Мемуары Дьявола - Фредерик Сулье

«А! Понимаю, — граф еле сдерживал гнев и презрение, — какая-нибудь басня об обстоятельствах, которые вам случайно стали известны… Вы пришли слишком поздно, сударь, мне хорошо знакомы такие проделки, советую вам попытать счастья в другом месте!»

«Я тоже понимаю, — сурово отвечал старик, — что господин де Лозере лучше кого бы то ни было знает, как сочиняются истории на основе случайно узнанных обстоятельств».

«Что говорит этот несчастный?» — вскричал граф.

«Я! Ничего, — смиренно произнес старик, — но вы сказали, что мое требование касается господина вашего сына, я обращусь к нему».

«Выгоните вон этого человека!» — с яростью закричал граф.

«Подумайте, — не отступал старик, — речь идет о чести господина де Лоре».

«Имя господина де Лоре, так же как и мое имя, выше низких интриг».

«Возможно, ваш сын думает иначе».

«Я запрещаю вам встречаться с моим сыном, сударь, я знаю, как доверчивы молодые люди, и предупреждаю, что положу конец малейшим поползновениям с вашей стороны. Суд не оставит безнаказанными такие попытки мошенничества».

«Он не оставит безнаказанным и подлог документов», — сказал старик.

Его слова, казалось, повергли графа в полное ошеломление, на смену которому пришла сильнейшая ярость. Но старый господин Феликс уже ушел, когда буря разразилась, и господин де Лозере, обернувшись к господину Пуасси, с чувством сказал:

«Вот, однако, чему подвергаемся мы — люди старых дворянских фамилий. Интриганы вооружаются нашим именем, чтобы устрашать нас, угрожая скандалом».

«Разве могут они рассчитывать на успех?»

«Э! Господи, выставят нас да за наш же счет на посмешище либералам, которые только ищут случая, чтобы оклеветать нас, и отдадут в руки снисходительных судей осуждение этих негодяев. До тех пор, пока мы не сможем бросать подобных мошенников в застенки, так чтобы оттуда никто не мог их услышать, мы будем служить мишенью для самых недостойных интриг. Но будем надеяться, что это время придет».

Граф Лозере вскочил на лошадь и пустил ее в галоп.

— Что ж? Как вам понравился мой дворянин? — спросил Дьявол.

— Мне кажется, он такой же, как многие из них, — ответил поэт. — Когда носишь великое имя, ясно, что можно от этого опьянеть. Гораздо любопытнее этот господин Феликс. Похоже, это «темный персонаж» в вашей истории. Что он из себя представляет?

— А я не вижу никакой взаимосвязи между Матье Дюраном и господином де Лозере, — заметил барон.

— Всему свое время, — ответил Дьявол, — и если вы желаете меня слушать, вы все узнаете. Я не сочиняю ни драм, ни комедий, но я умею подготовить эффекты, как говорят в театре.

И Сатана продолжил:

XI

Избирательный циркуляр

— На следующее утро Матье Дюран прогуливался по одной из аллей парка в Этане, перечитывая на ходу текст, который он правил накануне и копии которого привез Леопольд. Был уже почти полдень. Казалось, Матье Дюран с нетерпением ждал кого-то, он часто оглядывался, чтобы посмотреть, не идет ли кто. Наконец в конце аллеи он заметил мужчину, чье появление явно обрадовало его. То был господин Дано. Однако, несмотря на удовольствие, которое вызвал его приход у банкира, он не поспешил навстречу. Он продолжал прогулку, как будто ничего не замечая, но довольно медленным шагом, чтобы дать возможность гостю догнать себя, и возобновил чтение, сделав вид, что совершенно поглощен этим занятием.

Дано вскоре оказался рядом, он приветствовал Матье Дюрана, который дружески кивнул ему в ответ:

«Простите, я скоро буду в вашем полном распоряжении, а пока, если вы не устали, мы можем немного прогуляться вместе».

«Сочту за счастье».

Банкир не ответил и снова углубился в чтение, предприниматель шагал рядом. Время от времени Дюран пожимал плечами, усмехался, иногда восклицал сочувственным и благожелательным тоном:

«Бедняга!.. Он сошел с ума!..»

Наконец банкир изобразил, что взволнован тем, что читает, и пробормотал как бы про себя:

«Все от чистого сердца… Я не могу сердиться на него за излишнюю восторженность. Поистине, — он обернулся к господину Дано, — бедняки — самые благодарные в мире люди».

«Полностью с вами согласен», — поклонился господин Дано.

«Судите сами: вот письмо, которое вначале насмешило меня, но в конце концов растрогало, ибо я уверен, что оно продиктовано добрыми побуждениями».

«И кто его автор?» — Господин Дано смутился оттого, что банкир посвящает его в свои секреты.

«Бедный бравый человек, — ответил Дюран, — которого я уберег от неверного шага и который вообразил, что может засвидетельствовать свою благодарность, собрав подписи избирателей своего округа в мою поддержку».

«Но эта идея кажется мне совершенно естественной! Он уже привел ее в исполнение?»

«Нет, к счастью, но он передал мне проект письма, которое хочет написать».

«Оно вам не нравится?»

«Взгляните сами, могу ли я принять его». — Матье Дюран протянул письмо господину Дано.

Тот начал внимательно читать, тогда как банкир с плохо скрываемым волнением следил, какое впечатление производит на господина Дано это чтение. Наконец Дано сказал:

«Но в этом письме нет ничего, что противоречило бы истине, оно представляет вас как самого честного банкира Франции и одновременно как самого надежного, в нем перечислены благодеяния, которые вы оказали торговле и промышленности, здесь то, что всем и так известно».

«Возможно, я и сделал что-то хорошее, но до того, что говорят, мне еще далеко».

«Бог мой! — с чувством произнес господин Дано. — Если бы мне довелось писать такое письмо, я написал бы гораздо больше!»

«Да и так уж предостаточно», — улыбнулся банкир.

«Прошу прощения, господин Дюран, — спросил предприниматель, — позвольте узнать, не намереваетесь ли вы стать депутатом?»

«Стать? — удивился Дюран. — Конечно нет!»

«Но если вам предложат?»

«Это очень серьезно… Быть депутатом — тяжкое бремя, особенно для такого человека, как я… Представьте себе, если бы я стал членом палаты депутатов, я вообразил бы, что я — представитель народа, промышленников, коммерсантов, будет очень трудно претендовать на то, чтобы защищать их права, которые власть упорно попирает».

«Эти права не могут получить более благородного представителя и лучшего защитника!»

«Я поддержал бы их от чистого сердца и по убеждению, клянусь вам, так как я сам из народа, и я живо ощущаю бесконечную несправедливость по отношению к нему».

«В таком случае, сударь, — попросил Дано, — позвольте мне присоединиться к избирателю, который составил это письмо…»

«Нет, нет! — запротестовал банкир. — Если бы я решился на подобное, то я не хотел бы, чтобы прозвучало его имя. Этот смельчак был неосторожен, он не имел дурных намерений, но его имя в деловом мире не столь безупречно, как, например, ваше».

«Я обязан вам, господин Дюран, тем, что мое имя осталось уважаемым, и я поставлю его, если вы позволите, под этим письмом».

«Да, — с безразличным видом согласился банкир, — ваше имя привлекло бы множество других».

«Не мое, а ваше, господин Дюран, и если я представлю это письмо на подпись моим партнерам, они не колеблясь подпишут его тоже».

«Если бы такое письмо подписали многие избиратели, то, несомненно, я бы решился пойти вперед, это вдохновило бы меня, это…»

«Обещаю вам две сотни подписей через два дня!» — вскричал предприниматель, воодушевленный желанием отблагодарить Матье Дюрана.

«Это слишком много…» — засомневался банкир.

«Позвольте мне попытаться».

«Возможно, ваши усилия будут напрасны…»

«Это мое дело, господин Дюран, только мое». — Господин Дано был горд тем, что одержал победу над скромностью банкира.

«Тогда делайте ваше дело, — улыбнулся Матье Дюран. — Но поскольку вы заставили меня, то я хочу, чтобы все знали: я обращаюсь к народу, я дитя народа, и именно от него я хочу получить мой мандат, и именно ему я намерен служить».

«Да, сударь, да, и вы увидите, как благодарен будет народ».

«Хорошо, мой любезный господин Дано, спрячем эту бумагу и не будем больше об этом. Вы ведь никогда не были в моем поместье, позвольте мне показать вам его, вы сумеете оценить масштабы этих построек, ведь это ваша профессия».

Целый час банкир и строитель прогуливались по великолепному парку, составленному из самых редких деревьев, с прекрасными водоемами и ухоженными газонами. Они дошли до главного особняка банкира, до бывшего княжеского владения, которое раньше принадлежало одному из самых влиятельных семейств Франции, здесь еще сохранились средневековые рвы и подъемные мосты, которые опускались теперь только перед человеком из народа, перед Матье Дюраном.