказа (жаль, теперь уже не нашего), и монастыри (пока их не позакрывали). Все это мы могли увидеть, впитать, рассказать другим, заинтересовать. Теперь многое просто недоступно или захирело, находится в страшном упадке. Говорят, по Золотому Кольцу уже сильно не поездишь – вместо древних фресок и мозаик туристов встречают расписанные бездарными граффити стены храмов без крестов. Вспоминаются рассказы дедушки про Олимпиаду в Сочи в 2014 году. Как будто пророчеством (а может, проектом планов на будущее) были подобия церквей без крестов, которые дефилировали по стадиону «Фишт» на открытии Олимпиады.

– Вот видишь, что ты упустил. Европа и другие страны – никуда они не денутся. Эйфелеву башню не снесут, средневековые строения в центах европейских городов так и будут стоять веками…

– Как знать, как знать… Хотя, скорее всего, ты абсолютно права. Но давай не будем больше о грустном. И так столько всего происходит, что аж тошно.

– Да, лучше сменим тему. Как твоя подготовка к игре, уже концовка?

– Да, идут самые тяжелые, долгие репетиции, как раз сегодня – редкий день отдыха. Скоро начнутся финальные прогоны, надо будет денно и нощно там время проводить. Мы же первый раз в финал должны выйти, налажаем – боюсь подумать, что с нами сделают. Плюс на мне ответственность как на капитане, если я собьюсь, команда может «поплыть», ничем не спасти уже.

– Что-то мы опять в негатив скатились. А хотели о чем-то хорошем поговорить!

– Да, действительно, что это мы! Самое радостное для меня – это то, что ты ко мне приехала! Я очень этому рад! Надеюсь, тебе у меня понравится!

– Я тоже! Пока мне нравится! Но я хочу тебе еще кое-что сказать. А точнее – показать, – и она достала из кармана куртки томик Пушкина.

– А, Пушкин. Я люблю, очень есть сильные вещи.

– Это да, но тут не все так очевидно, – и она осторожно открыла книгу.

– Что там? – спросил Фас, увидев шкатулку.

– Там мощи святых, это единственная вещь, которую я забрала из дома – у меня не было выхода.

– Вот это да! А заглядывать внутрь, наверное, нельзя?

– Да, не надо. Кто мы, чтобы туда заглядывать!

– Хорошо, давай куда-нибудь спрячем. В сундук?

– Я не знаю… Или просто поставить на полку, там она затеряется среди остальных книг, или, действительно, убрать в сундук.

– У меня нет полок с книгами, вот в чем дело. Все в телефоне в электронном виде.

– Тогда в сундук, других вариантов нет.

– На том и порешим.

– Хорошо! Я бы уже легла спать, поздно уже…

– Да, конечно, сейчас я тебе постелю.

– Только на диване, надеюсь, ты помнишь!

– Ну, хорошо, хорошо!

***

Так они прожили около недели. ФАС ходил на репетиции, уходил рано, возвращался поздно. Было видно, что работа дается ему все сложнее и сложнее: изо дня в день повторяемые слова шуток он ощущал так, будто ему по спине проходились остро отточенными граблями, сдирая кожу и мясо. Он делился своими ощущениями с Анной. Она сочувствовала ему, но не знала, что посоветовать. А с отцом Серафимом он в прошлый раз так и не смог поговорить на эту тему.

Их совместное проживание проходило на удивление хорошо. Находясь в отпуске, Анна могла устроить домашний быт, превратить холостяцкое жилище в приятный для жизни дом. А ФАС против таких изменений не возражал. Скорее наоборот, они его радовали, хотя многое он просто не замечал, возвращаясь домой полностью опустошенным.

Все это время, каждый день они чувствовали, что сближаются и эмоционально, и духовно. Они читали вместе утренние молитвы и молитвы на сон грядущим, поставив в углу кухни как единственной общей комнаты, вместо телевизора – иконы, доставшиеся от отца Глеба. За ужином им всегда было о чем поговорить или о чем помолчать. Внутреннее притяжение росло…

В один из вечеров ФАС сидел хмурым, молчаливым.

– Что случилось, Фёдор? Тебя что-то тяготит, тревожит? – обеспокоенно спросила Анна.

– Через месяц пройдет четвертьфинал, потом лето, полуфинал и финал. Мне кажется, как раз после него моя жизнь кардинально поменяется. Не знаю, откуда этот мусор в голове…

– Ты явно не закончил свою мысль…

– Я понимаю, что мы живем с тобой совсем недолго. Но мне кажется, что мы, как это называют, биологически совместимы, вот! Больше того, между нами что-то такое есть, какая связь, которая усиливается с каждым днем!

– Да, я тоже это чувствую!

– Думаю, нам надо с тобой пожениться и повенчаться, причем сделать это как можно скорее.

– Почему так, в чем срочность?

– Не знаю, не могу тебе объяснить. Предчувствие какое-то нехорошее.

– Что я могу сказать, Фёдор! Действительно, мы с тобой хорошо живем. И притяжение между нами есть, это точно совершенно! Но не спешим ли мы? Давай поговорим с отцом Серафимом, он подскажет нам, как лучше поступить.

– Да, это хорошая мысль, давай так и сделаем. Как думаешь, когда с ним можно встретиться?

– Для такой, частной беседы, с ним можно почти в любой день встретиться. Когда ты сможешь? Я договорюсь.

– Я подстроюсь. Чем быстрее, тем лучше. Спасибо, что ты поняла меня, для меня это очень важно!

– Ну как же тебя не понять! – произнесла Анна с улыбкой.

Уже на следующий день она договорилась об их встрече с отцом Серафимом. Узнав вопрос, который они хотят обсудить, он очень обрадовался и выказал живое желание как можно скорее помочь им духовным советом.

***

На пороге возник уже знакомый старик с лучистыми глазами, одетый, как обычно, в засаленный местами спортивный костюм.

– Входите, дорогие! Раздевайтесь, будем чай пить. Никитична уже все подготовила.

– Здравствуйте, отец Серафим! – сказали наши герои хором.

– Спасибо! Чай – это мы с удовольствием! – радостно воскликнула Анна.

– Ага, – громко поддакнул Фёдор.

Они прошли на кухню, где уже был накрыт стол. На столе стояла совершенная диковинка – самовар. Хоть и электрический, он являл собой символ давно ушедших времен, которым не суждено было вернуться никогда, но которые напоминали о себе вот такими вот простыми и, в тоже время, сложными для восприятия современника вещами, как этот самовар.

– Вот это да! Это что же, самовар, что ли? – удивился Фёдор.

– Да, он самый! Очень редкая сегодня вещь. Чай из него пить – совершенно особое удовольствие. Правда, Никитична? Вы такого еще не испытывали, могу