Людовик XV и его эпоха - Александр Дюма

Правда, мы ранее чем через десять лет увидим конец, хотя и не видели их начала, всех этих мелких государств, расположенных на полуострове.

Вся слава обеих этих кампаний – 1734, 1735 и 1736 годов – осталась за Францией, и внимание всей Европы было обращено на ее военные силы.

До сих пор мы говорили о событиях, совершавшихся за пределами Франции. Посмотрим, что происходило внутри ее.

Герцог Ришелье в описываемую нами эпоху вступил в законный брак с принцессой Елисаветой-Софией Лотарингской, дочерью принца Гиза, которая через девять месяцев после замужества произвела на свет сына, названного герцогом Фронсаком.

Граф Бель-Иль пожалован кавалером ордена Св. Духа.

Король делает маршалами Франции герцога Рива, маркиза Пюисегюра и принца Тенгри.

Наша прежняя знакомая, принцесса Шарлотта-Аглая Валуа, наследная герцогиня Моденская, возвращается в Париж.

Дофин, сын Людовика XV, которому еще только шесть с половиной лет, переходит под надзор мужчин.

Герцог Менский, сын госпожи де Ментенон и Людовика XIV, родившийся 31 марта 1670 года, умирает на шестьдесят шестом году жизни в своем замке Со.

Наконец, королева разрешается от бремени дочерью.

В продолжение этих трех лет театр исключительно находится в распоряжении Вольтера и Мариво.

Вольтер ставит на сцене свои гениальные пьесы «Альзир» (Alzire) и «Блудный сын» (1'Enfant prodique), а Мариво украшает театральный репертуар своими – «Наследство по завещанию» (Ie Legs) и «Ложное признание» (les Fausses Confidences).

Глава 7.

1736 – 1742.

Герцогства Парма и Пьяченца переходят во власть австрийского императора. – Кончина великого герцога Гастона Тосканского, последнего из дома Медичи: кончина герцога Бервика, маршала Вильяра, герцога Менского и графа Тулузского, – Общество короля. – Лемоан, Нигалл и Буше украшают замок Шуаэи, купленный королем у герцога Лавальера. – Немилость к Шовелену. – Морпа, – Сестры госпожи де Мальи. – Госпожи де Вентимиль и де Лараге. – Ла Тремуйль. – Кончина госпожи де Вентимиль.

Время, последовавшее за подписанием мирного договора, о котором мы говорили в предыдущей главе, было употреблено некоторыми европейскими государствами, принимавшими в нем участие, на приведение в исполнение статей этого договора.

Таким образом, в силу этих мирных условий, граф Траун, от имени австрийского императора, принимает 16 апреля 1736 года во владение герцогства Пармское и Пьяченцкое.

Таким образом, 18 января и 31 марта 1737 года рекетмейстер ла Галезьер вступает во владение, от имени французского короля, герцогством Бар и герцогством Лотарингским.

9 июля 1737 года великий герцог Тосканский Гастон, не совсем охотно соглашавшийся отдать свое герцогство австрийскому императору, умирает на шестьдесят шестом году жизни; он был последним из дома Медичи, род которых продолжался более двухсот тридцати шести лет. После смерти великого герцога Гастона принц Краон принял вместе с сенаторами присягу на верноподданство герцогу Лотарингскому.

3 февраля 1739 года король сардинский и 21 апреля того же года короли испанский и Обеих Сицилий приступают к исполнению условий Венского договора.

Наконец, 1 июня в Париже объявлен мир. В продолжение этого времени остаток общества времен Людовика XIV исчезает, и вместо него образуется новое общество, общество времен Людовика XV.

Герцог Бервик умирает на шестьдесят восьмом году жизни. Кроме того, умирают последовательно, один за другим:

Маршал Вильяр – на восемьдесят первом году,

Герцог Менский – на шестьдесят шестом году,

Кардинал Бисси – на восемьдесят втором году,

Граф Тулузский – на шестьдесят четвертом году,

Маршал д'Естре – на семьдесят пятом году,

Герцог Мазарин – на шестьдесят девятом году,

Маршал Роклор – на восемьдесят втором году,

Самуил Бернар – на восемьдесят шестом году,

Принцесса Конти – на восемьдесят втором году.

Из прежнего старинного общества остался один только кардинал Флери, который, в свою очередь, также умрет в скором времени.

Около молодого короля – лет двадцати семи – двадцати восьми – толпится уже новое поколение, новая генерация, с другими нравами и обычаями, с другими идеями и суждениями. Старший в этом новом обществе – герцог Ришелье, но герцог Ришелье был таким человеком, который, казалось, никогда не старел. Он был для короля всем – дипломатом, посланником, на пирах – застольным товарищем, товарищем на охоте, наставником в делах любовных, наставником на войне. И никто другой, как только он, дает тон всей этой ветреной молодежи, составлявшей общество Людовика XV, которая своим поэтом считает Мариво, своим живописцем – Ватто и своим романистом – Кребильона-сына.

После герцога Ришелье следует ла Тремуйль, красавец собою, фаворит Людовика XV, – тот самый ла Тремуйль, который, командуя в последнюю войну эскадроном и будучи сшибленным с лошади, заботился только о том, чтобы не иметь лицо свое изуродованным, для чего постоянно прикрывал его обеими руками. После ла Тремуйля следуют граф д'Айен, происходивший из того гордого и тщеславного рода Ноайлей, который через госпожу де Ментенон вступил в родственный союз с Людовиком XIV, подобно тому, как Мортмары – через маркизу Монтеспан; маркиз Сувре, товарищ короля по воспитанию, приближенное лицо к королю; маркиз Жевр, маркиз Коаньи, маркиз д'Антен и герцог Нивернуа – словом, все эти молодые люди знатного рода, которые недавно еще присутствовали при осаде Филиппсбурга, выиграли у австрийцев Пармское и Гуасталльское сражения и которые со шляпою в руке, с накрахмаленными манжетами, с бантом на правом плече, одержали, ничего этого не измяв, победу над англичанами при Фонтенуа.

Для всего этого общества с изменившимися нравами и понятиями Версаль со своими великолепными каштановыми деревьями, длинными галереями и прекрасным парком уже не тот, какой нужно. Для маленьких вечерних собраний, для приятельских ужинов нужны уже не большие, роскошные апартаменты, а маленькие, уютные комнаты, салоны без блеска и этикета, где бы можно было свободно валяться на атласных диванах или кушетках, видеть себя со всех сторон в зеркале и, наконец, в разговорах избегать труда говорить громко, дабы заставить себя слышать.

Людовик XV покупает у герцога ла Вальера замок Шуази, который сделается Марли Людовика XV.

Тогда Лемоан, Нигалл, Буше и Куазво приступают к работам. Одни гранят и отшлифовывают мрамор, другие покрывают им здание. Целый мир сатиров, прелестных нимф, наяд, пастушек и пастушков, украшенных лаврами, венками, лентами, вдруг как бы по мановению волшебной палочки вырастает из-под земли, одушевляется, расходится по садам и галереям, по балконам, окнам и стенам замка. Зрелище поистине великолепное, очаровательное!

Что же остается еще после этого из прежней эпохи? Остаются служители – лакеи, камердинеры и проч., эти докучливые свидетели всего, что делается в доме, эти нескромные судьи. Но с новым порядком вещей исчезают и они. Лорио упраздняет их должности, Лорио, искусный механик, который изобретает столы особенного устройства, под названием услужливых (officieuses) столов, на которых приборы спускаются под пол и снова поднимаются со всем тем, что каждый гость требовал по записке подать себе.

Вся эта пылкая молодежь, жадная до забав и удовольствий, алчущая любви, почестей и славы на войне, имела, как и можно предполагать, своим врагом старого кардинала Флери, человека прежних времен. Приближенные короля хотели было возобновить попытку вроде той, которая не удалась во времена маркизы При, в эпоху регентства герцога Бурбонского. Заговорщиками были госпожа де Мальи, продолжавшая, как и прежде, быть фавориткой короля, маркиз Жевр и герцог ла Тремуйль. Целью этого заговора было удалить от двора кардинала и назначить на его должность маркиза Шевелена.

Кардинал узнал обо всем через преданных ему сообщников графа Тулузского. К несчастью заговорщиков, Шовелен поставил себя на худой позиции. В последнюю войну, когда Шовелен был министром иностранных дел, распространился – неизвестно, справедливый или ложный – слух, будто он получил из Вены в виде подкупа значительную сумму, чтобы притеснять Савойю и действовать против нее (припомним здесь, что король Карл-Эммануил в награду за свой союз получил только две небольшие провинции). Кардинал собрал все эти слухи на бумаге, составил из них обвинительный акт, представил этот акт в королевский совет и исходатайствовал приказ об изгнании Шовелена.

20 февраля Морпа вошел к Шовелену и вручил ему от кардинала Флери письмо следующего содержания:

«Дружеские отношения, в которых я постоянно находился с вами, милостивый государь, удерживали меня до сих пор от нанесения того удара, который, по долгу чести, совести и для благосостояния государства, я вынужден нанести вам теперь. Подписал: кардинал Флери».