Людовик XV и его эпоха - Александр Дюма

Побудительной причиной такой резолюции была некоторая демонстрация примаса и других польских дворян в пользу короля Станислава.

Целью этой демонстрации было предложить польскую корону отцу королевы Франции.

Выслушав сделанное ему предложение, Станислав поник головой и сказал:

– Я знаю поляков: они меня выберут, но поддерживать не будут!

– Будьте только выбраны, – отвечал ему Людовик XV, – а я вас уж поддержу.

На это обещание своего зятя Станислав принял сделанное ему предложение и объявил, что сам будет стараться о своем избрании Соперником его по престолонаследию был, без сомнения, курфюрст Саксонский принц Август, сын покойного короля.

Россия и Австрия, видя, что Франция держит сторону Станислава, объявили себя в пользу принца Августа.

Россия снарядила флот в Балтийском море.

Австрия же сделала все нужные распоряжения, дабы воспрепятствовать Станиславу проезжать через ее владения.

20 августа, то есть за пять дней до того числа, на которое назначено было избрание Станислава на польский престол, некто кавалер де Тианж, имевший большое сходство с королем, еще более увеличил это сходство, нарядившись в его платье и надев на голову шляпу, которую тот постоянно носил.

Эта перемена имени и костюма произошла в Берни, близ Парижа, куда Станислав приехал из Варшавы.

В Берни настоящий и мнимый король расстались, отправившись в разные стороны.

Тианж, принимаемый за Станислава, отправился по дороге в Бретань, где 26 августа в шесть часов вечера сел на корабль в виду народа и при громе портовых орудий.

Что касается Станислава, то он должен был сухим путем прибыть в Варшаву в сопровождении одного только кавалера д'Андело. Дабы предохранить себя от всякой опасности, король надел на себя черный парик и камзол серого цвета весьма скромной отделки. Что касается кавалера д'Андело, то он оделся в костюм более богатый, ибо должен был выдавать себя за господина, между тем как королю надобно было играть роль простого гражданина. Оба они сели в худую, старую карету и выбрались на плохих почтовых лошадях на дорогу к Мецу. Но как ни стара и подержанна была эта карета, тем не менее она была французского фасона и, въехав в любой город Австрийской империи, могла вызвать у всех подозрение. Вследствие сего кавалер д'Андело объявил Станиславу, что с таким экипажем, как у него, уехать далеко нельзя. Остановившись в гостинице, кавалер д'Андело попросил содержателя ее узнать, не продается ли в городе у кого-нибудь немецкий тарантас. Хозяин навел справки и сказал, что нашел такой экипаж. Надобно было этот экипаж осмотреть и поторговаться в цене с тем, кто его продавал. Так как д'Андело чувствовал большую усталость, он попросил короля взять эти хлопоты на себя. Король согласился с просьбой своего спутника, и карета была куплена на деньги короля.

Король и д'Андело потребовали лошадей и отправились в дальнейший путь.

До Берлина они ехали благополучно, но, когда они подъезжали к столице Пруссии, им начали устраивать у заставы длинные допросы: купец (то есть Тианж) и приказчик его (то есть Станислав) с честью выпутались, однако, из этой ловушки.

Во Франкфурте-на-Одере они встретили племянника маркиза Монти, бывшего в то время французским посланником в этом городе. Они сели в его карету, в которой король, дабы обмануть шпионов, занял четвертое место.

Наконец 8 сентября Станислав въехал в Варшаву.

Избрание его на престол, назначенное в 25-й день августа, было отложено до 11 сентября.

Итак, король приехал вовремя, ибо ему надобно было показаться народу и бороться за самого себя.

10-го числа он, верхом на лошади объехал всю Варшаву при криках и приветствиях всего народа.

11 сентября стали собирать голоса: все были за Станислава, все единодушно признавали его королем Польши.

Князь Вьешновицкий, литовский канцлер, один только был против этого избрания. Он вышел из собрания вместе с некоторыми недовольными, которые, собственно из угождения ему, старались быть на его стороне.

В этот же самый день, то есть 11 сентября 1733 года, примас мог бы провозгласить польским королем Станислава, но он надеялся, что ему удастся удалить как-нибудь князя Вьешновицкого, который, как мы сказали, был против Станислава и не хотел выехать из Варшавы. Как бы то ни было, но на другой день Станислав был провозглашен королем, вопреки желанию литовского канцлера и его приверженцев.

Но случилось то, что предвидел Станислав: дабы сделать избрание его на польский престол ничтожным и не имеющим никакой законной силы, русская армия пошла на Варшаву. Сто тысяч поляков, соединившись для того, чтобы избрать своим королем Станислава Лещинского, удалились в провинции, узнав о приближении русской армии. Польское войско было слабое и расстроенное, без всякого порядка и дисциплины, а между тем помощь, обещанная Людовиком XV, еще не подоспела. Приверженцы Станислава старались, однако, ободрять его и не поддаваться и говорили, что, для того чтобы иметь успех, нужно только выиграть время. Они бросили взор на разные укрепленные места, могущие служить убежищем королю, и выбор пал на Данциг, вольный город, находившийся под покровительством польского короля.

Вследствие сего Станислав 2 октября торжественно въехал в Данциг, сопровождаемый примасом, графом Понятовским, французским посланником, и другими польскими вельможами.

В то время как Станислав въезжал в Данциг, русские входили в Польшу. И здесь, в Пражском предместье, вследствие сделанного главнокомандующим русской армией генералом Ласи объявления от имени императрицы Екатерины об избрании на польский престол принца Августа, последний был провозглашен королем Польши.

Известие, полученное в Данциге, об этом новом избрании нимало не удивило Станислава.

– Я правду говорил, – сказал он, пожав плечами. – Сопернику моему придется так же скоро, как и мне, испытать верность избравших его.

И он объявил жителям Данцига, что уезжает из их города и возвращает им данное ему слово, но жители Данцига не желали отпустить от себя Станислава. Вследствие сего русская армия двинулась на Данциг. 20 февраля 1734 года началась осада города.

Таким образом, из частного, почти семейного дела возник весьма важный европейский вопрос.

Выше мы сказали, что Франция желала подать помощь Станиславу, но Франция не наудачу и не без соображений решила принять его сторону.

Ей надобно было для своих интересов, общих с интересами Испании, уничтожить могущество Австрии и Италии, ей надобно было поставить преграду для России. Эту преграду, этот оплот должны были составлять Швеция, Польша и Пруссия.

Швеция и Пруссия объявили себя нейтральными.

Станислав, король польский, продолжал политику Карла IX и Людовика XIV: Карла IX – тем, что поддерживал избрание Генриха III; Людовика XIV – тем, что поддерживал избрание принца Конти.

Станислав, находясь в Варшаве, мог бы в одно и то же время наблюдать за действиями Санкт-Петербургского и Венского кабинетов.

Итак, вот именно какие соображения вовлекли Францию в эту войну, войну, хорошо предпринятую, но худо поддерживаемую тем, кто имел наибольший интерес поддерживать ее, то есть Станиславом.

Став во главе слабого, неорганизованного войска, призывая поляков к оружию во имя польского патриотизма, король Станислав собрал только пятьдесят тысяч человек. С этим войском он предполагал вступить в борьбу с русскими, защищать столицу своего королевства при помощи Франции и сражаться до тех пор, пока не истощатся его силы. Но Станиславу было более пятидесяти лет, к тому же он никогда не был человеком решительным и энергичным. Поэтому Станислав объявил, что не допустит, чтобы через желание его утвердиться на польском престоле проливалась кровь его соотечественников, а так как этого нельзя было миновать, то он и решил, как мы уже выше сказали, удалиться в Данциг и ожидать там помощи от Франции.

Между тем граф Миних присоединился к генералу Ласи с десятитысячным корпусом и принял командование над войсками при осаде Данцига. Данциг был со всех сторон окружен русскими. Миних приказал его бомбардировать. Жителям города, истощившим все жизненные припасы, угрожал голод.

Но они надеялись на Францию, которая обещала им помощь. Франция не имела тогда еще обыкновения не сдерживать своего слова. Осажденные с полной уверенностью ожидали от нее помощи.

И вот наконец белый французский флаг показался на горизонте. Главнокомандующий французским флотом генерал де ла Мотт не осмелился, однако, подойти со своими судами близко к берегам, что грозило неминуемой гибелью: все береговые батареи находились в руках русских. Впрочем, надобно было заранее думать, что встретится такое препятствие. При таких обстоятельствах французским судам надлежало остановиться на Копенгагенском рейде и узнать от французского посланника при Датском дворе графа Плело, что надобно было делать.