Никита. Побеждая страх (СИ) - Бонк Теона

Господи, ну почему я влюбилась в такого упрямого, сложного мужчину?

Я слышу, как щелкает замок входной двери, как она открывается и закрывается, слышу его тяжелые шаги, затем вижу его мощную фигуру в дверном проеме. Глядя на него, отвечаю на свой вопрос.

Потому что он — это он. Каждый раз, когда я смотрю на него, чувствую волнение и трепет. И еще что-то в области сердца начинает ныть. И все вокруг кажется ярче, наполненным смыслом. Я помню точный момент, когда впервые почувствовала это. Я приехала в автосервис проверить машину, и там был он. Разговаривал о чем-то с Харлеем. Я не могла отвести от него глаз, а он даже не заметил меня.

Не двигаясь, смотрю, как он ходит в темноте по комнате и раздевается. Его брюки падают на пол. Совершенно неважно, что он разбрасывает свою одежду повсюду. Утром, я знаю, ее не будет. Как и его самого.

Кровать прогибается, когда он забирается на нее и придвигается к моей спине.

— Юль, — он шепчет мне на ухо. — я пришел.

— Я, вроде как догадалась, — говорю с улыбкой.

— Ты же хотела, чтобы я разбудил тебя?

— Да, — мой ответ тонет на его губах, когда он поворачивает меня на спину и прижимается ими к моим губам так, словно умирает с голоду. Этот поцелуй горячий, влажный и требовательный. Как же мне это нравится! По крайней мере в постели он не сдерживает свои эмоции. Наши дыхания сплетаются. Он быстро накатывает презерватив и, приподняв мои бедра, входит в меня со стоном.

О да, он стоит того, чтобы ждать!

Его тело двигается все быстрее, и он все еще не прерывает поцелуй. Его язык теперь двигается лениво и нежно, это так противоположно всему остальному. В этот момент я чувствую себя такой счастливой. Когда-нибудь я буду чувствовать себя абсолютно счастливой, когда он будет весь мой. И телом и душой. Просунув руку между нами, он обводит кончиками пальцев мой клитор, и оргазм накрывает меня, как приливная волна. С каждым толчком движения его бедер становятся все интенсивнее. Теперь его губы касаются моего уха. И звуки, вырывающиеся из него, в сочетании с его движениями сводят меня с ума.

— Юля, — рычит он, последний раз глубоко вонзаясь в меня с низким протяжным стоном. Он утыкается лицом в мою шею и замирает.

Это все, что он готов мне дать. Но этого недостаточно.

Терпение, напоминаю себе еще раз. Терпение, которое последние дни подвергается серьезному испытанию.

Через пару минут он перекатывается на спину, стягивает презерватив и бросает его в тазик, стоящий на полу у кровати. Я поставила его туда после четвертой нашей ночи, замучившись оттирать от них пол по утрам.

Никита притягивает меня к себе, и я, положив руку ему на грудь, смотрю на него сверху вниз. Он лежит, закрыв глаза. Можно было бы подумать, что он спит, если бы не его рука, лениво выводящая на моей спине круги.

Когда я вижу, что на его расслабленном лице на миг мелькает улыбка, мое сердце останавливается, а потом начинает биться с новой силой. Он опять улыбнулся! Ложусь на его грудь и закрываю глаза, чтобы насладиться теплом его кожи, биением его сердца и безопасностью его рук, крепко обнимающих меня.

Сегодня все по-другому. Никита другой. И секс какой-то особенный, проникновенный. Может быть, потому что была пауза? Он соскучился? А может быть, разговор в машине все-таки затронул его больше, чем он хочет показать? Или же мне просто хочется в это верить, и я это придумала.

Мне каждый раз все труднее удерживаться от того, чтобы не закричать «Останься!» Но это ничего не изменит, лишь поставит его в неловкое положение, а меня в унизительное.

Не знаю, почему, но мне кажется, что сегодня он не уйдет. В это мне тоже очень хочется верить. Тем сильнее мое разочарование, когда через полчаса он скатывается с кровати и тянется к своей одежде.

Я хочу сказать ему «останься», но вместо этого делаю вдох и кричу ему в спину, когда он выходит в коридор.

— Никита!

— Да? — он оборачивается в дверях.

— Не приходи больше.

Это последнее, чего я хочу. Но как бы сильно я ни хотела его, как бы сильно ни любила, мне нужно, чтобы он чувствовал то же самое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что? Почему?

— Потому что... это должно прекратиться. Я не могу так.

— Я же говорил тебе, что мы вообще не должны этого делать, что это все, что я могу дать тебе, но ты была согласна! — он делает шаг вперед и застывает посреди комнаты. В полумраке мне видно, как он напряженно сжимает и разжимает пальцы.

— Я знаю.

— А теперь ты решила, что мы больше не будем этим заниматься?

— Я не хотела только секса с тобой, и ты знал это с самого начала. Ты не можешь винить меня за надежду. Но, по-видимому, мы хотим не одного и того же.

— Я предупреждал тебя. Ничего не изменилось.

— И именно поэтому тебе лучше не приходить. Я не могу больше, — шепчу. — не могу.

— Что ты не можешь? — его голос напряженный и колючий.

— Любить тебя, зная, что это безответно.

Он кивает, глядя в пол. Закрываю глаза, не в силах больше смотреть, и по моей щеке скатывается слеза. В комнате стоит полная тишина.

Следующее, что я слышу, щелчок замка входной двери.

30

Когда на следующее утро я прихожу в офис, выясняется, что Никита улетел в Израиль. Якобы для того, чтобы лично протестировать и закупить бронежилеты. По словам Ильи, это очень крутая новейшая разработка израильских военных. Что они лучшие в этом деле. Все это он рассказывает мне с горящими глазами и волнением в голосе, не замечая отсутствия с моей стороны такого же энтузиазма.

Он говорит что-то еще, но я не слышу. В моей голове крутится только одна мысль.

Он улетел. Нашел решение. Он просто сбежал.

Дни проходят одни за другим, серые и монотонные. Парни сказали мне всегда держать входную дверь в офис запертой. Если придет курьер, не впускать его, а забирать посылки и корреспонденцию на пороге. Никто посторонний не должен заходить внутрь. Также я не должна никуда ходить одна в темное время суток. Обращать внимание на все, что покажется мне необычным и подозрительным. Стандартные меры предосторожности, заверили они меня.

Спустя несколько дней, поеживаясь от утренней прохлады, вбегаю в офис, думая о том, что скоро придется сменить летние платья на свитера. Лето заканчивается, и это добавляет еще больше меланхолии к моим и без того невеселым мыслям.

Подозреваю, что сегодня опять придется маяться ерундой, так как я переделала всю бумажную работу, которая была. Проходя по коридору в туалет, смотрю на закрытую дверь его кабинета. И сразу чувствую это.

Он вернулся. Никита здесь. И похоже намеревается играть в свою привычную игру в прятки. Разве я когда-нибудь навязывалась ему? Неужели он не понимает? Мы не сможем избегать друг друга вечно.

Еще пара дней коротких неловких столкновений. Еще несколько дней, когда он избегает смотреть мне в глаза...

Сажусь за стол и беру чистый лист.

Чуть позже на парковке, меня догоняет взволнованный голос Андрея.

— Юля! Что это? — трясет он в руках бумагу. — Что это за хрень?

Ускоряю шаг, стремясь скрыться в своей машине от его вопросов.

— Юля! — он стучит мне в пассажирское окно, когда я выруливаю с парковки. — Ты не можешь уйти! Погоди!

Выезжая на дорогу, бросаю взгляд в зеркало заднего вида. На растерянного Андрея, сминающего в руке мое заявление на увольнение.

Не могу ехать домой. Там везде он. Может мне пока пожить у мамы, спрашиваю себя, поворачивая в сторону ее дома. В дороге морально готовлюсь к ее причитаниям о моем весе, ведь за последнюю неделю я похудела еще больше. Из-за переживаний у меня совсем не было аппетита.

— Юля? Почему ты не на работе?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У нас в пятницу сокращенный рабочий день, мам, — лучше пока не говорить ей, что я уволилась. Вот найду новую работу, тогда скажу. Прямо с понедельника и начну поиски. — Я приехала на все выходные!

— Ну вот и хорошо! — мама обнимает меня, и это сразу приносит облегчение. А с ним приходит и внезапно проснувшийся аппетит. Дикий аппетит!