Чужбина с ангельским ликом - Лариса Кольцова

— А снилось-то что? — глаза Эли прямо-таки загорелись разноцветными огоньками, и зря хаяла её Ифиса, хороша была Эля прежде, не подурнела и теперь. Даже наоборот, усилила заманчивость своих пышных форм, — груди и задницы, — отточила умение не только обольщать собою, но и не обманывать данных авансом обещаний. — Мужчина? Секс?

— Кроме секса другой радости нет?

— В чём ещё-то она есть? В деньгах, конечно, да ведь тебе там деньги были не нужны. Всё же имелось у тебя выше запросов. Поэтому ты и теперь так живёшь, будто всё у тебя есть. Потому что ты всем уже насытилась, роскошью то есть. А секс, скажу я тебе, такая роскошь, что не приедается никогда. Если, конечно, партнёр хорош. Как, например, Каменный Красавчик… Чего ж поругались с ним?

— Да помирились уже, — вымученно соврала Нэя, чтобы от Эли отвязаться.

— А какой он был? Ну, тот из колдовского сна, — не отставала та, для которой секс был не роскошью даже, а смыслом существования.

— Скажу, что вылитый Реги-Мон, так поверишь?

— У-у, — протянула Эля, — Я думала, ты скажешь, что во сне к тебе приходил тот акробат из Сада Свиданий. Только, чтобы избавиться от колдовства, то есть от неправильных и возвышенных представлений о мужчинах, надо тебе пережить хотя бы половину моего опыта. А разве для тебя возможно такое?

Самообман как игра без возможности выиграть

Кристалл всю ночь звучно и странно гудел, отзываясь на вой демонов внешней стихии, поскольку он стоял на холме у края леса и был полностью открыт всем ветрам и ураганам. Никто в доме «Мечта» не спал, а все наблюдали за кручением тёмных и по виду одушевлённых вихрей, пригнавших на город и лес стену, словно плотно-стеклянного ливня со стороны далёкого океана. Можно было представить, что наделал подобный потоп в бедной провинции заодно с разбойничьим по своей беспощадности и нанесённому ущербу ураганным ветром. Жилой сектор города был расположен в стороне от кристалла, а сверкающее здание не было принято местной общественностью за его своеобразную и непривычную местному взгляду красоту, избыточную, если для нужд населения, и не соответствующую канонам архитектуры, если приспособить его для Храма Надмирного Света. Да и суровых, брезгливых ко всему неправедному жрецов терпеть под боком не было ни у кого особого желания. Пусть уж в близкой отсюда столице служат, там Храмов много, а кому надо, всегда их разыщут. И вот отмахались со всем усердием от пары жрецов, было собравшихся поселиться тут, как их паршивые противоположности набежали целой уже стаей. И целое немалое здание заполнили своим завлекательным для мужской части населения присутствием, а женщин соблазнили заманчивой красотой воздушных витрин, предлагающих и им стать феями, пусть и на час, а час незабываемый.

Ночью над столицей и окрестностями пронеслась буря. Любимый уличный павильон Нэи был залит дождевой водой и распотрошён настолько, что туда было и не войти от обилия набросанных веток и поломанной, неубранной заранее хрупкой мебели — диванчика из кружевной древесины и столика со стульями. Надо было заказывать другой комплект, а это траты, да и цветники требовали обновления, залитые и наполовину смытые вместе с почвой со своих террас. И тот столик на верхней террасе, где любил сидеть Антон, был смыт потоком воды и кем-то утащен с дороги, или выброшен дворником как поломанный. Нэя его не увидела на прежнем месте. А вот ненадёжные и всегда раздражающие Антона своей шаткостью креслица зацепились за кустарники и остались целыми и невредимыми. Было повалено много деревьев в лесу. Их не успели ещё убрать.

Нэя сидела на гладком и словно полированном стволе, ждала по привычке Антона после его пробежки, не веря в то, что после такого налёта воды и ветра, он будет бегать по дорожкам. Сами дорожки были чисты и уже свободны от воды, хотя ночью они напоминали бурные ручьи. Увидев её, он, приветливый и лучезарный, сел рядом на ствол дерева. Было опять жарко, но ещё и влажно. Антон блестел от пота, белая спортивная обувь и ноги до самых колен были заляпаны грязью.

— Ты плавал по жидкой грязи? — спросила она шутливо. — Это же безумие носиться по скользким дорожкам.

— Да я и не бегал, а так прошёлся с инспекцией по поводу причинённого лесопарку ущерба.

Нэя прижалась к Антону, непроизвольно втягивала запах его молодой и здоровой телесности, но это был не тот, не родной ей запах. Другой.

Антон замер, но не препятствовал и не разделял в то же время её явный призыв к чему-то такому, что перевело бы их отношения во что-то совсем другое…

— Поцелуй меня, Антон…

Он, наконец, обнял её и приблизил свои губы к её губам. Слегка лишь прикоснулся, но целовать не стал. Он вовсе не был «пустым и красочным болванчиком», как обозвал его ревнивый Рудольф. Он чётко понимал, что она не любит его, несмотря на свою проявляемую симпатию и искреннюю дружбу. И сам не испытывал к ней ничего, кроме ответной дружеской приязни, даже любуясь её очаровательным и невероятно женственным обликом. Её избрал для себя Рудольф, которому она отвечала взаимным же чувством, какими бы парадоксальными, вплоть до неприязненных, если по видимости, не выглядели их отношения со стороны.

— Всё! Теперь он придёт в очередной раз в мои сны и сурово спросит с меня за этот поцелуй! — она произнесла свою нелепую тираду то ли в шутку, то ли всерьёз, ширя синие кукольно-яркие глаза. — Он до жути ревнивый!

Они были очень красивыми, её глаза, но отчего-то не казались по-настоящему глубокими и умными. Эту её особенность Антон отметил сразу при первой же встрече. И удивлялся потом, отчего так? Она была умной и тонко — психологичной девушкой, не в пример тем, кто обманывали порой умным блеском в глазах и разочаровывали при общении. Кукольная внешность в этом смысле подставила её подножку, — в смысле восприятия её как поверхностной и помешанной на нарядах красотули, тогда как она являлась серьёзной и вдумчивой девушкой.

Она встала, сняла наброшенный поверх платья лёгкий мягкий шарфик и вытерла им с обнаженных плеч Антона, с его шеи, со лба пот, промокнула вымокшую шевелюру, — он бегал, хотя и отрицал, был весь мокрый, к тому же и сверху, с ветвей деревьев был залит дождевой водой. Потом села рядом, а шарфик бережно сложила себе на колени. Антону это очень понравилось, — её забота, лёгкая ласка. Он положил свою руку поверх шарфика и сказал, — Ты ухаживаешь за мною… как любящая сестра.

— Мы могли бы с тобою