Джон Леннон, Битлз и... я - Бест Пит

Во время нашей второй поездки в Гамбург, у нас не возникало серьезных споров, за исключением нескольких незначительных и обычных для любой группы размолвок по поводу песен и аранжировок. Мы по-прежнему играли долгими часами и в течение вечера могли поспорить, но только по музыкальным вопросам, вроде «Кто будет петь соло следующий раз?», «Чего хотят фаны — быстрого рока или медленного?» и «Как петь, хором или нет?» Все эти неурядицы возникали из-за вещей малозначительных, казавшихся, однако, очень важными по вечерам, когда нервы были на пределе.

Это были длинные ночи напряженной работы, когда нам приходилось прибегать к помощи пилюль, которыми никто из БИТЛЗ не пользовался в первую поездку.

Вся эта жестикуляция и шутовство на сцене, и еще больше наша сумасшедшая бессонная жизнь, начинали оказывать на нас губительное действие. Бывали вечера, когда настроение совершенно падало, а веки слипались. Вот в такую-то одну ночь Тони Шеридан и предложил нам свою помощь, говоря:

— Вот штука, которая поможет вам продержаться в форме.

Он дал нам прелюдин — вид амфетамина. Вот так вот все это началось.

Я никогда не прибегал к помощи допинга, даже если меня пытались уломать. Лишняя бутылка пива вполне способна была помочь мне продержаться, — мы пили прямо на сцене и публика «Топ Тена» посылала нам алкоголь непрерывным потоком. Пиво составляло его основу, но в виде разнообразия мы могли выпить скотч, шнапс и даже водку. Пресловутое «Деляйт шоу» было особо «жаждовызывающим» фактором. Временами на сцене скапливалось бутылок и стаканов значительно больше, чем реквизитов. Опрокинутые во время экзерсисов «Деляйт шоу», они катались по сцене с оглушительным грохотом, на который сбегались гарсоны, чтобы убрать все это безобразие.

Как только наша старина Мутти узнала, что кое-кто из БИТЛЗ принимает стимулянты, она раздобыла их целый склад, уж не знаю где, и совала нам прямо в руки, как только мы спускались со сцены.

— Мальшики желяйт? — приставала она к нам со своим бьющим в уши акцентом. Если ее тайные запасы истощались, она просто указывала пальцем на какого-нибудь завсегдатая из публики, чтобы дать понять, что у него — или у нее — они есть.

Это была привычка, которой я категорически отказывался придерживаться. Пока стакан способен был меня взбодрить, я и не думал принимать наркотики. Но, в конце концов, самым важным было держаться на высоте, и прелюдин всегда был наготове.

Мы возобновили наши ежедневные «визиты вежливости» на Гербертштрассе, а силы все также восстанавливали с помощью корнфлекса в «Миссии моряков»; мы снова вернулись к НАШЕЙ гамбургской привычной жизни, за исключением того, что теперь, когда мы жили на последнем этаже, девушки не могли так просто проникнуть в наше обиталище, как когда-то в «Бамби кино». Волнующие ночи по-прежнему случались, но не в нашей спальне.

Эти дамы разрешили проблему, сами приглашая нас в другие места для наших забав и оргий за чужой счет, хоть времена «Индры» и «Кайзеркеллера» и прошли. В остальном, мало что изменилось: нас по-прежнему приглашали на обед, осыпали подарками.

Один раз я даже подвергся праведной мести ревнивого мужа.

Иногда по вечерам мы с Ленноном заруливали в одно заведеньице на Гроссе Фрайхайт, где выступала итальянская группа. Дополнительное удовольствие доставляла очаровательная компания официанток, среди которых мне сразу же приглянулась одна хорошенькая куколка.

Я с ней потрепался и пригласил на свидание в «Топ Тен». Она каждый раз обещала прийти и каждый раз откладывала, пока однажды я не заметил ее среди публики. Я подошел к ней в антракте, и вскоре мы были просто неразлучны. Все шло, как по маслу, до того дня, когда одна из сослуживиц моей подружки, накрывая мне на стол в ее баре, пока сама она занималась другими клиентами, сказала мне:

— Знаешь, она ведь замужем, ее муж — в тюрьме.

— Ну, если он там, значит, не о чем и беспокоиться, — усмехнулся я.

Она забыла мне сказать, что очень скоро его должны были освободить, но я получил предупреждение от еще одной девушки с Гроссе Фрайхайт, которая явно была ко мне неравнодушна. В припадке ревности она объявила, что, как только муж моей подружки выйдет из тюрьмы, она выложит ему все обо мне и о его жене.

— Это один из гамбургских громил, — сказала она внушительно.

Некоторое время спустя в «Топ Тене» я вдруг с ужасом заметил, что один тип с физиономией висельника нагло разглядывает меня в течение всего выступления БИТЛЗ. Прикованный к барабанной установке, я не мог избавиться от его взгляда. Как только я спустился со сцены после окончания нашего шоу, чтобы пропустить в баре стаканчик, он последовал за мной.

Я почувствовал, что должен что-то сказать. Мое «Привет! Как дела?» застряло у меня в горле: выражение его лица отнюдь не было дружеским.

— Это ты — барабанщик БИТЛЗ, — бросил он тоном, скорее утвердительным, чем вопросительным.

Я кивнул головой.

— Ты знаешь мою жену, — добавил он; я судорожно сглотнул слюну, уже представляя себя вдавленным в топтеновскую стену.

— Конец! — прошептал он. — Конец!

Это единственное слово и бешенство в его глазах были вполне доходчивы. Я смог только смиренно промолвить «О.К.» Казалось, этим вся история и завершится. Мы потеряли друг друга из виду в толпе народа, скопившегося в баре, и я был счастлив, что так легко отделался. Я думал: все, что от меня требуется, это просто зайти на Гроссе Фрайхайт и сказать его жене, что между нами все кончено.

Вышибала, стоявший в дверях ее клуба, казался встревоженным.

— Не входи, Пит, — умолял он меня, — ее муж тебя убьет!

— Мне нужно с ней повидаться, — ответил я, не придав никакого значения его словам, поскольку уже встречался с мужем. — Это займет всего пять минут.

— Давай, я передам ей записку, — предложил вышибала по доброте душевной, но я прошмыгнул мимо него и разыскал свою официанточку. Когда она меня заметила, ее взгляд выразил ужас.

— Мой муж тебя может так отделать, что родные не узнают, — сказала она, обливаясь слезами.

В этот самый момент влетел вышибала, чтобы сообщить, что он видел мужа, который шел за мной по пятам от самого «Топ Тена».

— Быстро, — в мужской туалет и запирайся, — сказал он, — я тебе дам знать, когда можно будет выходить.

Я бросился в кабинку и примостился на ванночку, уперев ноги в дверь, чтобы их случайно не заметили. Так я прождал около получаса, стараясь не производить никакого шума, пока муж, дымясь от бешенства, повсюду меня разыскивал. Наконец, он решил прекратить поиски и уйти: я остался цел.

Я перекинулся несколькими словами с его женой и дал ей понять, что абсолютно необходимо, чтобы между нами все было кончено. Она была согласна больше не встречаться.

В том момент, когда я выходил, вышибала был занят своим фингалом, который получил, пытаясь задержать мужа, но тем не менее с присутствием духа сделал мне одно последнее предупреждение:

— Если этот тип еще хоть раз заметит, что ты здесь ошиваешься, он тебя изничтожит!

Я в этом ни секунды не сомневался.

Но на этом дело не кончилось, потому что после того памятного вечера девушка еще несколько раз приходила меня навестить в «Топ Тене», невзирая на своего мужа. Тот обнаружил себя двумя неделями позже — я заприметил его со сцены: даже с такого расстояния было видно, что он пьян и настроен драться. Он сразу же головой вперед с глазами, вылезшими из орбит, бросился ко мне, растолкал официантов ударами кулака, залез на стол, опрокинув стаканы, и наконец кое-как добрался до сцены.

БИТЛЗ как раз исполняли одну из песен. Опустив руку, я схватил бутылку, из числа тех, что всегда валялись на сцене, стараясь при этом не сбиться с ритма. По какой-то таинственной причине все остальные из группы принялись насвистывать, пока он приближался ко мне, тяня свои мускулистые ручищи к моей шее. Мне пришлось разбить бутылку о его череп, иначе он, в стельку пьяный, рухнул бы на меня и попытался задушить или ударить. Обмякнув, он даже растрогался и оперся о мое плечо, чтобы подняться. Слава богу, песня закончилась, и я мог ретироваться. Я вскочил на ноги, и все вместе мы зигзагами бросились к бару, где каждый заплатил за себя, заказав по стакану. После этого случая я его больше никогда не видел… его жену, впрочем, — тоже.