Заповедник для академиков - Кир Булычев

— И он знал, кто его враги?

— Андрюша, откуда враги у полусумасшедшего отшельника? Он сам себе их придумал.

— Зачем?

— А как же великому человеку без врагов? На кого списывать свои поражения? На предателей?

— Предательство — спутник любой диктатуры.

— Андрюша, расскажи, что ты видел? Что заставило тебя обратить на него внимание?

— Почему ты думаешь, что нечто должно было случиться?

— Иначе бы ты не заметил Фрея. Он достаточно незаметен.

— У него утащили чемодан, и я постарался ему помочь.

— Безуспешно, надеюсь? — Лидочка уже испугалась.

— Почему такое странное заявление?

— Люди, которые крадут чемоданы, не любят, чтобы их останавливали.

— Ты права… Впрочем, все обошлось. Но потом он сам подошел ко мне, и его манера разговаривать, повторение слова «батенька»…

— Он любит ленинские словечки. Специально штудировал собрание сочинений, — сказала Лидочка.

— Скорее смотрел ленинские фильмы. Мне показалось, что он подражает не только и не столько Ленину, сколько актерам, которые изображают его на экране.

— В глазах нынешнего поколения это и есть настоящий Ленин… Он тебя увлек?

— Не понял вопроса.

— Не притворяйся, понял. Ты же любопытен, как кот. Тебе хочется устроить очередные раскопки и найти в нем золотую вазу.

— Ты преувеличиваешь.

— Он тебя не заинтересовал?

— Заинтересовал.

— Тогда будь осторожен. Я не могу тебя отговаривать — это бессмысленно. Но, честно говоря, Андрюша, до этого момента я радовалась, что ты отправился в этот круиз: посмотришь мир, себя покажешь, главное — отдохнешь. А теперь я боюсь.

— Объясни. Может быть, это важно.

— Он уже старался меня убить. Он готов убивать ради себя или ради своих вымышленных идей не потому, что идеи так дороги ему, а потому, что жизни других людей для него ничего не значат. Я думаю, что это главное, унаследованное им от Ленина. А ведь ты обязательно захочешь все потрогать своими руками.

— Я буду осторожен.

— Помни, что он хотел меня убить. И убил бы, если бы не случайность.

— Может быть, это и не Ленин. И я все придумал.

— Ну вот! — обиделась Лидочка. — Только я тебе поверила, как ты начал сомневаться. Или ты меня успокаиваешь?

— Тогда скажи: у твоего Фрея была какая-нибудь особая примета? Ты же его не раз видела. Может, какая-нибудь родинка, шрам?

— Шрам! Правая бровь у него как бы разрезана бритвой. Это не всегда заметно…

— Правильно! Я видел. Тогда никаких сомнений…

Лидочка не ответила.

— Ты почему замолчала?

— Жалко, что я угадала. Мне лучше было бы думать, что тебя подвело воображение.

— Странно. Во мне возникло охотничье чувство. Понимаешь? Как будто я увидел волка, который напал на тебя. Теперь я должен его выследить.

— Вот этого я и боюсь. Он же страшный. А в полицию ты обратиться не сможешь.

— Я не хочу оставить Фрея без присмотра, даже не узнав, зачем им понадобилась Дания или Швеция… Это может плохо обернуться для всех. Не только для нас. Ведь, без сомнения, кто-то догадался, что Фрея можно использовать. Но как Ленина или в ином качестве? Уж очень странная компания.

— Фрей вырос и прожил жизнь паразитом. Может, он нашел себе новых покровителей?

— И они катают его по Балтийскому морю?

— Это коммунисты?

— Они не производят такого впечатления. Скорее это так называемые новые русские. Смесь. Взвесь.

— Уголовники?

— Но профессионалы. Но при них есть охрана.

— Будь осторожен… постарайся…

— Можно. Главная причина моего внимания к Фрею тебе известна. Он хотел тебя убить. Я этого ему не простил.

— Андрей, забудь об этом!

— У меня кончаются пятнашки.

— Хоть скажи, как ты устроился, как себя чувствуешь?

— Последняя монетка улетела!

— Неужели ты не скажешь?

— Я тебя люблю!

— Слава богу, догадался!

На остальные обязательные приветы и поцелуи времени не осталось…

Обратно к «Рубену Симонову» Андрей пошел верхом, через Вышгород. Он словно прощался с Таллином, понимая, что завтра Эстония качнется в сторону от России, обложится таможнями и пограничными отрядами, и образ форточки в Европу для небогатых русских туристов окончательно умрет.

На улицах было оживленно, но туристов немного. Впрочем, не сезон. На смотровой площадке над Вышгородом, откуда открывался чудесный вид на город, порт и море, Андрей оказался в одиночестве. «У меня имперское мышление? Вряд ли это сентиментальность старика, который, в отличие от прочих обитателей страны, помнит, что этот город именовался Ревелем».

Возвращение на корабль прошло без особых приключений. Лишь проходя сквозь вокзал, Андрей снова увидел повара Эдика, в котором он подозревал вора, с типом в рыжих бакенбардах. Они покупали водку в киоске возле вокзала и Андрея не заметили, а он ускорил шаг, чтобы не попасться им на глаза. Что делать, если тебя спросят: «Это не ты ли, козел, бегал за мной по гавани?» Что тогда ответить?

Уже у самого въезда в порт Андрея обогнала черная «Волга». Как ему показалось, в ней сидела компания господина Бегишева. Но уже темнело, да и погода испортилась — ветер нагнал таких плотных туч, что вообще трудно было что-либо разглядеть.

Когда Андрей добрался до своей каюты, подошло время обеда. А в пять они с Алешей отправились на первое заседание конференции.

Председательствовал бывший датский министр просвещения — самый настоящий свадебный генерал, такой розовый, седовласый и добрый, словно подрабатывал на детских утренниках Санта-Клаусом. Рядом с ним за небольшим столом теснились ответственные лица — их набралось человек десять, и мест для стульев за столом не хватило. Стремление человечества разделиться на категории и привилегированные классы прослеживалось на этой вполне демократической и очень общественной конференции не менее четко, чем в ЦК КПСС. Костя Эрнестинский сидел на крайнем стуле и тянулся к столу рукой, как бы показывая этим свое высокое право представлять Советский Союз. А по бокам датского министра, как бы образуя центральную скульптурную группу, жались Бригитта Нильсен и маленький черноглазый эстонец, прямым черным чубом схожий с Гитлером.

К счастью, вступительная часть оказалась не безнадежно длинной — Андрей лишь успел поглазеть по сторонам, приглядываясь к наполнявшим конференц-зал, уютно встроенный в недра «Симонова», делегатам конференции. Никто не был склонен к долгим заседаниям — Андрей по опыту знал, что витии раскроются на секционных встречах, здесь же пока идет лишь декларация о намерениях — золотоискатели с заявочными столбиками в руках выходят на исходные позиции для пробега к золотоносным участкам.