Женские слабости - Маргарет Уэй

Но хуже всех придется Соне, если только ему не удастся взять под контроль медиа.

По своему долгому опыту Дэвид знал, что не удастся. Что же касается завещания… Если Маркус был так уверен, что может уговорить Соню выйти за него замуж, не мог ли он заставить их семейного адвоката переписать завещание? В таком случае Соня наверняка окажется наследницей. Он знал, что в прежнем завещании основным наследником был он, Дэвид. Маркус сам говорил ему об этом. Если Маркус переписал завещание, то оно могло бы быть оспорено в суде — если бы до этого дошло дело.

Маркус был больной человек, можно сказать умирающий, до безумия влюбленный в женщину моложе его на десятки лет. Маркус, скажем так, находился в состоянии легкой невменяемости. Как может неизвестная молодая женщина без всякого прошлого клясться, что она имеет право на значительную часть его состояния? Вывод очевиден — Соне пришлось поработать над Маркусом, чтобы тот изменил завещание в ее пользу.

У Дэвида пересохло во рту, когда он представил, что подумают обо всем этом его родители. Они были довольно вспыльчивыми людьми, и обходиться с ними нужно было почтительно и осторожно. Горе легко могло перейти в гнев.

Он не хотел разговаривать с ней по телефону. Это было бы слишком жестоко. Чтобы не тратить время на поиски парковки, он взял такси и поехал к торговому центру, где находился ее магазин.

Одного взгляда на его лицо Соне оказалось достаточно, чтобы понять, что случилось что-то ужасное. Сердце ее застучало о ребра. С утра в магазине было много работы, и лишь сейчас наступило временное затишье.

— Что-то с Маркусом? Приступ повторился?

Даже под загорелой кожей было заметно, как он бледен.

— Хуже. — Он встретил ее взгляд, чувствуя одновременно и горе, и стыд. Он и сейчас хотел ее, как не хотел ни одну женщину. — Мне нелегко тебе это говорить, но… Маркус умер.

— О нет… Боже, нет! — Она покачнулась и схватилась за прилавок. — Как… как это могло случиться? Его ведь выписали из больницы. Я сама с ним разговаривала вчера вечером.

— Не знаю, но… но сейчас нам нельзя терять время. Мы должны уйти отсюда.

— Я в любом случае не могла бы остаться. — Соня была совершенно убита.

— Да, тебе придется закрыть магазин. — Услышал он свой хриплый голос. — Я помогу тебе. Нужно успеть это сделать, пока кто-нибудь не пришел. Как только это известие появится в новостях, ты уже не сможешь сюда вернуться.

— Господи, как это ужасно… — простонала она. — Ты думаешь, это я убила его? — Ее всю трясло, казалось, она вот-вот упадет в обморок.

— Не надо казнить себя, — быстро сказал он.

— Как… как он умер? — Она всеми силами пыталась не разрыдаться.

— Его нашла экономка. Судя по всему, Маркус умер во сне.

— О боже… Леди Палмерстон уже знает?

— Еще немного — и каждый будет знать об этом. Ты должна уйти отсюда. Я сам должен уйти отсюда. Мы слишком известные люди. — Худшего сценария нельзя было и придумать.

На следующий день несколько фотографий Сони появились в газетах и в Интернете. И на всех она выглядела как кинозвезда.

Настоящая конфетка — таково было общее мнение. И всюду под руку с Маркусом. Рядом с Дэвидом Маркус казался еще старше. На снимке они смотрят друг на друга, сидя за столом вместе с другими знаменитостями на самом шикарном вечере года. На том самом вечере, когда на Соне был замечательный изумрудный комплект — колье и серьги Люси. Выражение ее лица на всех этих фотографиях было полным холодного достоинства, словно это достоинство было у нее в крови.

В Нью-Йорке стоял промозглый холодный день. В Центральном парке Ласло Андраши фон Ньюманн молча смотрел, как к нему приближается высокий крупный мужчина, одетый в серое пальто и темную меховую шапку, закрывающую уши. Мужчина остановился и вытащил из глубокого кармана коричневый конверт. Андраши фон Ньюманн уже видел эти фотографии. Эта женщина определенно принадлежала к его семье. И к его величайшей радости, она оказалась его исчезнувшей кузиной. Несколько фотографий были сделаны на улице, остальные — из австралийской прессы.

Значит, вот она, юная леди, которая хотела поиграть в прятки!

В обмен на конверт он передал мужчине другой конверт, содержащий весьма увесистую пачку денег. Эта информация стоила того. Теперь он знал, что Соня живет в Сиднее под именем Сони Эриксон. Это была удача, что человек, с которым она была связана, оказался известной фигурой, иначе искать бы ее пришлось намного дольше. Она умела путать следы не хуже профессионала. За это он не мог ею не восхищаться.

К нему Америка оказалась благосклонна. К нему и его семье. Но он был венгром. Он хотел вернуться к своим корням. Ласло уже вложил столько денег в эту страну, что смог получить назад свое родовое поместье и титул, где каждая бумага была подписана и скреплена печатью.

Каталин и Лилль, мать Сони, были мертвы. Он, Андраши фон Ньюманн, остался единственным наследником. Правда, была еще и Соня… Впрочем, он не хотел причинять вреда Соне. Все, что она должна, — это отдать ему Мадонну. Он сделает ей предложение, от которого она не сможет отказаться. Десять миллионов долларов на ее банковский счет? Да, именно так. Разумеется, если она не окажется настолько глупа, чтобы заупрямиться. Из бедной флористки в миллионерши за один шаг! Ее мать и отец погибли. Конечно, она пойдет на эту сделку. В конце концов, они были одной семьей. Он был графом Андраши фон Ньюманн. Этот титул не будет оспорен. Соне не должно быть позволено предъявлять претензии, что она графиня и единственная законная наследница родового поместья. У нее не должно остаться ни единого шанса. Свидетельство Каталин уничтожено. Все ссылки на него бессмысленны. Ее отец, старый граф, который остался во дворце, как и ее брат — наследник Каталин, стали жертвами войны. Что же касается матери Сони — Лилль, то она была все равно что дочь крестьянина.

Ласло в любом случае узнал бы свою кузину — стоило бросить на нее взгляд, как исчезало последнее сомнение, что она из рода Андраши фон Ньюманн.

Телефон звонил и звонил, когда Соня влетела в квартиру. Ее преследовали от самого магазина, куда она вышла за продуктами, — машина с корреспондентами от какого-то телеканала. Все это было очень похоже на то, как на охоте загоняют несчастную дичь.

— Тебе нужно сменить квартиру, — зазвучал в трубке голос Дэвида.

— Я никуда не собираюсь! — сказала она, устояв перед его грозным тоном. — Эти медиаохотники все равно достанут меня где угодно… Твои родители дома? — Фотографии Вэйнрайтов, прибывших в аэропорт, были уже на всех страницах газет. Никаких комментариев от них, конечно. Оба выглядели расстроенными.