Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Джеймс Бернс

В разговорной форме он отчитался о своей тихоокеанской поездке перед тысячами докеров Бремертона и слушателями федерального радио. Его выступление показалось помощникам почти катастрофой. Президент говорил под открытым небом, при сильном ветре. На выпуклой палубе подтяжки оратора, которыми в годы войны он пользовался все меньше, доставляли ему много неудобств. Выступлению не хватало задушевности и стройности. У Розенмана екнуло сердце, когда он сел перед радиопередатчиком и услышал запинающуюся речь.

Чего не знал Розенман, как, вероятно, и сам Рузвельт, в начале речи президент выдержал первый и единственный в своей жизни приступ грудной ангины. Даже Бруенн, стоявший непосредственно позади него, не мог сказать, что происходит. Около пятнадцати минут острая боль терзала грудную клетку Рузвельта, распространяясь на плечи, затем медленно утихла. Сразу после выступления Рузвельт пожаловался на боль Бруенну. В течение часа взяли анализ на лейкоциты и сняли электрокардиограмму. Явных отклонений в работе организма не обнаружилось.

Снова оживились досужие разговоры. Розенману было известно все, о чем говорят на коктейль-вечеринках в Вашингтоне и Нью-Йорке, какие вопросы интересуют людей. Не утратил ли хозяин Белого дома свои бойцовские качества; не станет ли он грушей для ударов Дьюи? Некоторых приближенных Рузвельта беспокоило не столько это, сколько нежелание президента входить в политические детали. Казалось, ему безразлично обсуждение кандидатуры вице-президента в Белом доме. В Сан-Диего он сказал Джимми, что ему все равно, кого изберет съезд — Дугласа, Бирнса или Трумэна, — самое важное продолжать войну. Речь в Бремертоне — свое первое общение с американцами после обращения в связи с согласием выдвинуть свою кандидатуру тремя неделями раньше — он подготовил на борту эсминца в спешке, без помощи спичрайтеров. И все же до президента доходили разговоры о его плохом здоровье. Когда Рейли признался, что позволил репортерам взглянуть на президента в Хобко, чтобы опровергнуть назойливые утверждения о его госпитализации в Бостоне или Чикаго, губы Рузвельта жестко сомкнулись, в глазах появился блеск.

— Майк, эти газетчики — свора мерзких упырей.

Один из наиболее эффективных приемов президента, по крайней мере на начальной стадии избирательной кампании, — он подчеркивал позицию главы государства, возвышающегося над схваткой. Пока активисты типа Икеса рвали и метали, пока кандидат республиканцев добивался дебатов со своим соперником, Рузвельт продолжал исполнять функции президента, оставляя под критическими стрелами оппозиции возможно меньшее число своих сторонников.

Статус президента позволял выдвигать и подписывать популярные законопроекты., В начале лета он подписал законопроект о правах военнослужащих, революционизировавший сам подход к проблеме их возвращения с войны. Делался меньший акцент на материальном вознаграждении, чем на образовании и индивидуальном росте. После демобилизации военнослужащему гарантировалась учеба на всех уровнях, от общеобразовательной школы до аспирантуры, в течение года плюс срок службы в вооруженных силах, итого до четырех лет. Закон предусматривал также федеральные гарантии половины суммы кредитов, предоставленных ветеранам на покупку или строительство домов, ферм, собственности для бизнеса. Санкционировались существенные пособия для безработных ветеранов. Создавался механизм помощи ветеранам в поисках работы. Предусматривалось строительство новых госпиталей. Закон о правах военнослужащих стал краеугольным камнем системы ветеранских льгот, созданной в годы войны: пособия на иждивенцев, выплаты по демобилизации, широкое медицинское обслуживание, пенсии в связи с гибелью или инвалидностью ветерана-кормильца, страхование жизни в условиях военного времени, гарантирование бывшим военнослужащим рабочих мест и т. д.

— Это выразительное напоминание мужчинам и женщинам на военной службе, — говорил президент, подписывая законопроект, — что американский народ не намерен бросать их на произвол судьбы.

Подобные действия и заявления — не подарок для республиканцев.

Статус президента позволял строить впечатляющие планы на послевоенное будущее. В конце лета Рузвельт предложил, возможно, самый грандиозный из этих планов: выдвинул проект развития бассейна реки Миссури на базе концепции Администрации реки Теннесси (АДТ), предусматривающей наличие в речном бассейне одной большой реки и сопутствующего ей набора взаимосвязанных проблем и возможностей. Отвергая проекты частичного развития бассейна, президент бросал вызов бесчисленным группам, которые сформировались вокруг существовавших в бассейне энергетических, ирригационных, транспортных, сельскохозяйственных и коммерческих компаний, бизнеса сферы отдыха и развлечений. Он высказался также за изучение бассейнов рек Арканзас и Колумбия на предмет преобразований по модели АДТ.

Статус президента предполагал укрепление правопорядка. В августовскую жару транспортная система Филадельфии, в которой были заняты почти миллион работников, остановилась, когда водители троллейбусов, трамваев и автобусов не вышли на работу из-за того, что восемь черных получили право вождения. Руководители забастовки протестовали: в перерывах между рейсами белые водители сидят на одних скамьях с черными, а «у цветных — клопы». Тысячи людей добирались на работу пешком в сорокаградусную жару; в кварталах, населенных черными, росла напряженность. Президент вмешался в события издалека, будучи в тихоокеанской поездке. По его настоянию армия взяла транспортную систему под контроль. Забастовщикам приказали вернуться на рабочие места. Два дня прошло в ожидании выполнения приказа; затем 8 тысяч вооруженных солдат вошли в город, арестовали руководителей забастовки. Молодых забастовщиков предупредили: возможно аннулирование их отсрочки от военной службы. К каждому из водителей, подчинившихся приказу, приставили по два солдата. Троллейбусы вновь пришли в движение. Права негров на работу обеспечены.

В эти летние месяцы Рузвельт затеял в рамках своей большой внутриполитической стратегии любопытное предприятие: как правило, он избегал стратегического планирования, и даже по истечении ряда лет все еще неясно, занимался ли президент фундаментальной политической реформой или просто предпринимал хитрый предвыборный ход.

Разумеется, политическое положение требовало решительного противоборства. К 1944 году Рузвельт и Уилки обескуражены и расстроены поведением консерваторов своих партий. Президентские демократы и республиканцы подвергались обструкции своих противников в конгрессе. Рузвельту не удалось провести в конгрессе важные законопроекты, например о налогах; откровенно вызывающе вели себя в отношении президента демократы юга. После неудачи в Висконсине Уилки настолько утратил политическое влияние, что даже не присутствовал на съезде республиканцев в качестве делегата, не говоря уже о возможности выступить перед его участниками или в Комитете по партийным платформам. Его еще больше, чем Рузвельта, огорчали противники в конгрессе. Уилки осудил как предательство молодого поколения Америки пункт программы республиканской партии, касающийся послевоенной международной безопасности, — фактически повторял формулу Макинака. В обстановке четырехпартийной политики этого периода ничего странного, что Уилки имел больше друзей на съезде демократов, чем среди республиканцев, и высказывались предложения в частном порядке сделать его партнером Рузвельта в выборной кампании в качестве кандидата на пост вице-президента.