Страх Мудреца - Патрик Ротфусс

Она была обнаженная, как луна.

- Что я могу сделать, чтобы я могла попрощаться с тобой?

Но если это от меня зависит, спроси и я дам тебе это.

Джекс почувствовал, что его рот пересох.

- Первое, что я хочу попросить тебя - докоснуться до твоей руки.

- Одна рука пожмет другую и я выполню твою просьбу. - Она протянула к нему свою сильную и гладкую руку.

Поначалу она казалась холодной, затем удивительно теплой.

Гусиная кожа побежала по руке Джекса вверх и вниз.

- Во-вторых, я попрошу поцелуй, - сказал он.

- Один рот попробует вкус другого, и я выполню твою просьбу. - Она наклонилась близко к нему.

Ее дыхание было свежим, ее губы были крепкими, как фрукты.

Поцелуй взабрал у Джекса дыхание и впервые в жизни его рот изогнулся в первой улыбке.

- И какая же третья вещь? - спросила луна.

Ее глаза были темными и мудрыми, ее улыбка была довольной и знающей.

- Твое имя, - выдохнул Джекс.

- Чтобы я мог называть тебя им.

- Одно тело... - начала луна, выступив вперед с нетерпением.

Затем она остановилась.

- Только мое имя? - спросила она, скользя своей рукой по его талии.

Джекс кивнул.

Она наклонилась ближе и сказала тепло в его ухо: - Людис.

И Джекс достал черную железную шкатулку, закрыл крышку и поймал внутрь ее имя.

- Теперь у меня твое имя. - сказал он решительно.

- Так что у меня есть власть над тобой.

И я говорю тебе остаться со мной навсегда, чтобы я мог быть счастлив

И так это и случилось.

Шкатулка не долго была холодной в его руках.

Она потеплела, а внутри он мог чувствовать ее имя, порхающее, как мотылек по оконному стеклу.

Возможно Джекс слишком медленно закрывал шкатулку.

Возможно он провозился с замком.

Или, возможно, он был неудачником во всем.

Но в конце концов он сумел поймать часть лунного имени, но не все.

Таким образом Джекс мог удерживать ее на некоторое время, но она всегда ускользала от него.

Прочь от его разбитого особняка, назад в свой мир.

Но тем не менее, у него была часть ее имени, и поэтому она всегда должна была возвращаться.

Хеспи оглядела нас, улыбнувшись.

- И вот почему луна всегда изменяется.

- И именно там Джекс удерживает ее, когда ее нет на нашем небе.

Он ловит ее и держит на месте.

Но действительно ли он счастлив, известно только ему.

Это был долгий момент тишины.

- Это, - сказал Дедан, - чертовски крутая история.

Хеспи посмотрела вниз и хотя свет от костра не давал мне с точностью сказать, я мог бы поставить пенни на то, что она покраснела.

Жесткая Хаспи, которую я никогда не заподозрил бы в том, что она может покраснеть.

- Мне потребовалось много времени, чтобы вспомнить все это, - сказала она: - Моя мать рассказывала ее мне, когда я была маленькой девочкой.

Каждую ночь, всегда одну и ту же.

Говорила, что узнала ее от своей матери.

- Тогда ты должна убедиться, что расскажешь ее своей дочери тоже, - сказал Дедан.

- История как эта слишком хороша, чтобы остаться лежать на обочине дороги.

Хеспи улыбнулась.

К сожалению, этот мирный вечер был как затишье, которое бывает в центре бури.

На следующий день Хеспи отпустила комментарий, который заставил Дедана в гневе броситься прочь, и в течении двух часов они едва ли смотрели друг на друга без шипения, как сердитые коты.

Дедан пытался убедить всех, что мы должны отказаться от поисков и вместо этого записаться в качестве охранников каравана, надеясь, что бандиты нападут на нас.

Мартен сказал, что в этом столько же смысла, как и пытаться найти ловушку для медведей, ставя в него ногу.

Мартен был прав, но это не мешало Дедану и разведчику огрызаться друг на друга следующие пару дней.

Два дня спустя Хеспи издала удивительно девичий тревожный крик во время купания.

Мы побежали к ней на помощь, ожидая бандитов, а вместо этого обнаружили голого Темпи по колено в потоке.

Хеспи стояла полураздетая и мокрая на берегу.

Мартен подумал, что это смешно.

Хеспи так не думала.

И единственное, что удержало Дедана от впадения в ярость и нападения на Темпи было то, что он не мог понять, как атаковать голого мужчину, не глядя в его сторону или не касаясь его по-настоящему.

На следующий день после того, как погода стала туманной и сырой, настроение у всех стало мрачным и замедлило наш поиск еще больше.

Затем начался дождь.

Глава 89

Потерянный Свет.

Последние четыре дня выдались непроглядно пасмурными и дождливыми.

Сначала древесные кроны защищали нас от дождя, но вскоре мы обнаружили, что листья над головой просто собирали капли и малейшее дуновение ветра опрокидывало нам на голову всю влагу, что скапливалась на деревьях в течении нескольких часов.

Это означало, что независимо от того шел в настоящее время дождь, или нет, - мы постоянно были насквозь мокрыми.

Вечерние истории были на время прикращены.

Мартен простыл и чем хуже он себя чувствовал, тем становился угрюмее и саркастичней.

И два дня назад отсырел наш хлеб.

Это может показаться незначительным, но если вы хоть когда-нибудь пытались проглотить кусок влажного хлеба после дня ходьбы под дождем, то вы знаете, как это действует на ваше настроение.

Дедан стал полностью неуправляемым.

Он упирался и сетовал на необходимость выполнять самые простые задания.

Отправившись последний раз за припасами в город, он купил бутылку дрэга вместо картофеля, масла и тетивы.

Хеспи рассталась с ним в Кроссоне и он вернулся в лагерь ближе к полуночи, пьяный, вонючий и поющий достаточно громко, чтобы все мертвецы в округе повыскакивали из могил.

Я даже не потрудился отчитать его.

Он очевидно обладал иммунитетом к тем колкостям, которые мог отпустить мой актерский язык.

Вместо этого я дождался, пока он не пройдет мимо, вылил остатки дрэга на огонь, а бутылку поставил на угли, так чтобы он мог ее видеть.

После этого он прекратил свое угрюмое бормотание в мой адрес и наступила холодная тишина.

Одновременно наслаждаясь тишиной я знал, что это был плохой знак.

Учитывая общую нарастающую раздражительность я решил, что каждый будет искать следы самостоятельно.

Отчасти потому, что хотьба по промокшей земле была верным способом оставить заметные следы на ней.

Но основной причиной было то, что посылая Дедана и Хеспи на поиски вместе, я рисковал привлечь внимание бандитов в радиусе десяти миль их вполне вероятными спорами и криками.

Я возвратился в лагерь капающий, промокший и несчастный.