Записки прижизненно реабилитированного - Ян Янович Цилинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таня испытывала смущение, но не имела ни сил, ни желания оторваться. Угадав чувства балерины и стесняясь своего порыва, неизвестный отступил на шаг и примолк. Но Татьяна сейчас не могла с ним расстаться.
— Скажите, кто вы и как вас зовут? — спросила она.
— Номер СЕЕ-884, статья 58, пункт 10, 11, срок пять лет, — затараторил незнакомец и вдруг громко рассмеялся. Татьяна подхватила смех. Она поняла, что в студенте сработала лагерная привычка. Именно так был обязан отвечать заключенный администрации. Иначе полагался карцер. Номер был и у нее. Человек в особых лагерях обезличивался и превращался в инвентарный номер.
Продолжая смеяться, собеседник представился:
— Я Вася Иголкин, бывший студент. Еду домой в Москву.
Смех соединил их еще больше.
— Я Таня Федотова, тоже москвичка, тоже студентка… бывшая, тоже освободилась и тоже направляюсь домой в Москву. Давайте будем на ты!
Они сели друг против друга за столик у окна купе.
— Ты правда балерина? — спросил Василий.
— Нет, я только училась в балетной школе, когда была девчонкой. Потом я решила стать драматической актрисой и поступила на актерский факультет в институт театра. А где ты жил? — поинтересовалась Татьяна.
— На Большой Молчановке.
— А я на Малой Бронной.
Оказалось, что они родились и выросли в одном городе, ходили по одним улицам, дышали одним воздухом, смотрели на одно небо и сохранили в своей памяти и мечте облик мира, в котором прошло их детство и началась юность.
Перед глазами Татьяны промелькнула ее прошедшая жизнь. Она, как и Василий, родилась в 1930 году. После закрытия балетной школы во время войны перешла в общеобразовательную среднюю школу, которую окончила в 1949 году. Один учебный год ь военное время, как и у многих, был потерян. В ту пору очередной виток педагогических реформ развел девочек и мальчиков по разным школам, обучение стало раздельным. Между женскими и мужскими школами устанавливались дипломатические отношения. Старшеклассницы и старшеклассники ходили друг к другу на вечера, писали записки, флиртовали, влюблялись и ссорились, бродили по улицам, целовались по закоулкам, смеялись, дурачились, оглядываясь, сидели обнявшись на скамейках, вздыхали, объяснялись в любви и быстро меняли привязанности. Как и другие недавние девчонки, вступающие в возраст любви, Татьяна включилась в общий водоворот флирта, встреч, поцелуев и влюбленности.
Введение раздельного обучения имело одно важное последствие, которое осталось незамеченным его учредителями. При установлении дипломатических отношений выбиралась дружественная школа, где вечера продолжаются дольше и бывают чаще, где мальчики лучше танцуют, где девочки красивее и влюбчивее. Принимались во внимание и другие подобные достоинства. Часто выбор школы менялся. В результате между молодыми людьми завязывался широкий круг знакомств, не предусмотренных учредителями раздельного обучения. Девушки и юноши объединялись по общим интересам и стремлениям.
Компания, к которой тяготела Татьяна, к концу школы превратилась в серьезный литературно-драматический кружок с широким кругом интересов и с достаточно высокой культурой. Балерина скользила по поверхности этих событий, но во внешних проявлениях жизни ей не было равных. Девчонка отчаянно флиртовала и мучила своих многочисленных поклонников. Серьезных привязанностей у нее не было. Татьяну не застигла гроза первой любви, короткая, волнующая и радостная.
Время юности закончилось для Татьяны слишком рано. В начале 1950 года, будучи студенткой института театра, она по совету матери вышла замуж за 35-летнего дипломата, блестящего, солидного и обеспеченного. Со стороны Татьяны это был брак без особой любви, но и без расчета. Дочь уступила упорным настояниям матери, которая считала дипломата хорошей партией и которую начинал беспокоить богемный образ жизни Татьяны. Дипломат хотел обрести дом, семью, тихую пристань и в дополнение к этому молодую красавицу жену. Такие мечты редко сбываются. Татьяна не созрела для уготованной роли. Она не взяла своего от молодости. Студентку тянуло к школьным и институтским друзьям, на вечеринки, в компании. Дома становилось нестерпимо скучно. Темы для разговора с мужем были исчерпаны. Общие интересы не появились. Однажды Татьяна с досады и злости на мужа изменила ему с артистом, которого встретила на вечеринке. Длительного продолжения эта связь не имела. Подозревая неладное, дипломат придирался и ревновал. Дело шло к разрыву. Конец был неожиданным. Мужа арестовали и расстреляли за шпионаж и измену Родине. Была ли его вина, никто не знает. Татьяну, как жену врага народа, отправили на пять лет в лагеря. Это случилось летом 1951 года. Она не прожила с супругом и года.
Вспоминая о прошлом, Татьяна чувствовала, что Василий по своему духу человек ее круга и мальчик ее юности. Но он теперь был мужчиной сильным, быстрым на ум, немного суровым и вместе с тем удивительно светлым и чистым.
«На кого он похож, кто мог бы с ним сравниться? — перебирала в своей памяти Татьяна. — Колька? Нет. Колька на самом деле слюнтяй. Ромка умен, энергичен, но трусоват. Витька всегда был трепач, им и остался… Никто из наших ребят не смог бы выдержать испытаний и стать таким». Новый знакомый превращался в человека из сказки.
Неожиданно Василий прервал раздумья балерины:
— Таня, пойдем на Собачью площадку[16]!
Татьяна любила и помнила этот уголок старой Москвы, затерянный в арбатских переулках. Но его отделяли тысячи километров пути и целая вечность времени, проведенного за решеткой. Балерина сказала:
— Собачья площадка так далеко. Даже не верится, что она существует… Мы заглянем туда, когда вернемся домой.
— Нет, я зову тебя сейчас, — настаивал студент.
— Не шути так, Василий, — ответила Татьяна с укором. Ее больно кольнуло, что Москва оставалась еще далеко и прогулка с Василием была невозможна.
— Таня, я не шучу, — сказал Василий спокойно. — Мы можем там побывать. Слушай меня внимательно и не противься. Представь, что мы выходим на Собачью площадку с Дурновского переулка. Смотри на картину, которая тебе открывается.
Татьяне показалось, что она стоит на тротуаре рядом со старинной гранитной тумбой. Впереди простиралась площадь, мощенная булыжником, со сквером посередине. Кругом вырисовывались неясные контуры зданий.
— Вспомни, слева расположена керосинная лавка, — объяснял Василий. Татьяна увидела знакомое вросшее в землю одноэтажное строение. — Справа находится музыкальное училище имени Гнесиных, — продолжал студент. Перед балериной вырос особняк, в котором она много раз бывала. На окнах играли солнечные блики. Стены и колоннада были окрашены в чистый белый цвет. Неясные контуры зданий становились четкими. Вырисовывались хрупкие силуэты особняков. Перед глазами Татьяны открывалась панорама Собачьей площадки. Балерину возвращали в московский мир уже не слова Василия, а собственная память,
