Сумрачная дама - Лаура Морелли

Микеланджело в разговоре о военном задании Доминику казалось так же нелепо, как и увидеть в кузове армейского грузовика крошечную фигурку его собеседницы.

– Они украли Микеланджело? – Доминик раскрыл рот. Но если нацисты бровью не вели, уничтожая миллионы ни в чем не повинных людей, то они, наверное, бровью не поведут и воруя знаменитое произведение искусства.

Джози кивнула, копаясь в записях.

– И еще массу всякого почти из всех европейских стран. Они даже украли в Польше Леонардо да Винчи и Рафаэля. Они говорят своим, что союзники нанимают еврейских искусствоведов, чтобы красть все, что представляет художественную ценность. Их послушать – так мы увозим все это в США, в частные коллекции. Врут, конечно. Весь смысл миссии «Людей памятников» – в том, чтобы вернуть произведения их законным владельцам в Европе. Мы с собой ничего не забираем.

Доминик покачал головой.

– Я понятия не имел. И что же они ищут в Ахене?

Она махнула рукой в сторону головного грузовика, как будто лейтенанта-коммандера Стаута на пассажирском сидении рядом с Полом можно было разглядеть с их места.

– Ну, теперь, когда побоище позади, он надеется, что хоть в церкви что-то осталось. Тут была столица Священной Римской Империи. Но мы не знаем, сохранилось ли там еще хоть что-то. – Джози пожала плечами. – Мы знаем только, что они заберут все, что смогут. Другие команды «Людей памятников» тоже пытаются сохранять искусство. – Она еще раз полистала блокнот. – Они работают по всей Франции и Италии. Обкладывают мешками с песком Понте-Веккьо во Флоренции. Об этом писал мой коллега в начале недели.

– По-моему, пустая трата времени, – высказался солдат, сидящий напротив. – Защищать памятники – не наше дело. Мы должны собирать то, что осталось, и отвозить все, что можем, в безопасные места. А здания защищать бессмысленно.

– Бессмысленно или не бессмысленно – планы именно такие, – сказала Джози. – Союзники еще и составили по аэроснимкам подробные карты для защиты других памятников.

Пока их машина тяжело катилась в сторону горящего города Ахена, Доминик отрешенно разглядывал руины вокруг. Он знал, что в Битве за Ахен количество погибших с американской стороны исчисляется тысячами, а с немецкой – много большими числами. Согласно докладам разведки, которые к ним приходили, пока они беспомощно смотрели из лагеря на горящий город, бои были тяжелые и тысячи немцев были захвачены в плен. А дальше на восток уже миллионы людей лишились жизней от рук нацистов. И какой сейчас смысл в каких-то картинах и старых домах?

Доминик, конечно, высоко ценил искусство, но людей он ценил намного выше. Он задумался, что чувствовала бы Салли, если бы узнала, что он погиб, защищая какую-нибудь картину или скульптуру. Тысячи жизней. Как далеко разойдутся волны скорби? Перед лицом всего этого какой смысл в их задании? В своем старом взводе он по крайней мере чувствовал, что делает хоть что-то для борьбы с противником. Сейчас же Доминик чувствовал, как его оптимизм бледнеет перед лицом бессмысленного ожидания и зачистки после погрома.

– А еще мы получаем доклады разведки о хранилищах краденого искусства в Германии, – продолжила Джози, наградив солдата взглядом, сполна выражающим нью-йоркский гонор. – Стаут ждет не дождется, когда Германию освободят, чтобы можно было взяться за дело. Он все время на телефоне, пытается собрать на эту работу как можно больше людей. Все, что украли нацисты, должно было куда-то деться, и если мы доберемся до их схронов, мы сможем все забрать и отправить домой.

– А я вам скажу, от дома мало что осталось, – пробормотал солдат рядом с ними. Доминик, глядя на руины Ахена, не мог не согласиться. Не в первый раз он возблагодарил Господа, что Салли и Чечилия были в безопасности в Питсбурге, и взмолился, чтобы война не добралась так далеко. Хотел бы он знать, сколько из законных владельцев этих работ вообще живы.

Едкий запах разбомбленного города делался все сильнее. Все в машине замолчали, в ужасе от одних только масштабов разрушения. Они ехали по узким трамвайным путям: первые несколько миль это была единственная хоть как-то пригодная для передвижения дорога. Машина двигалась с трудом, подскакивая на шпалах. С трамвайных растяжек свисали провода. Ближе к центру города вдоль дороги шли жилые дома. Кое-где Доминик все еще мог разглядеть остатки былого великолепия: кусок стены из песчаника, мраморную статую, часть фасада – в трещинах и пробоинах, с покосившимся номером дома и обгорелыми остатками дверного проема. В промышленных районах стен не осталось вовсе – только горы щебня; чьи-то жизни и мечты беспощадно сравняли с землей. Кроме их колонны в городе не было никого. Где раньше была красота, теперь зияли безликие, зловещие пустыри. Чем ближе к центру, тем меньше было неразбитых окон, пока в конце концов на месте домов не остались только пустые стены. У одной из таких стен лежал на боку поломанный книжный шкаф, а разбросанные по остаткам деревянного пола книги шелестели страницами на ветру.

Джози перестала судорожно писать в блокноте и тихо ахнула, показав на что-то пальцем.

Доминик проследил за ее рукой, она показывала на гору щебня, которую они объезжали. Там лежал ботиночек: маленький, ручной работы; можно было представить, как заботливая бабушка с любовью его вяжет. Теперь он лежал посреди улицы, в пятнах крови, сажи и известковой пыли. Один из грузовиков их колонны переехал его колесом.

– Смотрите, – сказал кто-то из солдат, махнув рукой вверх. Доминик посмотрел и с изумлением увидел, что одно из зданий – большая старая церковь – было еще цело. Фасад был изрешечен пулями, но шпиль по-прежнему гордо смотрел в небо. Они приближались к старейшей части города, и теперь через дым проступали, одна за другой, церкви – все старые, и все наполовину целые. Доминик понял, что это наверняка дело рук «Людей памятников» с их картами. Если бы не они, церкви наверняка сравняли бы с землей, как и весь остальной город: как жилые дома, принадлежавшие когда-то ни в чем не повинным мирным жителям, которые вовсе не хотели этой разрушившей их жизни войны.

– А выжившие есть? – тихо спросил он.

Сидевший рядом с ним офицер пожал плечами:

– Почти всех гражданских эвакуировали. А что до остальных, то они, наверное, прячутся по подвалам. Если кто-то еще жив.

Доминик представил себе семьи, прячущиеся где-то в пыли и темноте, как они сжимаются в кучки, когда слышат, что над ними проезжают грузовики. Почему их колонна шла к каким-то старым зданиям, когда в подвалах были люди, нуждающиеся в их помощи? Он смотрел на руины Ахена. Внезапно винтовка в его руках