Комплекс Супермена - Андрей Арсланович Мансуров

контроля над вами, и уход с Земли были позиционированы как обязательные условия. Для вступления тыхволдов в наше Содружество.

Однако тогда никто не предвидел, что существа вроде разработанных ими «гомо сапиенс», смогут, и начнут весьма интенсивно развиваться. И даже выделят энергию атомного ядра. И даже смогут изготовить оружие Второй Категории разрушительности. А затем освоят и космическое пространство. Что уже опасно для нашего Содружества.

Тыхволды тогда, девятнадцать тысяч квоггов назад, с нашими условиями согласились. Потому что торговля и обмен знаниями могли очень много им дать. Контроль с вашей планеты был снят, остались только наблюдательные посты и пункты связи.

— Если мы стали так «продвинуты» и развивались столь быстро, то почему нас просто не остановили? На этапе до создания ядерной бомбы? И начала освоения космоса? — Синельников предвидел ответ, словно и сам стал завзятым телепатом, или расчётчиком.

— Ты подумал правильно. Они, то есть — тыхволды, погибли в разрушительной для одиннадцати их звёздных систем междоусобной войне. Сделав свои планеты и пространство внутри этих систем непригодными для обитания. Произошло это три тысячи квоггов назад. Как считает кое-кто из наших… У вас ближайшим аналогом будет — социологи. Так вот, как считает часть наших специалистов-социологов, тыхволды невольно «заразились» у вас кое-какими вредными мыслями и стереотипами поведения.

Именно тогда, с концом их расы, и прекратился избирательный контроль за вашей расой, не позволявший развивать металлургию. А представители Содружества не считали этичным вмешиваться в дела существ, которые теоретически могут стать разумными.

— То есть, пока мы, получается, неразумны?!

— По нашим критериям — именно так. С такими расами мы даже не вступаем в официальные сношения. — существо выделило это слово тоном.

Синельников прикусил губу. Всё ясно. «Визит» — неофициальный. И хотя в лоб существо сказать ему ничего конкретного не сможет, но намекнуть — наверняка!

— Ладно — «официально» общаться — …рен с ним. Но почему тогда… Этот контроль не стали осуществлять уже после того, как мы создали бомбу и стали расселяться? Пусть и не тыхволды, так какие-либо другие расы вашего Содружества?! Вы же уже тогда наверняка понимали, что мы рано или поздно доберёмся и туда, где вы нас притормозили? — сейчас Синельников и правда: недоумевал. Раз дело обстояло настолько серьёзно, и последствия развития человечества эти… Это Содружество существ предвидело за десятки тысячелетий, странно что их, людей, действительно — не ограничили на стадии «охоты и собирательства»! Или хотя бы — очистки и обогащения урана.

— Во-первых, мы все, когда приняли к исполнению резолюцию Совета Содружества о согласии на вступление тыхволдов в Содружество, подписали соответствующую конвенцию. О невмешательстве в их уже осуществлённый эксперимент. (Поэтому в ваших системах у нас — только наблюдатели!) Ну а во-вторых, нам и самим было интересно: как будет происходить ваше развитие в условиях отсутствия контроля и искусственного управления и направления.

— И… Что? Посмотрели? — Синельников чувствовал, как обида и злость наполняют душу. Но старался не проявлять этого внешне — «микромимика», будь она неладна!..

— Посмотрели. Однако я предлагаю тебе оценить нашу гуманность: мы даже сейчас не уничтожили весь ваш род, ограничив только ваше перемещение в пространстве.

— Это — как?

— Скоро поймёте. — существо сделало неопределённый жест лапкой (Назвать эту клешню рукой у Синельникова и язык-то не повернулся бы!) — А пока — прощай. Я сказал тебе всё, что должен был сказать на нашей беседе.

— А ещё беседы — будут?! — но существо уже исчезло, оставив на стуле брюки Синельникова. Которые вновь оказались аккуратно сложены.

Сияние померкло, сменившись унылым полумраком каюты, чуть рассеиваемым ночным дежурным фонарём.

Синельников однако обнаружил, что вовсе не сидит, как ему представлялось, а лежит на спине! Глядя во всё тот же «горячо любимый» подволок!

Сон?!

Да оно и верно: такое может привидеться только в горячечном бреду!

Никак, это его распалённое воображение нарисовало инопланетного монстра. Расчётчика. «Неофициального» визитёра. Черти его задери.

Хотя…

Если подумать, существо вовсе не выглядело монстром. Скорее — высокомерным и напыщенно-менторским собеседником. Но вот то, что оно говорило…

Нужно записать всё это.

Вдруг пригодится в дальнейшем — если действительно выяснится, что земную экспансию и правда — каким-нибудь образом ограничили?!

Но… Не посчитают ли его просто — вот именно: параноиком?!

Возможно, конечно. Но ведь он может просто сказать, что сон оказался настолько странным, что он хочет просто зафиксировать его, чтоб потом… переосмыслить. Отлично.

Синельников поднялся с постели, прошёл к коммуникатору в углу у двери. Потыкал в номеронабиратель. Вздохнул. Трубку сняли после пяти гудков:

— Дежурный по медотсеку, капитан Павлов.

— Здесь капитан Синельников, капитан. Сейчас я приду к вам, мне нужно сделать мемориальную запись. Приготовьте полиграф и звукозаписывающую аппаратуру.

Лоренцо Рота побарабанил пальцами по полированной столешнице.

Третий раз он прослушивал странную «мемориальную» запись, и третий раз недоумевал. С одной стороны то, что бойцам снятся кошмары, особенно в такой неоднозначной ситуации — понятно и естественно. С другой — слишком уж подробный и конкретный кошмар явился этому Синельникову. Работой одного лишь подсознания такое обилие достоверных деталей объяснить трудно. Да и запомнил всё матёрый профессионал с намётанным глазом и цепкой тренированной памятью отлично — так не бывает со снами.

Неужели…

Неужели и правда — капитану продиктовали некое… Неофициальное Послание, предупредив о том, что жизненное пространство землян в будущем будет… Ограничено?

А как? И где?

Пять дней Рота думал, сообщать ли о странном происшествии командующему авианосцем, как, вот именно, о — «неофициальном» предупреждении. Или просто списать этот случай на разгулявшееся воображение капитана Синельникова.

Кинув ещё один сердитый взор на кубик аудиовоспроизводящего устройства на столе, Рота протянул к нему руку. Взвесил на руке. Даже в неправдоподобной лёгкости начиненного электроникой устройства ему чудились вызов и насмешка.

Проклятые зелёные человечки!..

Наконец доктор, сопя и вздыхая, спрятал упрямый кубик от греха подальше — в самый дальний угол нижнего ящика стола.

Ночью коммуникатор у изголовья Коруниса ожил: экстренный вызов.

Генерал даже поколебался долю секунды, прежде чем взять в почему-то похолодевшую руку привычную тяжесть старинной переговорной трубки:

— Корунис слушает.

— Генерал, сэр! Это вахтенный офицер, майор Тимбалайн Пэрис, — голос молодого, как помнил Корунис, майора, аж дрожал от сдерживаемых эмоций, — Кажется, мы наконец кое-что нашли!

— Отлично. Докладывайте.

Через десять минут полностью одетый и даже побритый Корунис прибыл на мостик.

Деловитая суета, царящая в большом полутёмном помещении, наполненном сейчас моргающими экранами, гудящими коммуникаторами и поднятыми по тревоге дежурными офицерами, даже без слов говорила о том, что у людей появилось, наконец, дело. Такая атмосфера всегда действовала на генерала словно бокал