Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

рукавицах, но не издевалась. Она убедила его в необходимости самому уметь себя обеспечивать хотя бы на самом скромном уровне, если вдруг удача в поисках супруги задержится где-нибудь в пути. Выживать нужно уметь и в отрыве от родительской семьи: мало ли, как жизнь сложится.

Впрочем, выживать в настоящем смысле Тьедригу не пришлось, он вполне благополучно перекочевал из дома мачехи в дом супруги. Но был ли он счастлив?

Пожалуй, он был счастлив, когда на него смотрели сияющие глазёнки Эдлинд, когда её ручки обнимали его за шею, а нежный голосок произносил слово «батюшка». В глубине сердца он радовался, видя, что дочка растёт не такой, как её матушка, что она больше похожа на него, хотя его неуклюжести она и не унаследовала — скорее всего, к счастью. Это ему простительно быть нелепым клоуном, а ей, будущей госпоже — не пристало. Она должна быть уверенной и успешной.

Идеалом для него, конечно, была неведомая и загадочная матушка, госпожа корком. Вот уж кто — образец лучших качеств! Капитаном не всякий мог стать, а только сильная, смелая и энергичная личность, способная бороться с морской стихией и побеждать.

Они с дочкой зашли в кондитерскую. В питейное заведение напротив как раз входила группа моряков, среди которых была и пара женщин. Вот так, наверно, батюшка с матушкой и познакомился, думалось Тьедригу. Съев по паре пирожных и выпив по чашке отвара тэи, они отправились дальше гулять.

Тьедригу нравилось заглядывать в порт, любоваться кораблями. Снова мысли о далёкой матушке согревали его сердце. Но неподалёку от порта, на отшибе, находилось довольно мрачное место — там вешали пиратов. Казнь производилась подальше от городских улиц, так как морские разбойники не заслуживали даже того, чтобы стать источником зрелища, пусть и жуткого.

— Батюшка, батюшка, там кто-то висит на верёвке! — закричала Эдлинд, показывая в сторону этого страшного места, огороженного невысоким забором. — А зачем их подвесили? Они промокли и их сушат?

Тьедриг растерялся, не зная, как объяснить дочке это отталкивающее явление и не напугать. Дрожащими губами и таким же голосом он пробормотал:

— Д-да, доченька... Эти дяди промокли в море, поэтому их повесили сушиться.

Не мог же он сказать, что эти дяди — мёртвые, и подвесили их, именно чтобы умертвить! У него самого пирожные начали проситься наружу, хотя близко к месту казни они не подходили — ещё не хватало. Дочке было интересно, она тянула его туда, и Тьедриг, обычно мягкий и ласковый, вынужден был проявить твёрдость.

— Нет, сокровище моё, мы туда не пойдём. Там плохо пахнет.

— Ну батюшка! Я хочу посмотреть! — ныла дочка и тянула его за руку.

Тьедриг подхватил её на руки и понёс прочь. Покойники уже вздулись и издавали отвратительную вонь, снимали их далеко не сразу, а держали в назидание прочим — мол, вот что бывает, если заниматься нехорошими делами на море. Среди повешенных был и совсем юный мальчишка. Что его занесло на эту стезю? Какие жестокие жизненные тропы?

Очень громким делом, которое ещё помнила столица, было помилование пиратов команды Неуловимой Йеанн. Сама Йеанн погибла в море после тридцати пяти лет удачливой разбойничьей карьеры, а её молодцев привезли для суда с Силлегских островов в Ингильтвену, но не повесили, а только оштрафовали: это было особое решение Её Величества. Пираты спасли от нападения морского чудовища пассажирское судно и охранный корабль.

— Господин Тьедриг, супруг госпожи Игногенд?

Он обернулся. Из остановившейся у обочины улицы чёрной повозки с гербом вышла строгого вида госпожа в мундире.

— Да, это я, — пробормотал Тьедриг, холодея.

Ещё неприятностей с законом ему не хватало. Но что он мог нарушить? Видимо, он сильно побледнел и выглядел жалким и перепуганным, потому что госпожа в мундире, приблизившись, молвила мягко:

— Прошу, господин Тьедриг, не волнуйся. У охраны правопорядка нет к тебе никаких претензий. Мы по другому вопросу. Нам было поручено разыскать тебя в связи с гибелью твоей матушки и необходимостью вручить тебе её посмертную награду, поскольку иных её родичей, кроме тебя, не обнаружено. Орден бриллиантовой звезды и сопроводительную грамоту к нему ты можешь получить прямо сейчас, а если предъявишь в казначействе вот этот документ, тебе выплатят денежную награду, которая принадлежит твоей родительнице.

Полированную деревянную шкатулочку с орденом ему вручили с почестями: суровая госпожа щёлкнула каблуками и встала навытяжку перед ним, растерянным дрожащим клоуном, не сделавшим в жизни ничего героического. Также ему вручили документ в кожаной папке, по которому он мог получить солидную сумму — раза в три больше той, которую оставила матушка его отцу.

В сопроводительной грамоте к ордену говорилось, что сия награда присуждена посмертно морской разбойнице Йеанн, ценой своей жизни спасшей два корабля от нападения хераупса.

— П-прошу прощения, — пробормотал Тьедриг, заикаясь. — Уважаемая госпожа точно не ошиблась? Я не уверен, что это имеет ко мне отношение... Моя матушка — морской офицер, а не пират.

Это прозвучало беспомощно, неуверенно и жалко. Он ведь никогда не видел матушки, как он мог это утверждать? Вероятно, ему хотелось отодвинуть от себя нависшую над ним неприглядную действительность, он всеми силами пытался от неё отмахнуться, но она настигла и накрыла его, как старая пыльная шляпа: носи меня теперь, я твоя.

— Любезный господин Тьедриг, не думаешь же ты, что мы отдали бы сии ценные предметы первому встречному, не проведя тщательнейшей проверки и розыска? — молвила госпожа в мундире. — Нет, ошибки нет, это принадлежит тебе. Честь имею откланяться!

И она снова, щёлкнув каблуками, вернулась в свою повозку с гербом. Потрясённый Тьедриг провожал её взглядом, пока чёрный кузов не скрылся за углом улицы.

Дочка тянула его за руку, тормошила и дёргала за полы кафтана, а он всё стоял, как громом сражённый. Бриллианты посмертно и холодно сверкали с чёрной бархатной подложки. Живому герою они вручались на белой, синей или красной, в зависимости от области и рода деятельности награждаемого.

Морская разбойница Йеанн, чьи портреты безуспешно висели в порту и на близлежащих улицах — его матушка. Не госпожа корком, затянутая в безупречный мундир, а предводительница вот таких же преступников, как те повешенные. И которая сама могла бы висеть вот так, если бы не баснословное, сверхъестественное везение.

А может быть, и он сам мог оказаться на месте самого юного из повешенных пиратов, если бы пошёл по стопам родительницы?!

Бережно свернув грамоту и вложив её в шкатулочку, а папку с денежным документом сунув