Микстура от косоглазия - Дарья Донцова

– Мрачное, – вздохнул Костя.

– Отвратное, – подхватил Женя.

– Нет изюминки, – пискнул Федор.

– Сядь на диван, – велела Роза.

– Фу, гадость! – замахал руками Костя. – Ну-ка ляг, как мадам Рекамье.

Я попыталась принять нужную позу.

– Руки вытяни, – создавал мизансцену Женя.

– Не то, – пробормотал Костя, – вытяни одну ногу, вторую согни в колене, подтяни к подбородку, выше, выше… У тебя что, артрит?

– Нет, – пропыхтела я, пытаясь сложить нужным образом нижние конечности, – просто трудно так изогнуться.

– Спортом надо заниматься, – сердито заявил Костя. – Вон вчера мы были у Светы Раминой, гимнастки, так та прямо узлом завязывалась.

– Хорош болтать, – оборвала его Роза, – действуй лучше, нам еще к Приходько ехать.

– Теперь одну руку за голову, второй обхватывай себя за плечи, – принялся командовать Женя, – нет, левее, то есть правее.

– Левее, – влез Костя, – талию изогни.

– Да она словно в диван проваливается! – вздохнул Федя. – Картинки нет.

– Подложите подушку, – велела Роза.

– Не то получится, – пробубнил Костя, – о, книги! У вас есть энциклопедии? Неси сюда!

Через десять минут фотографы настелили на диван ровным слоем толстые книги, прикрыли их пледом и уложили меня сверху. Кое-как приняв страшно неудобную, но нужную им позу, я замерла перед объективом. Теперь понимаю, что испытывал Рахметов, укладываясь каждый вечер почивать на гвоздях.

– Улыбочку, – заорал Костя, – снимаю!

– Вспышка не работает, – сказала Роза.

– Да ну?

– Точняк! Не моргала!

– С ума сойти! – заорал Костя и велел мне: – Лежи, не шевелись.

Через пятнадцать минут кадр на диване был отснят.

– Нам нужна изюминка, – бормотнул Витя, – на диване скучно вышло. Она же дюдики пишет… Дайте ей в руку сигару…

– А на голову милицейскую фуражку! – с энтузиазмом воскликнул Костя.

– Слева пусть посадит собаку, – ожила Роза, – справа кошку.

– И дым надо изо рта выпускать кольцами, – суетился Женя, – классно получится.

– Простите, но я не курю, – робко возразила я.

– И чего? – уставился на меня круглыми глазами Костя. – Трудно в рот дыма набрать? Начинаем, ребя. Женька, беги к метро за сигарой.

Следующий час меня заставляли, напялив на голову фуражку Куприна, заталкивать в себя отвратительно вонючий дым, а затем выпускать сизое облако. Наконец Костя произнес:

– Снято.

Я расслабилась, но не тут-то было.

– Иди переодевайся, – приказал Женя.

– Зачем?

– Нехорошо, когда на всех снимках одна одежда. Сейчас станем делать семейное фото: ты, муж, мама, ребенок.

– Это невозможно!

– Почему?

– Муж на работе, мама давно умерла, а ребенка у меня нет.

– Едрит твоего влево, – скривился Костя, – это плохо, у нашего журнала установка такая: главное – семья.

– А что за мужик по коридору бегает? – спросила Роза.

– Отец.

– Тащи его сюда.

– Может, не надо? – безнадежно спросила я.

– Надо, Арина, надо, – заявил Костя, – вообще всех волоки, кто есть.

Начался форменный сумасшедший дом. Никитку велели нарядить в «воскресный» костюмчик, на Ленинида напялили свитер Олега, Томочку впихнули в мое зеленое платье, Кристине начесали волосы и уложили в немыслимую прическу. Но совершенно поразила меня Марина Степановна. Пожилая дама появилась в палантине из меха неизвестного животного. У горла она прикрепила камею. Даже Костя замолчал, увидав, как Марина Степановна вплывает в гостиную. Когда вопрос с одеждой присутствующих был решен, начали выстраивать композицию. Фотографы переставили всю мебель: шкаф сдвинули к двери, около окна поместили диван, стол оттащили к стене.

– Ну а теперь, – радостно воскликнул Женя, – сделайте вид, что просто, как всегда, вечером смотрите телевизор!

Я сдержала рвущийся наружу истерический смех. Ну представьте себе картину: на диване, в ряд, выпрямившись, словно проглотив аршин, сидят люди с потными, красными от напряжения лицами. В центре композиции красуется Марина Степановна, в мехах и бриллиантах, справа я в милицейской фуражке, слева Ленинид при полном параде, с сигарой в руке, в самом углу Томочка с Никиткой, одетым в парадный костюмчик. Простая российская семья, которая каждый день в подобном виде смотрит телик!

Но все проходит, закончилась и съемка. Фотокорреспонденты сложили зонтик, камеры, лампы и отправились на кухню, где Ленинид уже нарезал сыр и колбасу. Роза приступила к интервью:

– Сколько раз вы выходили замуж?

– Один.

На лице корреспондентки отразилось удивление.

– Всего?

– И что тут странного? – обозлилась я. – Большинство людей связывает себя узами брака единожды.

– Смолякова четыре раза ходила в загс, – возразила Роза, – ладно, попробуем с другой стороны, – вы лесбиянка?

– Я?!

– Вы.

– Господи, отчего такая мысль пришла вам в голову!

– Но вы живете вместе с подругой!

– Она замужем, и я тоже.

– Почему тогда в одной квартире?

– Нам просто нравится быть рядом, мы всю жизнь, до того как расписались с супругами, провели вместе.

– Хотите сказать, что обладаете обычной сексуальной ориентацией?

– Естественно.

На сильно раскрашенной мордочке Розы появилось глубокое разочарование.

– О чем же мне писать! – воскликнула она.

Я пожала плечами.

– Вас муж бьет? – с надеждой спросила Роза.

– Нет, конечно.

– Вы пьете?

– Только чай.

– Покупаете вещи у известных модельеров?

– Нет.

– Почему?

– Ну, как-то не приходило в голову идти в Дом моды, да и дорого очень.

– Ага. Что коллекционируете?

– Ничего.

Роза выключила диктофон.

– Ужасно, провальный материал, попробую хоть как-то извернуться, но будет очень трудно. Если хотите, чтобы о вас писали газеты, следует изменить образ жизни.

Я постаралась сохранить на лице приветливое выражение. Лесбиянка, без конца меняющая эксклюзивные шубы и собирающая перстни, – вот замечательная героиня нынешних газет.

Алина Ламэ не подвела, ровно в три часа, в кафе «Чуланчик», распространяя запах элитной французской парфюмерии, ворвалась дама в элегантной шубке из щипаной норки. По тому, как к ней, кланяясь, кинулся гардеробщик, стало понятно: госпожа Ламэ постоянная посетительница ресторации. Подлетев к столику, где я сидела с чашечкой кофе, Алина мигом заявила:

– Оплачивать вам счет не стану.

– Мне это и в голову не пришло бы, – удивилась я, – сама способна рассчитаться за эспрессо.

Алина плюхнулась на стул и кивнула официантке:

– Ася, как обычно.

Потом она скомкала салфетку и сердито сказала:

– Ну? Опять снова здорово! Вновь потребуете рассказывать, как дело было?

– Да, пожалуйста, – кивнула я.

– О боже! Ладно, но имейте в виду, что повторяю в последний раз. Сто раз уже пожалела, что отнесла заявление в милицию. Никого не наказали, зато у меня всю кровь выпили! Значит, так! Примерно год назад я обратилась к Элизе.

– Это кто?

Алина подскочила:

– Издеваешься, да?

– Что вы, конечно, нет. Просто я ничего не знаю об Элизе.

– Но я сто раз рассказывала следователю…

– Понимаете, он уволился, теперь дело веду я, очень прошу еще разок вспомнить все.

– Ладно, – процедила Алина, – хоть злость у меня уже прошла. Слушайте.

Элиза – гадалка, хозяйка салона «Волшебный шар». Она широко известна в артистической среде. Берет за свои предсказания Элиза бешеные суммы, но почти все ее прогнозы сбываются. Штормовой наплыв клиентов начался к ней после того, как она нагадала Марусе Реутовой, балеринке из неудачливых, что у той украдут ребенка, годовалого Ваню.

Маруся сначала не поверила гадалке. Денег у Реутовой особых нет, зачем бы киднеперам обращать внимание на ее сына. Но Элиза только качала головой и повторяла:

– Вижу похищение.

Маруська посчитала гадалку дурой и не поленилась рассказать об этом на всех углах. Представьте теперь ее ужас, когда годовалый Ванька пропал из коляски? В полном ужасе Реутова бросилась в милицию, где, весьма неохотно взяв заявление, ей сообщили, что раскрывают только десять процентов подобных дел.

– А остальные девяносто? – напряглась Маруська.

– Вы погодите расстраиваться, – вздохнул молоденький милиционер, – может, еще в те десять попадете.

Еле живая от ужаса, Маруся примчалась к Элизе. Ворожея недовольно спросила:

– Зачем пришла? Ты же не поверила, всем гадости про меня наговорила, чего теперь хочешь?

Маруся упала Элизе в ноги.

– Простите, Христа ради! Посмотрите в свой шар, может, увидите Ваняшу!

Элиза не стала кривляться, провела сеанс гадания и решительно заявила:

– Ребенок жив. Сейчас скажу адрес.

Маруся бросилась на указанную улицу. Ключ от квартиры лежал, как и указывала Элиза, под ковриком. В комнате, на широкой, грязной кровати спал Ваня. Мальчика одурманили каким-то снотворным.