Океан сказаний - Сомадева

Словно ударом молнии убитый ее словами, Самудрадатта, связанный ее стремлением остаться правдивой, мгновенно подумал: «Увы! Увлечена она другим, так пусть побыстрей уходит! Что ж нарушать мне ее правдивость? Что мне женитьба на ней?» И, поразмыслив так, разрешил он ей идти куда хочет. Поднялась она и вышла из дома своего мужа, а в это время взошла на вершину горы Восхода, словно на крышу дворца Индры, лучистая луна, словно улыбающаяся дева Востока. Мрак уже заключил в свои объятия любимые им цветы на склонах горы, а сидевшие на них пчелы перелетели на другие лотосы. Тут, увидав Маданасену, в одиночестве спешившую по улице во мраке ночи, какой-то вор задержал ее за полу одежды и спросил: «Кто ты и куда идешь?» А она перепугалась и попросила его: «Зачем я тебе? Отпусти, спешу я по делу!» Тогда ответил он ей: «Как это от меня, от вора, ты избавишься?» Она же ему на это: «Вот возьми мои украшения!» Засмеялся он: «Нет, почтенная, что мне в них? Зачем мне отпускать тебя, истинное украшение мира, лицо которой подобно лунному камню, волосы-черному агату, талия — алмазу, тело — золотому слитку, стройные ноги — прелестным, усыпанным рубинами колоннам?»

Когда заявил ей так вор, ничего не оставалось купеческой дочери, как поведать ему всю свою историю. А потом попросила она его: «Отпусти меня хоть ненадолго, чтоб остаться мне правдивой. Жди меня здесь, и я быстро вернусь к тебе. Не обману я тебя. Вот тебе мое слово!» Выслушал ее вор, решил, что верна она слову, и отпустил ее, а сам остался на этом же месте в ожидании ее возвращения.

Она же поспешила к купцу Дхармадатте, а тот хоть и желал ее страстно, но, видя, что пришла она одна и стоит перед ним, и расспросив ее о том, что с ней было, подумал и промолвил: «Что ж, рад я, что ты своему слову верна. Но что мне в чужой жене? Пока тебя никто не видит, ступай, как пришла». Отпустил он ее, а она, сказав: «Так тому и быть!» — поспешила к вору, ожидавшему ее на дороге. «Расскажи мне, — попросил он, — что было с тобой, когда ты от меня ушла?» И она поведала ему, как отпустил ее купец. Сказал ей вор: «Уж если он тебя отпустил, то и я так же поступлю. Верна ты слову своему, ступай домой со всеми своими украшениями!» Отпустил Он ее и пошел за ней следом, оберегая, а она поспешила домой к мужу, радуясь тому, что не пришлось ей нарушить добродетель. Тайком проникла она, добродетельная, в дом, а он, увидев ее, стал расспрашивать, и рассказала Маданасена ему все в подробностях. Он же, поняв, что осталась она верна слову и что чести не нарушила, сохранил невозмутимое выражение лица, а сам от чистого сердца восхвалил жену, и стал Самудрадатта счастливо жить с ней.

Поведал царю эту историю на кладбище ветала и снова говорит Тривикрамасене: «Скажи мне, повелитель людей, кто из них истинно благороден — вор или купцы? Если знаешь, да не скажешь, разлетится твоя голова на сто кусков!»

Выслушав это, снова нарушил молчание царь и ответил ветале: «Конечно же, вор, а не оба купца. Муж, правда, разрешил ей, такой красавице и к тому же только что выданной за него, уйти. Но как может благородный человек держать жену, привязанную к другому? Тот, другой, отпустил ее из-за опасения, что муж, зная, что случилось, на следующее же утро расскажет все царю. К тому же страсть его от времени ослабела. Но вор, действующий под покровом ночи, отчаянный, для которого злодейство — ремесло, заполучивший эту драгоценность в образе женщины, отпускает ее вот воистину благородный человек!»

Мгновенно соскочил с его плеча покойник с веталой и тотчас же оказался на своем месте, а раджа с нисколько не ослабшим упорством снова пошел за ним, как прежде, чтобы принести туда, куда было условлено.

12.18. ВОЛНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Снова вернулся царь Тривикрамасена к дереву шиншапа, и взяв труп с веталой, пошел выполнять обещанное. Но как только он двинулся, опять заговорил ветала, сидя на царском плече: «Расскажу я тебе, царь, одну любопытную историю, а ты слушай:

В давние времена правил в Удджайини раджа Дхармадхваджа, и было у него три жены, весьма любимые и желанные, и все они были из царского рода. Имя одной из них было Индулекха, другой — Таравали, а третьей — Мриганкавати. Все три обладали ни с чем не сравнимыми достоинствами, и счастливо жил с ними раджа, одолевший всех своих врагов.

Однажды, когда наступил праздник весны, пошел он со своими возлюбленными в сад развлечься. И когда смотрел он на лианы, отягченные цветами, казались те лианы похожими по очертанию на лук Бестелесного, а вереницы пчел напоминали тетиву, сплетенную для того Весной. И слушал он при этом раздававшиеся среди деревьев голоса кокилей, подобные повелению Рожденного в душе наслаждаться единственно радостью любви. Раджа, подобный Индре, угощал своих жен хмельным питьем, которое воистину дает жизнь Кандарпе, Богу любви. Радже особенно приятно было пить те напитки, которые были испробованы его возлюбленными, облагородившими их благоуханием своего дыхания и подкрасивших краской со своих губ.

Когда потянулась игриво к волосам раджи Индулекха, у нее из-за уха упал на ее бедро лотос, и от него тотчас же образовалась рана, и царица вскрикнула: «Ах! Ах!» — и упала без памяти. И раджа, и свита встревожились и кинулись обмахивать ее, опрыскивать водой — и привели в чувство. А вернувшись в столицу, послал раджа к ней врачевателей, и те наложили на рану целебную повязку и исцелили ее с помощью разных чудесных снадобий.

Вечером же, убедившись, что она поправляется, поднялся раджа со второй женой Таравали на крышу дворца, и, только та уснула в его объятиях, упали на ее тело, когда ветерок откинул ее одежды, пробравшиеся сквозь решетку лучи луны. Тотчас же проснулась она с криком: «Ой, горю я!». В тот же миг, обеспокоенный, проснулся раджа и воскликнул: «Что это?» И увидел он, что на теле ее появились волдыри, как от ожога. Спросил он ее, и прошептала в ответ царица Таравали: «Это у меня оттого, что лучи месяца упали на мое обнаженное тело». При этих словах разрыдалась она, а он, обеспокоенный, позвал слуг, и те в тревоге сбежались отовсюду. Повелел он им, чтобы изготовили для нее ложе из лотосовых волокон и смазали тело ее сандаловой мазью.

Узнав о случившемся, третья его жена, Мриганкавати, решила идти к нему и вышла из своих покоев. А как вышла она, тотчас же услыхала в ночной тишине, не нарушаемой ни одним звуком, что где-то далеко на дворе кто-то толчет рис пестом. И только лишь слух ее уловил этот звук, как простонала она: «Ой, умираю я!», — и, страдающая, газелеокая, упала на дорогу, ломая руки. Тогда прислуга привела ее в покои, и упала она, плачущая, на ложе. И увидали тогда ее слуги, заливающиеся слезами, что руки у нее покрыты синяками и царапинами, словно белые лотосы черными пчелами. Доложили они обо всем радже, а тот поспешил, перетревожившись, к ней и спросил ее, светоч добродетели: «Что это?» Она же показала ему руки и, плача, проговорила: «Услышала я, как пестом где-то рис дробят, и вот от звуков тех ударов руки мои покрылись синяками и царапинами!» И тогда приказал царь смазать ей руки сандаловой мазью и прочими снадобьями, а сам стал сокрушаться. «У одной рана от упавшего лотоса, у другой на теле ожоги от лунных лучей, а у третьей всего лишь от еле слышного звука такие синяки и ссадины на руках! Ох, видно, по воле судьбы у всех моих любимых их великое достоинство — чувствительность — обернулось пороком!» С такими мыслями ходил он всю ночь из одних покоев в другие, и казалось ему, будто ее три стражи обратились в сто! А на следующее утро лекари и костоправы взялись за дело, и зажил он, как прежде, в окружении своих выздоровевших жен».

Когда, сидя на плече у Тривикрамасены, закончил ветала эту чудесную историю, спросил он у царя: «Исполнится то проклятие, о котором прежде я говорил, если ты, зная, не скажешь, какая из этих царских жен самая чувствительная». И ответил ему на это Тривикрамасена: «Конечно же, та из них самая чувствительная, у которой лишь от звука ударов песта, даже и не коснувшегося ее, появились синяки и царапины! А что до тех двух, так они с ней не сравнятся — ведь раны одной и ожоги другой появились у одной от удара лотосом, у другой — от прикосновения лунных лучей!»

Только кончил царь отвечать, как снова вернулся на свое место на дереве труп с веталой, а царь, непоколебимый в своей решимости, снова отправился за ним.

12.19. ВОЛНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Вот снова Тривикрамасена дошел до дерева шиншапа, снова лезет он на дерево за трупом с вселившимся в него веталой и, взвалив его на плечо, отправляется, как и прежде, молча в путь. И снова обращается к нему ветала, как и прежде, сидя на его плече: «Нравится мне, царь, что ничто тебя огорчить не может! Чтоб не устал ты, расскажу я тебе одну увлекательную историю:

В стране ангов жил когда-то царь Йашаскету, обликом своим подобный неиспепеленному Шивой Смаре, спустившемуся на землю ради спасения своего тела. Был у этого доблестного царя, мощью своей десницы искоренившего без остатка всех врагов, прозорливый министр Диргхадаршин, подобно тому как у Шакры министром был Брихаспати. Поручив ему свое лишенное врагов царство, Йашаскету, одолеваемый своей молодостью и красотой, стал искать только наслаждений. Постоянно находился он на женской половине дворца, а не в зале совета, внимал полным страсти песням юных дев, а не голосам доброжелателей, любил беззаботный царь решетчатые и узорчатые окна, да не любил дел государственных-дыр же в них было не меньше, чем в тех решетках. Всю тяжесть государственных забот нес на себе министр Диргхадаршин, не знавший покоя ни днем, ни ночью.