Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

из шведского стана, охотный полковник Игнат Кгалаган, и принес

от Мазепы повторение прежнего предложения. Тогда уже Головкин

написал Мазепе, что государь изъявляет полное согласие на его

предложение с тем, чтоб он постарался <добыть главнейшую особу>, или, по крайней мере, других знатных особ.

Апостол был обдарен очень щедро. Ему, через гетманский

универсал, не только возвратили все прежние маетности, но придали

еще новые, во внимание к ущербу, понесенному от

неприятельского вторжения. И Апостол, и его товарищи, возвратившиеся из

шведского стана, подписались на <выборе> гетмана Скоропадского

зауряд с участвовавшими при избрании.

В какой степени давалась вера не только предложению Мазепы, но даже искренности самых тех лиц, которые словесно передавали

это предложение, - мы не знаем, но политика царя, сообразно

тогдашним нравам, не пренебрегала никакими случайностями, когда

они являлись и могли отнять у неприятеля надежду на дальнейший

успех. Предположение о примирении с Мазепою не состоялось.

Понятно, что со стороны Мазепы оно никак не могло быть искренним: оно делалось человеком, способным всех и каждого обманывать и

обращаться на всякую сторону, когда того требовать будут

обстоятельства. Затевая сношения с царем и показывая готовность предать

своего нового союзника, Мазепа, однако, не знал, как посмотрят

русские на его предложение, и продолжал действовать в пользу

Карла, так точно, как он прежде работал и действовал в пользу

Петра, когда исподтишка вел во вред Петру сношения с Карлом.

Еще не получая никакого известия от миргородского полковника, 5

декабря Мазепа отправил роменского жителя Феська Хлюса с

письмом к Станиславу Лещинскому, в котором вторично убеждал его

поспешить с войском для взаимного действия оружием против

<Москвы>, которая своими грамотами возбуждает простой народ в

Украине. Но посланец Мазепы был задержан в Лисянке и

препровожден в Киев; там у него вынули собственноручное письмо Мазепы с

его печатью и отправили к Петру, а Петр приказал передать его

Скоропадскому, для того чтоб обнародовать в переводе, в обличение

22 Заказ 785 673

лживости Мазепы, который уверял соотечественников, будто

отступил от царя затем; чтобы малороссийский край был независим и

не находился ни под царскою, ни под польскою властью, на самом

же деле в своем письме обличает себя, именуя себя подданным Ле-

щинского, а Украину называет его наследием и тем показывает, что

у него было намерение предать малороссийский народ под польское

иго. Кроме того, был схвачен в селе Корейце, близ Глухова, посланный Мазепою козак Грицько Пархоменко. Он показал, что послан

Мазепою с письмами к черниговскому архиепископу и к князю

Четвертинскому и отдал им эти письма. Когда его подвергли пытке, то он сознался, что ходил волновать народ, а писем никаких с ним

не было, только Мазепа приказал ему разглашать о таких письмах, чтобы лиц, не сочувствующих его замыслам, привести в подозрение

и немилость у государя. И это событие, вместе с известием о

перехваченном письме Мазепы к Станиславу, царь огласил в своем

манифесте, чтобы внушить в народе омерзение к злобе и коварству

бывшего гетмана.

Станислав Лещинский, конечно, не получил письма Мазепы, доставшегося Петру, но верил ему и заохочивал своих поляков, указывая на пример Мазепы, как на доблестный подвиг, достойный подражания.

Итак, затевая устроить путь к примирению с царем, Мазепа сам

себе испортил этот путь. Само собою разумеется, царь, получивши

в руки доказательство, что Мазепа не оставляет своей измены, не

хотел более вести с ним сношения. Но и шведы после побега

миргородского полковника стали не доверять малороссиянам: так

показывали лица, одно за другим появлявшиеся в русском стане и

бывшие перед тем в Ромне. За Апостолом хотел было уйти лубенский

полковник Зеленский, но шведы проведали о его замысле и

поставили во дворе его караул в 50 человек: одни стояли у ворот, другие

в сенях, а третьи в доме. В такой тесноте держали Зеленского, пока

прибыла в Ромен его жена, и только тогда ему стало льготнее.

Генеральный асаул Максимович также находился под стражей за то, что хотел, как говорили, писать письмо к царю. И за другими

старшинами устроен был караул по два человека шведских солдат за

каждым. Более доверия стали оказывать старшинам только тогда, когда их жены приехали к ним, но всетаки и после того шведы

наблюдали над теми и другими и не дозволяли разом выходить из

дома мужьям с женами. У Мазепы стоял всегда неотступно

почетный караул, как будто ради чести, а в сущности, за ним

присматривали. Главную силу Мазепы составляли компанейцы, которых у

полковника Кожуховского было 500, а у полковника Андриаша -

150 человек. Из старшин близки были тогда к Мазепе: Орлик, Чуй-

кевич, Ломиковский и Горленко; прочие держались с ним на

благородной дистанции. Сам Мазепа, воротившись из похода к Гадячу, 674

постоянно болел и лежал в постели, обложившись пластырями.

Недоверие шведов к козацким старшинам прекратилось только тогда, когда окончился срок, положенный царем для амнистии, но и то

несовершенно. Таким образом, если бы царь имел повод

возобновить начавшиеся было переговоры с Мазепою, то уже сам Мазепа

мало имел возможности не только оказать царю обещанную услугу, но даже и вести дальнейшие секретные переговоры с Головкиным.

С половины декабря открылись постоянно и надолго военные

действия между русскими и шведами. В Лебедине, в главной

царской квартире, собирался военный совет и составил план выгнать

шведского короля из Ромна. Для этого прежде положили сделать

нападение на Гадяч - передовой пункт шведов; надеялись

выманить туда короля, рассчитывая, что с своим горячим характером

он не утерпит, чтобы не пойти на выручку своим, а тем временем, как он выйдет из Ромна, отправить туда другой русский отряд и

занять этот город. Уже вблизи от Гадяча и прежде стояло русское

войско. В 12 верстах от Гадяча есть местечко Веприк; в оное

время оно было укрепленным городом. После занятия Гадяча

шведами и мазепинцами вооруженные малороссийские мужики, не

желая повиноваться Мазепе и предпочитая служить царю, просили себе помощи от русских. К ним пришел туда русский

гарнизон из 1500 солдат. По окрестным селам и хуторам

расположился отряд генерала Рена. Этому генералу поручено было взять

Гадяч, занятый неприятелем. Шведы, как только услышали, что

русские собираются напасть на Гадяч, бросились туда из Ромна, и как только подошли к Гадячу, русские, стоявшие под ним, ушли, успевши однако, зажечь предместье, и это не осталось без

большого вреда для шведов: они потеряли возможность иметь там

помещение в домах, а в это время наступали жестокие морозы.

Между тем, пользуясь удалением шведов, русский генерал

Аларт пошел на Ромен. План, составленный заранее в Лебедине, удался; шведского войска в Ромне не было, и ночью на 18 декабря

русские беспрепятственно вошли в Ромен. Мазепа за два часа до

прихода русских убежал из Ромна и едва было не попался в

плен. Роменские жители, говорит современник, обрадовались, но

их радость тотчас же обратилась в печаль: солдаты стали грабить

и бесчинствовать, а их командиры недостаточно укрощали их и

допустили без нужды сжечь местечко и пригородные села.

Впоследствии Петр по поводу этого события посылал туда нарочно

производить следствие и наказать виновных.

Между тем, потерявши Ромен, Карл уже не воротился туда, но решился оставить часть войска в Гадяче, а с другою идти

далее. Едва он дошел до селения Красная Лука1, как настала

1 Ныне село Гадячского уезда при р. Груни в 7 верстах от Гадяча.

22* 675

такая ужасная стужа, что невозможно было следовать далее. Часть

войска воротилась в Гадяч, но там недоставало помещения. Город

был сам по себе невелик, а тут еще русские недавно сожгли

целую треть его, и многие шведы принуждены были проводить

ночи на снегу на открытом воздухе за недостатком хат.

По общему свидетельству современников, в эту зиму по всей

Европе была ужасная стужа. В Швеции снежные сугробы до такой

степени были высоки, что захватили в себя деревья до самых

вершин: все Балтийское море стояло покрытое льдом; в озерах вода