Девочка-мебель - Евгений Енин

– В стене живете?

– В стене, – кивнул Вася.

– В стену надо войти?

– Войти, – согласился Вася.

Янка пихнула Васю в сторону кровати, в которую он вошёл по пояс. В общих чертах понятно: она превратилась в привидение. Для девочки, несколько месяцев бывшей мебелью, это не трагедия. Но так же было понятно, что прямо сейчас очеловечиться не удастся. Опять что-то начинается, опять она куда-то влипла. Вздохнув, Янка молча позвала Васю за собой кивком головы, и первая вошла в стену.

Ну, в общем, там было где развернуться. Она-то представила, что привидения в стене стоят, прижавшись друг к другу, как рыбки в банке с рыбными консервами. Оказалось, внутри хоть угуляйся.

Представьте.

Широкая улица, которую не назовёшь пешеходной, потому что не столько по ней идут, сколько над ней плывут привидения. По сторонам улицы домики. А на домиках – ещё домики, соединённые лесенками и длинными балконами. Получаются многоэтажные дома, до самого потолка, но составленные из маленьких избушек. В промежутках между избушками виднелась изнанка обоев.

– Ничего себе, – только и смогла сказать Янка.

Василий довольно хмыкнул.

– А как это? – Янка оказала на дома и улицу.

– Что «как это»?

– Как это всё в стене?

– А как у вас всё не в стене?

– Ну… не знаю. Так получилось. Так мы живём.

– Вот именно. А мы так живём. Полетели ко мне.

Василий жил в домке под самым потолком. Ничего похожего на кухню, спальню, туалет и просто мебель там не наблюдалось: незачем всё это привидениям, просто пустая комната.

– Располагайся.

Василий завис в воздухе в такой позе, как будто сидел в кресле. Янка попыталась устроиться так же, но провалилась сквозь пол на три домика ниже, сопровождаемая визгами и руганью соседей. Какой-то бородатый полупрозрачный дядька поймал её за ногу и вышвырнул в окно, где уже поджидал Василий.

– Вы-то чего орёте? Привидений не видели? – крикнул он соседям, просунув голову в стену. – Представь, что сидишь и будешь сидеть, – быстренько научил он Янку, затащив обратно к себе.

– Ага, – она довольно поёрзала в воздухе. Сидеть получилось. – Ты, значит, Вася.

– Вася.

Янка думала, как бы поделикатнее начать знакомиться.

– И когда ты умер?

Вася закашлялся, выпучив глаза:

– Чего? Ты с чего взяла? Живой я.

Тут уже закашлялась Янка:

– Как живой? Ты же привидение?

– Ну. А при чём здесь умер?

– Подожди, – Янка выставила вперёд ладонь. – Привидения, это когда кто-то умер, и получилось привидение. Не так, что ли?

– А, – вздохнул с облегчением Вася, – понятно. Когда кто-то умер, это призраки. Они в замках старинных живут, на кладбищах заброшенных. А мы привидения. Живём в стенах. И ничего мы не умерли. Мы вообще не умираем. Хотя…

Вася замялся:

– Тут такая штука… Чего я тебя позвал-то…

– Ничего себе позвал! – возмутилась Янка. – Ты меня в привидение превратил.

– Ну а как бы ты иначе сюда попала? – виновато развёл руками Вася.

– А ты меня спросил, хочу я вообще сюда попасть или нет? И как я, кстати, попаду обратно?

– Обратно легко, – отмахнулся Вася, – я тебе покажу. Хочешь – прямо сейчас. Послушай только. Послушаешь? – с надеждой заглянул он ей в глаза.

Сквозь его глаза Янка посмотрела в окно. Вздохнула. Послушать, пожалуй, можно. Истории слушать она любила.

– Ну, давай. Ладно.

– Ну вот, – начал Вася, устроившись в воздухе поудобнее. – Нас тут страшилки одолели.

– Ой! – решила заранее испугаться Янка. – Какие страшилки?

– Ваши. Детские.

Янка помотала головой. Она ничего не поняла.

– Ну, детские. В чёрном-чёрном лесу, красная рука, зелёные пальцы, гроб на колёсиках, и всё такое.

Янка не понимала.

– Ясно, – вздохнул Вася. – Объясняю. Были такие детские страшилки. Дети ваши человеческие друг другу рассказывали. А потом перестали. Забыли, наверное. Ну, они к нам и перебрались.

– Дети? – растерялась Янка.

– Да нет, страшилки.

Янка нервно оглянулась. Что такое страшилки, она не знала, но от красных рук с гробами на колёсиках хорошего ждать не приходилось.

– Они не здесь, – успокоил её Вася, – там, – неопределённо махнул он рукой.

– И что? – на всякий случай шёпотом спросила Янка.

– И то, что привидения в них пропадать начали.

– В гробе?

– В гробу, – поправил Вася. – И в нём тоже. Они же их не знают, страшилки эти. Страшилки их караулят в темноте, и им рассказываются. Как дорасскажутся, так привидение в страшилку попадает. И страшилка про него становится. И всё рассказывается и рассказывается. Только расскажется, сразу снова начинается. И так его целый день душат или ноги отрубают. Представляешь?

– Ой. А ты откуда про страшилки знаешь?

– Ну как откуда? Дом-то старый. До тебя дети жили. Рассказывали. А я подслушивал в розетку. Поэтому знаю. А теперь перестали рассказывать, – пригорюнился Вася.

– А что же ты всех не предупредишь? – удивилась и даже возмутилась Янка. – Предупреди всех, чтобы они эти страшилки не слушали.

– Как? – удивился уже Василий. – Нас знаешь сколько, только в этом доме. Десять этажей, восемь подъездов. Район-то хороший, тихий центр, все стены заселены под самый потолок.

– Ну что значит, как? По радио расскажи. Или по телевидению. Граждане привидения, опасайтесь гробов на колёсиках. И без колёсиков тоже.

– Янка, ну какое у нас радио? – пожал плечами Василий. – Мы же привидения. Ты бы ещё СМСки разослать предложила.

– А, ну да. Действительно. Ну, ладно. Хорошо. Страшилки. Саморассказывающиеся. Сами себя рассказывают в темноте. Привидения исчезают. А я-то здесь при чём?

Янка взмахнула руками так, что взлетела до потолка.

Ей только гробов не хватало.

– Как при чём? Как при чём? – в свою очередь подвзлетел Василий. – Ты же ребёнок.

– Сам ты ребёнок.

– Ну, не взрослая же.

– И что?

– И фея.

– И что?

– И… И…

Похоже, аргументы у него кончились. В том, что дети перестали рассказывать друг другу страшилки, она не виновата. В том, что те ушли к привидениям – тоже.

– Ты не поможешь? – спросил Василий после длинной паузы.

В его полупрозрачных глазах едва угадывались совсем прозрачные слёзы. Янка поняла, что деваться ей некуда, и тяжело вздохнула.

Через десять минут – чего тянуть, ей ещё уроки делать – единственная в мире девочка-охотник на страшилки отправилась на поиски страшилок. Они с Василием прошли внутри стены между детской и прихожей, свернули в стену между гостиной и кухней. Янка засмотрелась на гвозди, на которых с той стороны, в комнате, висели фотографии, а с этой стороны на них были натянуты верёвки и сушилось полупрозрачное бельё.

Из этой стены Василий привёл её в угол дома, наружной стене. Она была толстая, зимой промерзала, изнутри не прогревалась, и тут почти никто не жил. От чего обстановочка была что надо: темно и страшно.

– Ну вот, – сдавленным голосом сказал Василий. Он уже и сам не очень верил в свою затею. – Ну, вот, где-то здесь они и появляются чаще всего. Они, ну, это, здесь. Где-то.

Он нервно сглотнул.

– Ты иди, – подтолкнула его Янка, – тебе тут, наверное, нельзя. Я одна разберусь.

– Ладно, – сразу согласился Василий, – я тебя в гостиной в стене под подоконником подожду.

– Ага. Ну, давай.

Он улетел с такой скоростью, что ноги загибались. Янка стояла, оглядываясь. Что делать – понятия не имела. Вдруг из тёмного угла послышался песочный шепоток. Он становился всё громче, пока не превратился в шелестящий, но вполне различимый голос.

В чёрном-чёрном лесу стоит чёрный-чёрный дом. В чёрном-чёрном доме есть чёрная-чёрная комната. В чёрной-чёрной комнате стоит чёрный-чёрный стол. Вокруг чёрного-чёрного стола сидят чёрные-чёрные люди. На чёрном-чёрном столе стоит чёрный-чёрный гроб. В чёрном-чёрном гробу лежит чёрный-чёрный человек.

Янка вдруг поняла, что она не слышит это, а видит! Это она входит в чёрный-чёрный дом, открывает чёрную-чёрную дверь, попадает в чёрную-чёрную комнату. Это к ней повернулись чёрные-чёрные люди, сидящие вокруг чёрного-чёрного стола, на котором стоял чёрный-чёрный гроб. И чёрный-чёрный человек садится в своём чёрном-чёрном гробу и протягивает чёрную-чёрную руку именно к Янке. И все сидящие за столом чёрные-чёрные люди поворачиваются к Янке. А человек в гробу говорит:

– «ОТДАЙ МОЁ СЕРДЦЕ!»

Янка зажмурилась и заорала.

Когда она открыла глаза, никакого чёрного дома не было. Всё то же сумрачное и холодное место внутри наружной стены её квартиры. Часто дыша, она стала дёргать свою одежду. Отпечатков чёрных рук не видно. Успокоившись, Янка тут же разозлилась. С ума посходили, так пугать. Ну ладно, она им устроит. Янка походила кругами, глядя в тёмные холодные углы. Минут через пять шепоток посыпался снова. И всё повторилось. Она входит в чёрный дом, открывает дверь в чёрную комнату, в чёрном гробу на чёрном столе садится чёрный человек и протягивает к ней чёрную руку.