Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

(вероятно, Орликом), повторялся дважды и возбудил с противной

стороны царский манифест, в котором опровергались обвинения, взводимые царским соперником. Так между двумя воюющими

сторонами возникла в некотором роде полемика манифестами, обращенными к малороссийскому народу. И та и другая сторона хотела

оправдать себя перед этим народом и взвалить вины на противную

сторону. Но, по признанию самих шведов, универсалы Карла и

Мазепы со всеми уверениями в желании восстановить права и

вольности народные, попранные московскою властью, действовали на

малороссийский народ менее, чем царские манифесты и универсалы

гетмана Скоропадского, потому что последние лучше сумели

подействовать на дух народа, особенно уверивши народ, что в делах, найденных у Мазепы во дворце после взятия Батурина, оказался

договор бывшего гетмана со Станиславом, по которому гетман отдавал

Украину Польше. Только тотчас за прибытием Мазепы с королем в

Ромен явились к бывшему гетману по его зову сотники: лохвицкий, лукомский, чигирин-дубровский, пирятинский, чернукский и се-

нецкий - и Мазепа приказал им собрать на шведов с Лубенского

полка провианта 24 000 волов, 40 000 свиней, 60 000 <осмачек>

ржаной и 40 000 <осмачек> пшеничной муки. Но собрать этого было

невозможно, потому что народ бежал, а шведы, не дожидаясь, что

им дадут, сами стали по-неприятельски брать себе все, в чем

нуждались, и тем еще более озлобляли против себя малороссиян.

Лохвицкий сотник Яков Еременко, по приказанию шведского генерала

Мейерфельда, стоявшего в Лохвице с четырьмя тысячами шведов, поехал для сбора запасов в Сенчи2, а тамошний атаман

препроводил его в Сорочинцы3 к русскому генералу Волконскому, который

1 Ныне село Роменского уезда при р. Гусе в 35 верстах от Ромна.

2 Ныне Сенча, местечко Лохвицкого уезда при р. Сулице.

3 Большое местечко Миргородского уезда при р. Пеле в 24 верстах от

Миргорода.

670

отправил сотника в Лебедин в главную квартиру на расправу.

Немногие, однако, сотники под гнетом шведских войск заявляли

готовность повиноваться Мазепе; многие сотники с первого раза

отвергли его требования, как, например, в Опошне, Груне, Котельве, и за то получили от Головкина похвалу за свою верность.

Полтавский полковник остался верен царю, хотя на него, как уже было

выше сказано, и бросалось подозрение. Сосед его по полку, ахтыр-

ский полковник Осипов, уже признанный верным человеком еще

по кочубеевскому делу, писал Головкину, что полтавский

полковник Левенец не хочет повиноваться царской воле, не едет в Глухов

и даже приказывает молиться в церквах не за царя, а за шведского

короля.

Однако, хотя Левенец и не поехал в Глухов по зову Головкина, но ему за то не было преследования, так как он отговорился

необходимостью находиться в Полтаве, ввиду опасности от шведов, и

охотно, по приказанию генерала Волконского, впустил военных

великороссийских людей в Полтаву, а вслед за тем возбуждал

универсалами свой полк служить верно царю и сам привез в Харьков

заложниками своей верности семью свою, отдавши своих сыновей

в тамошнее училище. Самые запорожцы, впоследствии горячо

предавшиеся Мазепе, на первых порах не доверялись его подущениям и

допрашивались от него, какую судьбу готовит им гетман, отводя их

от русского царя. Правобережная Украина еще хуже отнеслась к

гетману. Белоцерковский полковник Михайло Омельченко, несмотря на то, что Мазепа прежде ему покровительствовал, заявлял царю, что на правой стороне Днепра все козаки верны законным властям

и ненавидят имя Мазепы, тем паче что Мазепа в этой стороне

обращал Козаков в мужиков и заставлял их исполнять разные

панщины. В Чигирине, в Корсуне, в Богуславе жители похватали мазепи-

ных агентов, приезжавших туда с возмутительными посланиями, и

доставили их в Киев. Тогда в белоцерковской крепости была

забрана казна, которую туда заранее отправил для хранения Мазепа; другую немалую казну, принадлежавшую Мазепе, взял князь

Голицын в Киево-Печерском монастыре. Царь издал манифест, которым

повелевал отыскивать повсюду пожитки Мазепы, и всем объявлял, где найдется что-либо принадлежавшее изменнику - половина

указанного обещалась указателю, <понеже изменник раздает свои

пожитки едномышленникам для возмущения народа>.

Мужики, возбуждаемые универсалами гетмана Скоропадского, стали составлять шайки и нападать на шведов; и мы, замечает

Адлерфельд, неожиданно очутились в необходимости постоянно

драться как с неприятелями с жителями того края, куда мы

вошли. Это сильно огорчало старика Мазепу, который пришел в

неописанную скорбь, когда услышал, что русские овладели в Белой

Церкви его сокровищами, а он на них возлагал надежды.

671

Из перешедших уже на сторону шведов и находившихся в

стане шведского короля малороссиян стали являться охотники

воспользоваться обещаниями прощения и милости со стороны царя.

21 ноября из шведского стана ушли миргородский полковник

Апостол и генеральный хоружий Иван Сулима. За ними последовали

некоторые другие лица, увлеченные прежде надеждою на

шведского короля. Адлерфельд говорит, что Мазепа приказал привезти

их семьи в Ромен, и это было поводом к побегу. Но по некоторым

данным оказывается, что они ушли с тайного ведома самого

Мазепы, который, уже разуверившись в силе своего союзника, подумывал, как бы улизнуть от него и найти средства примириться

с царем. Он видел ясно, что обманулся в расчете и нет

возможности привлечь к своему замыслу малороссийский народ. 21

ноября Апостол приехал в свою маетность Сорочинцы и тотчас

написал к Скоропадскому: просил ходатайствовать перед царем о

смягчении царского гнева, уверял, что был завлечен Мазепою по

собственному незнанию и должен был поневоле повиноваться ему, пока не предстал случай освободиться.

Царь потребовал Апостола в Лебедин, допустил его лично к

себе, принял чрезвычайно ласково, объявил ему, что за ним остаются

его прежний чин и маетности, и обещал на будущее время царские

милости. Тогда Апостол сообщил государю тайное предложение

Мазепы. Государь принял эту весть с веселым тоном, но заметил, что

это сомнительно, так как Мазепа не прислал с Апостолом ничего

письменного; впрочем, царь предоставил Головкину рассмотреть

это предложение Мазепы. Канцлер позвал к себе миргородского

полковника и прежде всего приказал ему самому от себя присягнуть

в верности, потом подверг секретному допросу к объяснению.

Апостол сообщил, что, бывши с Мазепою, видел у него привилегию

Станислава Лещинского, в которой обещались Украине по

окончании войны все те вольности, какими славились польская корона и

Великое княжество Литовское; Мазепа показывал ему и письма, полученные от великого канцлера коронного Яблоновского и Щуки, подканцлера литовского, уверяющие в том, что привилегия

Станислава будет утверждена сеймом, но ни с привилегии, ни с писем

Апостол не мог составить списков. Вместе с тем Апостол сообщил, что из Бахмача Мазепа посылал к королю Станиславу какого-то

Нахимовича с письмами от себя и от шведского короля, просил

поспешить в Украину и обещал для его польского войска помещение

в трех полках: Киевском, Нежинском и Переяславском. Он, Апостол, слышал, что у неприятеля такой план: король шведский

пойдет на Москву, но подлинно неизвестно, через какие города, а

Станислав - на слободские полки. Наконец, что важнее всего, миргородский полковник сообщил, что Мазепа обещает предать в

руки царя шведского короля с знатнейшими генералами, но просил

672

непременно, чтобы договор с ним о его безопасности гарантировали

иностранные дворы, им указанные. Головкин несколько

затруднился относительно вопроса о гарантии; но Апостол сразу сказал, со

слов Мазепы, что без этого условия ничего быть не может. Тогда

Головкин объявил, что согласны будут и на гарантию, но все еще

не показывал к этому делу полного доверия и не позволял Апостолу

давать письменный ответ Мазепе.

Через несколько дней явился к Апостолу с письмами от Мазепы

цирульник, служивший у Войнаровского, и тогда Апостол писал

Мазепе - впрочем, в неопределенных выражениях - о принятии

его предложения. Спустя мало времени явился новый перебежчик