Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума. Марш экклезиастов - Михаил Успенский

(Вот в случае Марло есть о чём поразмышлять и позадавать вопросы — и, что интересно, получить ответы. В случае доктора Джона Ди на любой вопрос заранее готов любой ответ. Метафизическая личность.)

Однако отвлеклись. Доктор Ди брался за перевод дважды. Первый раз — ещё совсем молодым. Перевёл и бросил, сказав, что результат не стоил чернил. Но, похоже, червячок (дух спалённого Вормия?) подгрызал его изнутри.

Надо полагать, доктор, используя свои очень разветвлённые связи, развернул поиски оригинала по всей Ойкумене. И вот в 1585 году ему пришло письмо из Праги от одного грека-букиниста…

Говорят, это распродавали ту часть библиотеки Иоанна Грозного, которая пропала в Твери. Так или нет — уже никто не скажет.

Через год помощник доктора, Эдвард Келли, привёз из этой самой Праги в Лондон целый баул старых книг. И доктор снова засел за перевод — почти на пять лет. С перерывами, разумеется: общественность в те дни неистово ожидала немедленного конца света, и надо было как-то соответствовать моменту.

Спросим: с какого языка он переводил? С латыни, которую знал лучше Вергилия? Тогда почему — пять лет? Тем более, что один раз он с этим текстом уже работал… Значит, не с латыни. Или не с латыни тоже.

Закончив сей opus magnum, он передал рукопись Оксфордскому университету, а сам, представьте себе, занялся каталогизацией существ, населяющих иные пласты реальности. И больше никому и никогда не составлял гороскопов. Даже королеве, хотя его очень просили.

Но королева на него, представьте себе, не сердилась. А чего сердиться? Пять лет переводил доктор старинный манускрипт, и за эти пять лет — прекратились землетрясения и засухи, сама собой пошла на убыль чума, улеглись народные волнения, — а главное, очень кстати налетевший ураган разметал Непобедимую Армаду, положив конец владычеству Испании на морях. Согласитесь, не такой уж незначительный результат…

Перевод, хранящийся в Оксфорде, многократно копировали, но никому больше не удалось добиться подобного эффекта.

Капитул Пятого Рима обратил внимание на все эти (и многие другие, которые я не упоминаю просто потому, что это, как говорят итальянцы passato remoto, оно же perfetto storico — «давным-давно прошедшее в давно прошедшей истории». Кто вспомнит сейчас Джерома Боуза — человека странного и вздорного, но замеченного рядом с двумя великими государями, Иоанном Васильевичем Грозным и Елизаветой Английской, незадолго до их смерти, — притом, что картина умирания у обоих уж очень похожа? Почти достоверно известно, что Боуз был агентом Эссекса, принимал участие в заговоре, но королева его простила и даже приблизила… То есть мы можем выстроить целую (и вполне логичную) цепь подозрений, подтверждённых косвенными уликами, но доказать?..) странности давно — собственно, с того момента, как они начали проявляться; во времена Алексея Михайловича даже удалось заполучить «в личное пользование» доктора Ди-младшего; однако результата это не принесло, природа на Артуре славно отдохнула… Постепенно выяснилась ещё одна неприятная особенность дела: все обещающие результат попытки хоть чуть-чуть прояснить ситуацию, получить ясные ответы хотя бы на некоторые вопросы — немедленно приводили к каким-то нелепым, необъяснимым и тяжким осложнениям где-то в других местах, с другими людьми — но неизменно и накрепко препятствующих исполнению задачи…

Так, вояж в Лондон «московского денди» князя Михаила Елецкого странным образом совпал с трагедией в Угличе, что заставило князя прервать миссию и стремительно возвращаться на родину; приглашение самого доктора Ди ко двору Фёдора Иоанновича сорвалось из-за безвременной смерти царя; ну а обустройство в Англии Купечественного Архангелогородского дома (доктору Джону Ди сделали предложение, от которого он был не в силах отказаться: дом выделял средства на полярную экспедицию) вызвало небывалую трёхгодичную засуху по всей России, голод, смерть Годунова (отравлен Шуйским?) — и в конечном итоге начало Смутного времени. Надо ли говорить, что «купечественный дом» закрылся, так толком и не начав работу?

Что это — случайные совпадения? Их слишком много. Или же — действие охранительной магии?

Нет ответа.

Та же самая канитель и с английским текстом «Некрономикона». Следует ли считать хотя бы косвенным доказательством эффективности данного труда чудесную гибель пяти Армад? Как известно, если кирпич падает на голову один раз — это случайность, два раза — тенденция, три раза — традиция… Но чтобы пять раз подряд? Тем более что — повторюсь — данная методика работала исключительно в руках автора.

Подозреваю, что Пятый Рим вернулся к этой теме не только потому, что в мире вызревало что-то очень гнусное и надо было хоть вслепую, но что-то делать, — но ещё и в тайной надежде, что отдача придётся на советскую власть, и ей это не понравится…

Мы ещё не знали подлинного коварства проклятой книги.

Никогда бы не подумал я, что этому дому почти пятьсот лет. В Петербурге, да и в Царском Селе, приходилось мне видеть дома несравненно более древние. Впрочем, вряд ли многое сохранилось от исходного строения: дом нёс на себе следы многократных перестроек и достроек, причём сделанных чисто утилитарно, без попыток сохранить стиль. Вероятно, действительно старыми были только первый этаж и полуподвал; впрочем, именно они меня и интересовали…

Операция подготовлена была… как бы это сказать… средне. Я знал, что дом пуст и не охраняется, и только раз в день местный констебль проверяет целостность дверей и окон; у меня были планы дома с обозначенными на них предполагаемыми местами тайников; у меня были ключи от двери. И, в общем, это всё. Далее мне предлагалось проявить инициативу, смекалку и выучку.

Да, забыл сказать: хозяева пребывали как раз в Австралии, и я якобы исполнял их поручение… ну, скажем, забрать что-то из кладовой. А поскольку эта версия не выдерживала никакой критики, то у меня было готово чистосердечное признание: я прослышал о страшных чудесах, творящихся в этом доме, и воспламенился сделать сенсационный материал. Угнетённые кенгуру, как вы понимаете, жить не могут без сенсаций такого рода…

Итак, целью моей было разыскать в доме тайники, попытаться их вскрыть — и сбежать с добычей. Готовивший меня маршал Фархад, как человек военный, более всего интересовался мистическим чёрным зеркалом, в котором можно было увидеть что угодно — и на любом расстоянии.

Мечта шпиона.

На самом деле с этими зеркалами тоже всё достаточно запутано. Известно по крайней мере шесть зеркал, подпадающих под описание: овальные, из чёрного блестящего материала, с резной ручкой из слоновой кости. Одно из них, антрацитовое, хранится в запасниках Британского музея, другое — обсидиановое — на аукционе купили североамериканские масоны, ещё одно хранится у Брюса. Толку в этих зеркалах нет ни малейшего — перед ними даже не побриться толком. Ещё три абсолютно похожих зеркала хранятся в Индии, в храмах Вишвамитры, Васиштхи и Кашьяпы, и добыть их оттуда — дело малореальное. Брюс полагал, что либо это фальшивки, либо для дальнеглядства используются два зеркала; то есть создаётся известный всем с детства «коридор зеркал».

В общем, если мне где-нибудь в углу попадётся чёрное зеркало, затянутое паутиной, я не должен пренебрегать находкой.

Но всё равно главным, что интересовало нас, были рукописи. И именно для поиска рукописей я был подготовлен и экипирован…

Что сказать ещё? Лондон в апреле вообще мерзок, а этот апрель выдался вдобавок неимоверно холодным. Поэтому я купил длиннополое, похожее на кавалерийскую шинель, чёрное кожаное пальто размера на два больше, чем нужно, и пододевал под него овчинный жилет. Передвигался я по городу исключительно на такси…

Итак, я стоял перед нужным мне домом. Дождь пополам с серым мокрым снегом молотил по зонту. Лужайка перед домом была неухоженной, но парадоксально-зелёной, и только под изгородью топорщилась серая сухая прошлогодняя крапива. Позади меня громоздилась тёмная, вся в строительных лесах, церковь; ни ремонтников, ни сторожей я не заметил. Вообще для центра города и для не слишком позднего вечера здесь было удивительно малолюдно.

То есть — ни души.

Я грел в кармане ключи. Стоял под дождём, мёрз — и грел ключи.

Мне не хотелось входить. Хотелось повернуться, плюнуть через плечо, вернуться в Москву, сказать, что миссия провалена, поставить на себе крест… и пусть посылают другого. Пусть посылают Рыбака, он давний специалист по инкунабулам, или Великого…

Собственно, я ведь абсолютно точно знал, что никогда этого не сделаю. Умру, но не сделаю. Но вот почему-то постоять так под дождём мне сейчас очень хотелось. И — выкурить последнюю папироску.