Счастливый ребенок - Стивен Гаррисон

Дети не расположены к эмоционально ущербной жизни. Они с самого раннего возраста соприкасаются с тем, что живо, непринужденно и не стеснено страхом. Но эта энергия ребенка не имеет ничего общего с почитаемой обществом столь важной способностью производить товары и услуги. Если машины можно собирать на конвейере, то и учеников можно обучать по конвейерной системе. Наше общество преклоняется перед эффективностью конвейера, его автоматизированностью, его неутомимостью. Это божок, которого нужно ублажать, иначе он прекратит нас обеспечивать.

Время от времени мы все-таки задумываемся о жизни, которую ведем. Мы просыпаемся среди ночи и мучаемся вопросом о смысле жизни и своем месте в мире. В такие моменты мы осознаем, что конвейеры, автоматизированные фермы и повальная компьютеризация сами по себе не приносят счастья. Они были созданы для повышения производительности, но не для благополучия.

Но тут мы слышим собственный голос, как будто обращенный к нам из другого измерения: «Ну, пора отправлять детишек в школу на этом желтеньком автобусе. Пока, ребятки. Да, так о чем это я? Ах да, я еду на работу, потому что настало время выдавать продукт на-гора. А что до вопросов о счастье, то с ними придется подождать – я очень занят».

Промышленность знает, что должна способствовать счастью своих рабочих: она несет убытки из-за прогулов, текучести рабочей силы, больничных и еще бог знает чего. Депрессия и гиперактивность, разводы, домашнее насилие и жестокое обращение с детьми приобрели характер эпидемий. Армии консультантов дают советы, как создать впечатление, будто все мы связаны человеческими отношениями. Но в действительности у нас есть лишь иллюзия близости, а вместо реальности – телевидение, которое приглашает нас сопереживать людям, борющимся за «выживание», пока над ними висит вертолет с телекамерой. И миллионы из нас считают, что это действительно человеческие отношения.

В организациях теперь есть психологи, которые помогают сотрудникам устанавливать контакты друг с другом. А если у вас все равно ничего не получается, то к вашим услугам психотропные вещества, благодаря которым можно почувствовать себя счастливым, независимо от того, счастливы вы или нет. И даже когда мы несчастны, мы смотрим на это сквозь пальцы, потому что очень трудно пробраться сквозь все эти синтетические слои, чтобы сказать, что мы такое на самом деле. Да и какая разница – нам ведь пора отправляться на работу, пора сажать детей в школьный автобус. Мы очень заняты. Таков наш мир, таким мы его создали.

Существует ли альтернатива этому миру? Что представляет собой это «нечто иное», которое мы могли бы построить? Или оставить все как есть? Солнце встает на востоке и садится на западе. Так устроен мир. Приходит школьный автобус, в него садится ребенок, мы отправляемся на работу. Так устроен мир, он не может быть устроен иначе.

Может ли быть по-другому? Если я не посажу своих детей в школьный автобус, у меня возникнут проблемы. Сейчас они дома, а я уезжаю на работу. Что, если я не поеду на работу? У меня возникнут проблемы. Домовладелец выкинет меня на улицу. Теперь я бездомный, а у меня дети. Что мне делать? Таковы обличья страха, возникающего, как только мы пытаемся искать альтернативный путь. Но насколько оправдан этот страх?

Существует ли другой способ решения наших проблем? Не могли бы мы сотрудничать друг с другом? Нельзя ли сделать так, чтобы на работу отправлялось меньшее количество людей, а те, кто высвободился, занимались детьми?

А не могли бы мы работать совместно? Не могли бы мы скооперироваться? Не могли бы мы заниматься делами дома? Можете вы представить себе мир, в котором люди и в самом деле живут и работают рука об руку, а дети живут вместе с ними, учатся вместе с ними, работают вместе с ними? Способны ли вы представить себе такое?

Не считайте производительность труда единственным мерилом жизни. Попробуйте оценить жизнь с точки зрения дружелюбия и счастья. Представьте себе целостное, устойчивое общество, которое включает в себя несколько поколений. Какова будет «цена» пресловутой производительности труда, эффективности и выгоды с точки зрения счастья ныне живущих и их потомков? Нельзя же, к примеру, атомную станцию рассматривать только с точки зрения получения дешевого электричества. Необходимо разобраться, во что обойдется ее закрытие и каковы будут затраты, если она взорвется. Разве мы не способны рассмотреть всю картину в целом?

Что случится, если мы попробуем относиться к жизни по-новому? Вероятно, поначалу мы просто испугаемся. Мы ведь знаем мир прежний, а чтобы узнать новый, нужно сначала шагнуть в него, а это нас пугает.

Что преобладает в нашей жизни – страх или любопытство? Какая потребность сильнее – исследовать или быть в безопасности? По существу, этот вопрос преследует нас каждый день: когда мы отправляемся на работу, когда сажаем детей в школьный автобус, когда мы живем той жизнью, которая ведет к катастрофе нас и окружающий мир. Задаваясь вопросом о полнокровной жизни и целостном образовании, мы сталкиваемся с проблемой своего страха.

Страх перед неизвестностью – вот что ограничивает наши творческие способности, мешает нам и нашим детям жить счастливой жизнью.

Но нельзя ли создать альтернативную учебную среду, не углубляясь в вопрос о смысле жизни? Вот если бы наша жизнь, оставаясь тем же механическим процессом, которым она является сегодня, породила бы школу, основанную на других принципах! Если бы мы могли отправить наших детей в такое место, где хотя бы они будут свободны, раз уж не свободны мы сами! Но возможно ли создать такое место, где дети будут раскованны, если не раскованны наши семьи, наше общество и наш мир?

Мы могли бы создать школу, где дети сами будут решать, что им изучать, школу, которая будет управляться демократически, а не иерархически, школу, где обучение будет новаторским, экспериментальным, без искусственного разделения детей по способностям или возрасту. Но только вопрос образования затрагивает проблемы куда более глубокие, чем структура школы.

Не должна ли такая школа постоянно обращаться ко всей жизни детей? Не должна ли она затрагивать и родителей, готовых жить целостной жизнью? Не должна ли она привлекать и другие институты, способствуя созданию новой модели семьи, общества, рабочего места и социальной организации? Ведь если мы не реализуем такую возможность в своей жизни, то мы не вправе ожидать этого и от наших детей. Разве смогут они научиться жить по-новому, если мы сами не живем по-новому? Вряд ли возможно создать целостное пространство в рамках пространства фрагментированного.

Наш педагогический энтузиазм и любовь к детям могли бы стать катализатором нового, свободного от страха отношения к жизни и обучению. Мы могли бы создать учебную среду, которая не будет насаждать определенных образов восприятия мира, а просто позволит детям свободно познавать мир. Ребенок, который выучится таким образом, быть может, и не перевернет мир, но его жизнь, по крайней мере, не будет полна наших страхов.

Альтернативная семья

Наша школа была не столько собственно школой, сколько домом для детей. Мы организовали для них место, где витающая в воздухе культура могла впитываться без каких-либо прямых наставлений со стороны.

Мария Монтессори

Многие социальные проблемы нашего общества начинаются с разрушения семьи. Сплошь и рядом семьи разваливаются, браки кончаются разводами, родители женятся и выходят замуж повторно, смешивая осколки одной семьи с осколками другой. А быстрые изменения в обществе и всеобщая мобильность способствуют тому, что многие семьи оказываются разбросаны в пространстве и времени, теряя свое единство и смысл. Мало кто сомневается, что эти изменения в социальной организации усугубляют стресс в жизни детей. Такая ситуация сама подталкивает нас пересмотреть свой взгляд на семью и задуматься о создании новых структур, основанных не на биологической связи, а на общих целях, сопричастности и близости.

Это был бы эксперимент, достойный проведения: создать новую разновидность семьи – основанную на взаимной поддержке группу детей и взрослых, живущих бок о бок, которые в силу своей увлеченности и общих целей творили бы жизнь, обладающую всеми преимуществами жизни семейной.

Нередко разрушение брака означает воспитание ребенка в неполной семье со всеми вытекающими отсюда последствиями, такими, как недостаток средств к существованию, внимания и уверенности в завтрашнем дне. Так нельзя ли создать общество совместно проживающих одиноких родителей, увлеченных идеей воспитания детей? Пусть они образуют совместное хозяйство, члены которого поддерживали бы друг друга в повседневной жизни. Разве не могут отдельные личности заключить договор о взаимоподдержке, выходящий за рамки исторических форм брака? Разве не могут дети и взрослые ужиться на одном участке земли или в одном здании, чтобы стать друг другу дядьями и тетками, племянниками и племянницами, родителями, бабушками, дедушками и детьми – то есть семьей во всех смыслах, кроме биологического?