К портретам русских мыслителей - Ирина Бенционовна Роднянская

class="p1">Бердяев Н.А. Русская идея. С. 253.

438

Там же. С. 132.

439

Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 219.

440

Бердяев Н.А. Смысл творчества. Гл. 6.

441

Соловьев В.С. Собр. соч. Т. 6. С. 89—90.

442

Там же. С. 90.

443

Там же. С. 89.

444

Там же. С. 84.

445

Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 241.

446

Там же. С. 141.

447

Там же. С. 45.

448

Бердяев Н.А. Самопознание. С. 225.

449

Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 159.

450

Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 141.

451

Бердяев Н.А. О назначении человека. С. 136.

452

Автор пишет: «Вне этики закона и искупления» (там же, с. 139). Но под каким еще именем могла мыслиться Бердяевым общечеловеческая этика?

453

Там же.

454

Бердяев Н.А. О назначении человека. С. 230.

455

Там же. С. 82.

456

Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики: (Творчество и объективация). Париж, 1947. С. 157.

457

Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 159.

458

Там же. С. 58. В работе «О назначении человека» (да и в других) Бердяев уже признает, что «творчество» может быть злым, но в результате побеждает только что описанный ход мысли, где с помощью определения «подлинное» вопрос о творчестве считается решенным.

459

Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 167.

460

Там же. С. 244. 25 1

461

Соловьев В.С. Собр. соч. Т. 4. С. 33.

462

Бердяев Н.А. Самопознание. С. 227.

463

Там же. С. 228.

464

Бердяев Н.А. Самопознание. С. 347.

465

Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 112.

466

Там же. С. 105.

467

Бердяев Н.А. Самопознание. С. 56—57.

468

Там же. С. 309.

469

Там же. С. 74.

470

Бердяев Н.А. Самопознание. С. 74.

471

Там же. С. 237—238.

472

В этом предельно максималистском, экзистенциалистском пункте Бердяев размежевывается с романтизмом, надеющимся на врачевание больной и непросветленной природы, «на воспитание земли» (Novalis. Bildung der Erde // Novalis. Schriften / Hrsg. von J. Minor. Jena, 1907. Bd 2. S.118).

473

Приступая к ней, Вяч. Иванов писал: «Давно лежало у меня на душе высказаться о заинтересовавшей широкие круги так покорительно талантливой книге Н.А. Бердяева “Смысл творчества. Опыт оправдания человека”, этом страстном творении высоко и дерзко взмывающей мысли, горящей воли и опрометчивого своеволия. Но не легкое это дело: переобсудить проблемы, которые решает автор, значило бы трижды обежать мироздание, да еще по таким темным, жутким, опасным местам и дьявольским топям, как расщепление божественного процесса, подобно тому как Ахилл и Гектор трижды обежали, гоняясь друг за другом, стены Трои» (Иванов Вяч. Старая или новая вера // Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1917. С. 112).

474

Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики. С. 159—160, 154 соотв.

475

Там же. С. 162.

476

Бердяев возлагает надежды на «светлую магию», на «скрытые оккультные силы человека, потенциально всегда присущие ему, но подавленные грехом», призванные играть особую роль в «момент потрясения физического плана бытия», «у грани перехода к творческой мировой эпохе как познание тайн поколебавшегося в своей физической устойчивости космоса» (Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 310, 307 соотв.; см. также: Его же: Гносеологические размышления об оккультизме // Труды и дни. М., 1916. № 8. С. 49—69).

477

Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики. С. 51.

478

В поддержку своей доктрины сверхчеловеческого, мессианского творчества и богоподобия человека Бердяев развивает идею о новом, «третьем, творческом откровении» (Смысл творчества. С. 101) и на этом пути может смело выступать в качестве теоретика некоей секты «Восьмого дня» или самобытного последователя Иоахима Флорского. Бердяев находится в полном согласии с преамбулой, что Бог отработал свою творческую неделю и теперь дело за человеком, которому передан мир, – наступил «Восьмой день» творения. Философ строит историческую культурологию, согласно которой человечество в своем духовном развитии проходит три фазы, детерминированные тремя типами сознания и этики. Первая, соответствующая Ветхому Завету и откровению первой «ипостаси Бога-отца», есть фаза законнического сознания; вторая, соответствующая Новому Завету и второй ипостаси, «Сыну», – фаза искупления; и, наконец, третий эон, на пороге которого стоит человечество, есть эпоха творческого сознания, соответствующего третьему, уже не божественному, но человеческому откровению – «в Духе» («Не было еще в мире религиозной эпохи творчества». – Смысл творчества. С. 95). Бердяев находит весьма остроумный путь для доказательства правоты своей схемы перед лицом Нового Завета, который якобы завещает человеку творческую задачу единственно возможным для Евангелия способом, а именно – «умолчанием». «Если бы пути творчества были оправданы и указаны в Священном писании, – заявляет он, – то творчество было бы послушанием, то есть не было бы творчеством <…>. Принудительное откровение творчества как закона, как наставления в пути, противоречило бы Божьей идее о свободе человека…» (там же. С. 91, 93). Но, с другой стороны, Бердяева можно понимать так: хотя пути творчества не заданы «откровенно», зато пример его дан сокровенно – самой богочеловеческой природой Христа, ибо Христос «есть существо