Его волчица. Я тебя приручу (СИ) - Невинная Яна

Но, даже осознавая необходимость заботы о детях – не в бытовом плане, не в материальном, а именно в проявлении обычных родительских чувств, – я не могу найти в себе сил, чтобы даже приобнять детей, сказать им ласковое слово. Почему, и сам не знаю.

Скорее всего, не хочу привязываться к ним и давать ложное ощущение, будто у них есть кто-то вроде отца. Или брата, друга. Поэтому коротко благодарю детей за находку и строго отправляю спать. Они убегают, даже не обидевшись. Правильно, нечего им надеяться на что-то.

– Выходит, Наташа оставила нам след, – заключает Михал, задумчиво теребя в руках полоску ткани и глядя вглубь чащи. – Что будем делать?

– Я всё равно не усну, – признаюсь, бросая взгляды на дом, в котором продолжают отмечать непонятно что. – Да и не дадут.

– Тогда попробуем отследить беглецов. Но решать тебе.

– Я пойду искать Наташу, а потом Веру.

– Ты решаешь, – на удивление спокойно кивает Михал.

У меня отлегло от сердца, когда Михал после паузы предоставил мне выбор – как вожаку. Стало быть, поверил и признал мое лидерство.

А мне было до сих пор не по себе от странных и нелепых обвинений, а еще я злился на Михала за то, что заронил в мою голову зерно подозрения. Теперь буду мучиться домыслами о том, почему же услышал те самые разглагольствования Вежбицки.

Ведь пришлось обмануть Михала. Я точно знал, где находился профессор, на каком расстоянии от моей палаты. И это расстояние было совершенно недостижимо не только для человеческого уха, но и для уха обычного пациента «Возрождения». И только я услышал, как будто чем-то отличался от других.

Вот только чем?

Глава 19. Вера. Новая жизнь.

Ночь наступила неожиданно. Как будто время ускорило бег. Мне же хотелось притормозить и дать себе время опомниться. Слишком быстро происходят события, словно кто-то переключает на пульте каналы, а на экране моя жизнь в виде мельтешащих кадров.

Вот один из моей прошлой жизни, серый, блеклый, будто и не было. Он сменяется тревожными, но яркими кадрами – путешествие, экскурсия, поездка до «Возрождения».

Всё так быстро, что и не осмыслить. Больница – одна сильная вспышка, когда я не чувствую себя собой, когда всё неправильно. И наконец реальный взрыв, когда меня выбрасывает за пределы нормального. Кому верить? Как действовать?

На новом жизненном этапе я уже не могу быть тихой и незаметной Верой Мироновой, не получится. Такой быть уже нельзя. Такая не выживет, не справится.

Приходится быстро подстраиваться под меняющиеся обстоятельства. Во мне что-то проснулось, и это плохо контролируемое нечто диктует другие правила, а сейчас не дает мне сидеть на месте и покорно ждать, пока кто-то придет и расскажет мне о моем будущем.

Я хочу сама определять свою жизнь. Зачем еще тогда было решаться на рискованное мероприятие, кроме как не для того, чтобы вырваться из заколдованного круга?

Наутро просыпаюсь обновленной. Прислушиваюсь к звукам вынужденного пристанища.

За окном заливаются птицы, радуясь по-летнему теплому солнцу. Пробуждаются обитатели нашего дома и других, стоящих рядом.

Что ни говори, удобно, руководствуясь неведомым внутренним компасом, понимать, что происходит вокруг тебя. Я знаю, что нахожусь в деревянном доме на большой опушке, окруженной лесом.

Рядом другие дома и нежилые постройки со скотом. Настоящая деревня. Не могу сказать, сколько человек проживает в этом поселении, но точно больше десяти.

Целая община. Семьи. Точно есть дети, много детей. Пахнет лесом, дымом, свежеприготовленной едой.

Внизу, на кухне, суетится Йоланта. Ее муж Адам ушел еще утром, я не ощущаю его присутствия. А вот Костя спит. И это меня радует. Он обязательно испортит мне настроение, если зайду к нему.

Наверное, я бы не отказалась просыпаться так каждый день. Это так не похоже на мою прежнюю жизнь. Толика неизвестности вперемешку с опасностью будоражит кровь. Никогда я не ощущала себя такой бодрой и здоровой, с жаждой деятельности и отличным настроением.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

От удовольствия потягиваюсь в постели, а потом проверяю сбившуюся за ночь повязку. С удивлением обнаруживаю, что от моей раны на плече не осталось и следа. Улыбка сразу же сходит с лица. Неужели я превращаюсь в оборотня? Нет. Об этом даже думать не хочу. Быстрой регенерации есть другое – научное объяснение.

– Уже проснулась? – В дверях появляется улыбающаяся Йоланта. На голове у нее сложное сооружение из косичек, а платье напоминает украинский национальный костюм – красно-белое и с передником, топорщащимся на большом животе. В руках она держит стопку одежды.

Вскакиваю с постели, поправляя взъерошенные волосы.

– Привет. Сегодня какой-то праздник?

– Праздник?

– Твоя прическа и платье, – подсказываю я.

– А, это…  – Йоланта проходит в комнату и кладет стопку одежды на край постели. – Нет, это не праздничный наряд. Обычное платье. А прическу мне сделали девочки. Они любят возиться с моими волосами. Хочешь, и тебе такую сделают? У тебя красивые волосы.

– Спасибо. Я не против, только хочется привести себя в порядок, принять душ, нормально одеться. Это же для меня одежда?

– Для тебя. Помоешься, а потом будем завтракать. И познакомлю тебя со стаей. Что такое? – Йоланта замечает, как я хмурюсь при слове «стая». – Ты всё еще не веришь?

Злясь на себя, пытаюсь оправдаться. Слишком во мне укоренилась вежливость.

– Йоланта, прости, но в это невозможно поверить. Вот если бы я увидела своими глазами…

– Тебе не надо видеть, ты уже должна чувствовать в себе волка! Ты ведь понимаешь меня, хоть и не знала польского, чувствуешь запахи, твое тело меняется, рана зажила.

– Этому может быть и другое объяснение кроме того, что я превращаюсь в волка. Но дело даже не в этом. Мне нужно связаться с внешним миром. Костя ужасно себя чувствует, у него жар. Бешенство от укуса собаки развивается очень быстро, и он может умереть.

– Бешенство? – с недоумением спрашивает Йоланта. – Так ты всё еще думаешь, что вас укусила бешеная собака? Ну, мой муж, может, и бешеный, но в не таком плане, – с мечтательной улыбкой продолжает она. Но мне вовсе не шуток.

– Послушай, я понимаю, что для тебя мы чужие и ты не беспокоишься о том, что с нами будет, но…

– Чужие? – Йоланта подходит ближе и кладет руки мне на плечи, смотря прямо в глаза. – Мы не чужие. Ты спасла меня. Буквально вытащила из лап смерти. Меня и моего ребенка. Благодарность нашей стаи к тебе невозможно выразить словами. Ты готова помочь моему сыну появиться на свет. И вы с твоим Костей почти что члены стаи. Как же ты можешь говорить, что вы чужие? Мы одна семья.

Молчу, переваривая сказанное. Понимаю, что спорить с ней бесполезно. Она свято верит в то, что говорит. И не понимает, насколько меня пугают эти слова о семье, стае и прочем.

Особенно о стае. Ведь если это религиозная секта, это одно. Но когда люди представляют себя волками, то они не просто последователи какого-то культа, а еще и сумасшедшие. Наверное, мы попали к язычникам, поклоняющимся культу волка. От этих мыслей начинает болеть голова.

Больше не могу спорить и задавать вопросы, на которые получу странные, выходящие за грань реальности ответы.

– Пожалуйста, Вера, останься с нами, – умоляет Йоланта. – Ты очень нам нужна. Здесь ты можешь обрести семью, которой у тебя не было. Ты не пожалеешь, если останешься. Подожди немного и ты не сможешь поступить иначе.

– Я подумаю, – с натугой соглашаюсь я, но мы обе понимаем, что в моих словах больше сомнения, чем покорности судьбе.

***

Проходят сутки. Всего лишь двадцать четыре часа, а я чувствую себя совершенно другим человеком. Да и человеком ли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Слова, сказанные Йоланта, крепко врезались мне в память. Пока Костя выздоравливал, я знакомилась с жизнью общины. Днем вместе с Йолантой и другими девушками занималась множеством дел, без которых поселение не могло бы существовать. Обычные женские дела, поглощающие массу времени и занимающие ум. Готовка, уборка, стирка, занятия с детьми.