Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 «Расставшись с ним в превеликом удовольствии поехали мы далее, и перебравшись чрез нашу огромную я оком необозреваемую степь, приехали мы в свою деревню часа еще за три до вечера и не нашли никого дома. Все были на поле — и прикащик и староста; ибо в самое сие время молотили горох на пашнях».

 Вот описание моего путешествия в шадскую мою деревню; а теперь извлеку из ежедневного журнала моего все, относящееся до моего тамошнего пребывания. Я писал оной также образом писем к моей тещи, — и вот первое, написанное в тот же еще вечер:

 «Покуда прикащик и староста придет, вечерком теперь не имея никакого дела, начну по крайней мере что–нибудь врать.

 «Вехавши давича в деревню и прежде всего в новую мою слободу, населенную переведенцами из других деревень: Бурцова, симфанской и козловской, которую я еще не видал, повеселился я, увидев ее в нарочитом уже порядке. Деревня моя стажа как иная и получила гораздо лучший вид перед прежним. Самая избушка, в которой мне надлежало жить, была уже иная и красненьким окошечком, но правду сказать, немногим чем прежней лучше. По несчастию, встретила она нас дымом. Прикащица надымила ее, грев на что–то воду; но мы рады были, добравшись до покоя.

 «Хороша, хороша дорога, но одна пыль нам надоела. Надобно ж было случиться так, что во всю дорогу ветер был один и нес ее прямо в глаза ваши. Все перечернились и все перепачкались, и сколь ни малый я охотник ходить в баню, но теперь сходил бы, если б была хорошенькая.

 «Как в избу за дымом войтить было не можно, а делать другого было нечего, то пошел я на гумно и порадовался, нашед его набитое все хлебом. Бог пожаловал урожай хороший и хлеба всякого было много; и можно было сказать, что двор мой господской не красен был углами, а красен пирогами.

 «Оттуда пошли мы с товарищем моим по дворам крестьянским и все их осмотрели. Переведенды поставили домики себе изрядные и дворы их были несравненно лучше старинных степных наших олухов. Но вот пришел прикащик и надобно заняться с ним разговорами».

21 сентября поутру.

 «Вчера с прикащиком проговорил я до полуночи, следственно писать было некогда; а теперь, как опять свободной промежуток времени случился, то опять принимаюсь за перо.

 «Ну, матушка! поездка моя сюда чуть ли не выливается по пустому, и чуть ли не струсил мой трус прикащик и не проволочил меня понапрасну. Межевщика нет здесь еще и в появе, да так хорошо, что никто точно и не знает, где он находится. Говорят только, что не очень далеко и верст за 80 стоит отсюда. Но какой он? зачем? и по какому случаю, и будет ли к нам? обо всем том никто и ничего не знает.

 «Рахманов межеваньем грозил напрасно; ничего не бывало! Где ему межеваться? — хотят все своровать и утаить степь, — так домежевавья ли? Вместо того говорят, что вчера хотел ехать обратно в Москве и в свои деревни. Для меня известие сие было очень досадно. С ним то и хотелось повидаться, а теперь без него что можно сделать?»

 «О Пашкове также нет ни слуху, ни духу, ни послушания, а здешние дворянчики не знают, что и делать. Все только условились и говорят, что дикой степи здесь и небывало.

 «Вот все обстоятельства. Я не знаю, что делать и предпринимать; однако послал проведать, не здесь ли еще Рахманов; а еще хочу послать искать межевщика и повидаюсь по крайней мере с ним и узнаю обстоятельства, а потому стану помышлять какие брать меры. Также хочется мне повидаться и с тамбовским межевщиком и узнать подробнее о дикой степи».

 В тот же день ввечеру.

 «Сегодняшний день провел я там, где не думал и с тем, с кем нимало не помышлял. Давича не успел я перестать писать, как посыланной к Рахманову в двери и сказывает, что Рахманов еще не уехал, а здесь, и велел мне кланяться, а что едет сегодня и ему готовят уже лошадей.

 «Обрадовался я сие услышав. «Скорей, скорей вели готовить есть и приготовлять коляску и лошадей, а мне уберите–ка скорей волосы и давайте одеваться, надобно спешить и заставать как можно».

 «Как вздумано так и сделано. Тотчас вскипел обед, тотчас подвиты волосы и напудрена голова. Скакать я к Рахманову, скакать и на дороге думать, что мне с ним говорить.

 «Взяв о собою про запас инструкцию межевую, в которой давича поутру нашел неизвестное мне до того и некоторым образом полезное для здешнего места узаконение и обстоятельство, которое я тотчас поймал и оно показало мне след, как с здешнею землею мне сделаться.

 «Подъезжая к Рахманову, вижу, что коляска у дверей; но, по счастию, еще не запряжена. Гости, заехавшие, его остановили. Рахманов вышел меня встречать, обходится великою лисою, ласково, снисходительно, дружески; но в самом деле с скрываемым, но мною проницаемым лукавством. Но как я удивился, вошед в горницу и увидев, что они хотели было только садиться за стол обедать и что кушанье уже поставлено.

 «Рахманов изъявляет свою радость, что я приехал к обеду. Добро! думаю я, есть у меня и свой кусок. — Обедал–де, государь, обедал! — «Эк, братец, как ты такой, для чего не ко мне приехал обедать?» — Так тому и быть! — ответствую; но принужден был сесть с ним за стол.

 «Во время стола вижу, что Рахманов был уже несколько подгулёком. Гости у него были друзья его задушевные: рассказовской монастырский управитель с подьячим, его единомышленниками, с которыми вместе ворует или обижает он людей добрых.

 «Таким образом сели мы за стол и они начали есть, а я смотрел сидя молча; но не думайте, что мне это молчание было скучно. Не за столом я сидел, а в комедии и смотрел на театр дурачеств. То–то бы хотел, если б можно было описать, или изобразить на картине все то, что я видел.

 «За столом сидело нас 9 человек: в большом месте сам хозяин, в пышном калмыцком белом и голом тулупе, разворотя толстое брюхо, с растрепанными волосами и с раздувшеюся немного, как видно, от излишних рюмок рожею.

 «Подле его по левую руку — я, а по правую монастырской управитель в алом китайском тулупе и в черном барском камзоле, на котором были стеклянные пуговочки, столько же блистающие, сколь блистательны были славные его дела при управлении огромными монастырскими селами и деревнями.

 — «Хорош ты гусь, думал я, но какого–то мнения мужички о тебе? а с виду кажешься детина изрядной.

 «Подле его сидел человек, которой, по наружному виду и платью походил на него и также на дворянина в байковом камзоле и вместо холада (?) в синей епанче. Волосы были также у него растрепаны, как у первого, и оба они с Рахмановым обходились очень фамильярно и дружески; почему, не зная сперва, кто они, подумал я, что были это какние–нибудь соседи, его приятели. Но как удивился узнав после, что другой–то человек был управительской подьячий.