На темных аллеях - Татьяна Тронина

Макаров отложил телефон, открыл папку с делом. «Обвиняемый Тарасенков, будучи в состоянии алкогольного опьянения…» Нет, не идет ничего в голову. Макаров закрыл папку, отодвинул ее в сторону. В висках стучали молоточки — вечером, вечером, вечером… Вечером жена опять убежит к своему любовнику. «Да, обвиняемый Тарасенков, мне бы твои проблемы!»

…Пару лет назад он познакомился с Настей. Какой-то воришка на улице выхватил у нее из рук сумочку, а Макаров догнал его, схватил, нацепил наручники, потом сдал в руки патрулю, вернул сумочку хозяйке. И — влюбился в потерпевшую.

Потому что никогда еще не встречал таких женщин. Каких? Ну, словно не от мира сего. Нежная, веселая, наивная и ласковая. Красивая… Настя напоминала ангела. И этого ангела надо было хранить и оберегать.

Детство у нее было не из легких — старшая в многодетной семье. Родители пили, поколачивали дочь, заставляли смотреть за младшими. В восемнадцать лет Настя сбежала из дома. Работала на трех работах, чтобы снимать квартиру, чуть не надорвалась. Поэтому, женившись, Макаров разрешил Насте сидеть дома, не гонял ее по хозяйству, ничего не требовал.

Она, конечно, отчаянно скучала в браке, все просила его оставить опасную службу, побольше времени проводить с ней. Наверное, был бы ребенок, она не скучала бы… Но как от нее ребенка требовать — она сама дитя еще по характеру, да и все детство свое возилась с младшими. Конечно, теперь не стремится стать матерью.

Примерно год назад началось. Он, Макаров, не хотел верить, все глаза закрывал, потом пришла та вобла в очках, Ромашова — подружка Насти, и вывалила на него всю правду. У жены — любовник.

Сначала Макаров хотел поймать этого любовника и поговорить с ним по-мужски, потом понял — нельзя, ведь если Настя счастлива с тем человеком… Ведь он, Макаров, — сухарь, зануда. С ним, с мужем, и поговорить не о чем!

Тянул все, делал вид, что ничего не замечает. Думал, может, само рассосется и Настя бросит любовника.

Выходит, нет. Выходит, наоборот, Настя его, Макарова, решила бросить…

А как без Насти? Мир такой грязный, жестокий, серый, тусклый… И только одно утешает, дает силы — рядом есть Настя, солнышко.

Макаров достал из сейфа табельный ПМ, взглядом раздраженно скользнул по вороненой стали. «Дурной каламбур получается, а, Макаров? Макаров с пистолетом Макарова. Но что ж поделать, если он, муж, Насте больше не нужен…»

Следователь приставил пистолет к виску. Надавил пальцем на спусковой крючок.

Проходящий по коридору молодой сержантик дернулся, а потом замер, услышав за дверью одного из кабинетов выстрел. Очнулся и стремглав затопал прочь, за начальством…

Упала шляпа

Людочка, вспыльчивая и капризная особа девятнадцати лет, сидела на балконе, любовалась панорамой открывающегося перед ней города с высоты последнего, пятнадцатого этажа.

Вдали — другие дома, пониже (район был центральный, старинный) дворы, деревья… Красивые места, еще не испорченные городскими властями.

С балкона видно все как на ладони, далеко — зелень, зелень, да и вон маковки церквушек романтично возвышаются… Релакс.

Страстно светило солнце. Наконец-то настоящее солнце после долгой зимы! Людочка вздыхала, щурилась, томилась в его лучах.

Потом не выдержала и полезла в шкафчик рядом — там Людочкина мама хранила всякое ненужное барахло.

В глубинах шкафа пряталась широкополая соломенная шляпа — ее бог знает в каком году привезла из Сочи покойная Людочкина бабушка.

«А хорошо, наверное, сейчас в Сочи, — подумала девушка. — Хорошо сидеть в шезлонге, на пляже. Под ногами — раскаленная галька, над головой гудит самолет, только что взлетевший с сочинского аэродрома. Плеск волн еще…»

Людочка придирчиво себя оглядела — помимо шляпы, соответствует ли ее наряд пляжному дресс-коду?

И сделала вывод — вполне. На девушке в данный момент красовалось малиново-золотое кимоно (поскольку даже дома кокетка Людочка абы в чем не ходила), на ногах — пробковые легкие туфельки с золотой перепонкой. Да, хоть сейчас на пляж. В этом кимоно, в этих туфельках, в шляпе — вполне можно гулять по какой-нибудь эспланаде, вдоль моря, вечером, в лучах оранжевого солнца.

Кстати, у Людочки еще золотой лак на ноготках, золотые кудри от французского производителя красок для волос… Золотой — любимый цвет. «Гм. А что такое эспланада?» — неожиданно задумалась девушка. Слово было знакомым, но его точного значения она не знала. А идти в комнату, спрашивать маму — лень.

Девушка закрыла глаза и мысленно перенеслась в Сочи. Ветер. Солнце греет кожу. Плеск воды. Ну да, шум автомобилей внизу вполне можно принять за звуки набегающих друг на друга волн…

Внезапно рядом раздался грохот, пыхтение, шуршание…

Девушка открыла глаза и с досадой обнаружила, что на соседнюю, смежную половинку балкона вышел Коля Потапов. Это он испортил Людочке весь релакс.

Коле было лет тридцать. Небритый, в тренировочном костюме. Страшный.

А все потому, что Коля — не в себе с рождения. Диагноз — то ли олигофрен, то ли дебил. Бр-р, смотреть противно — поморщилась девушка.

Коля заметил за железной сеткой, разделяющей балкон, Людочку и просиял. Принялся мычать, махать ей рукой.

Коля Потапов никогда не гулял по улицам. Он гулял на балконе. Все тридцать лет своей жизни. Выходить на улицу он панически боялся, у него там случались припадки.

Из комнаты вышла и его мать — копия Маргариты Павловны из «Покровских ворот», шумная и любезная дама, поздоровалась с Людой. Девушка с неохотой ответила.

— Какая вы сегодня яркая, Людочка. А шляпа — ну просто чудо! Правда, Коля?

Коля восторженно замычал.

«Неприятная тетка. Ведь это в ней какой-то изъян… Потому и сына такого родила. Как же противно жить бок о бок с подобными соседями! Надо балкон застеклить, установить настоящую, непроницаемую перегородку, чтобы не видеть их, не слышать. А то знакомые дразнят — ой, Людочка, опять твой жених на балкон вышел!»

Все родные и друзья Людочки, кто у нее дома бывал и выходил на балкон, знали, что полоумный сосед Коля влюблен в Людочку.

«И Колина мать это знает. Вон с каким умилением она косится на меня… Фу-у».

Наконец Колина мать ушла обратно в комнату, на балконе остался только ее сын.

«Конечно, он ни в чем не виноват. Дурачок. Дитя тридцати лет от роду. И мать его только пожалеть можно… Но все равно противно!» — подумала Людочка, отворачиваясь.

Она попыталась представить, что Коли нет тут. Людочка поднялась со стула, приблизилась к перилам. Наклонилась, рассматривая то, что творилось внизу. А там — дорога, по которой ползет нескончаемый поток автомобилей, и блестят под солнцем их крыши. «Вот если бы у меня была своя машина…» — Но Людочка не успела додумать эту мысль, потому что внезапный и сильный порыв ветра сорвал у нее с головы шляпу…